Наверное, не хватит жизни человеческой, чтобы выучить только комментарии к Талмуду?

Здравствуйте, Анатолий!

Этот вопрос я задавал себе, когда начал изучать Талмуд и перед моими глазами открылось несметное богатство мудрости, оставленное предыдущими поколениями. Как человек, — спрашивал я себя, — пусть даже со способностями, может освоить эту сокровищницу?

Каким образом человек способен охватить, пусть даже мимолётно, всё разнообразие и широту знаний, от углублённости в мельчайшие детали Закона — до тончайших нюансов талмудических дискуссий?

А ведь существует ещё целый океан галахической литературы (посвященной изучению Галахи — еврейского Закона), начиная с Рамбама (если начнем изучение именно с его трудов), Шульхан Аруха и целой плеяды гениальных комментаторов к ним. Не говоря уже о позднейших объяснениях и уточнениях.

На это я бы ответил с помощью примера: ребенок, который, ещё только ползая, ещё только учась ходить, не задаёт вопрос, как он освоит тот безмерный мир, который его окружает. Мир кажется младенцу огромным, хотя о его истинной необъятности он и представления не имеет. Это его не заставляет сдаться, наоборот, как раз эта необъятность побуждает его к исследованию.

Познавая мир, ребёнок учится ходить, и, по мере роста, его возможности и «охват» стремительно расширяются. Ещё недавно непонятный калейдоскоп явлений вдруг обретает логичный и ясный порядок, внутреннюю связь. Более того, оказывается, чем сложнее лабиринт открывающихся жизненных реалий, тем быстрее и глобальнее становится способность постигать.

Чтобы познать вещи и явления, ребенку уже не нужно ощупывать их рукой, его ум вполне созрел, чтобы заглядывать в скрытые, невидимые «уголки» реальности. Он учится обобщать, сопоставлять явления, классифицировать, отделять главное от второстепенного.

Язык и мозг его изощряются так, что он мгновенно видит суть в, казалось бы, не связанных друг с другом явлениях. Он подспудно и сознательно вырабатывает для себя принципы исследования вещей и умеет выхватить из хаоса закономерность. Так ребёнок становится взрослым человеком.

Похожим образом обстоит дело и с изучением Торы. Сначала человек лишь учится плавать в этом море. Прежде — на мелководье. Потом заходит всё глубже. Он осваивает язык Гмары, начинает постигать, как проблема обретает структуру и какими методами она разрешается.

Человек учится понимать ход дискуссии мудрецов, улавливает суть развития темы. Он обращает внимание на подводные камни и задаёт вопросы, чтобы открыть потайные дверцы, ведущие в подразделы основной темы.

Куда бы он ни отправился, какой бы проблемой ни занялся, ученик увидит, что везде ему помогают многовековые усилия поколений мудрецов, бывших до него. Они помогают уловить ускользающие оттенки смысла, правильно соотнести доводы сторон, ухватить основную линию компромисса, чтобы, в конце концов, широкая мощная река логики и глубинного смысла осторожно и мягко вынесла его в уютную гавань вырисовывающегося Закона.

Таким образом, обширнейшая и кажущаяся необозримой литература многих поколений мудрецов Торы предназначена не для того, чтобы запутать или привести в отчаяние изучающего Тору. Напротив, она — набор вспомогательных инструментов, путеводителей, штурманских карт и схем расположения талмудических «рифов».

Более того, труды мудрецов создают объёмную картину, восполняют утраченные раритеты, высвечивают затёртый рисунок талмудического исследования и, в конечном счёте, возвращают нас к видению первоначального, заглушённого временем и долгим пребыванием в Галуте (изгнании), замысла Торы.

Каждый — по своей теме, каждый — на своём направлении и с собственной цепочкой передачи данных от поколения к поколению, уходящей вглубь тысячелетий.

К этому многое можно было бы добавить, но ограничусь этим наброском.

С уважением, Александр Красильщиков