Гадоль из Минска — раби Йерухам-Йеуда-Лейб бар Шломо-Залман Перельман (5595-5656 /1835-1896/ гг.) — выдающийся еврейский законоучитель.
Оглавление
Илуй из Бриска [↑]
Родился в г. Бриске (Бресте) в семье бедного портного.
Рано проявил исключительные способности — родители были вынуждены каждые полгода переводить его из хедера в хедер, поскольку учителя не желали долго держать его у себя, чувствуя, что «его мизинец толще их поясницы» (Мелахим I 12:10), и им нечем насыщать его ум. Постепенно убедившись, что родители и меламеды не отвечают на его вопросы по существу, мальчик «целиком погрузился в себя. Он все время пытался разрешить проблемы, возникающие у него по ходу занятий Торой: возвращаясь из хедера, он настолько отдавался своим мыслям, что не замечал ничего вокруг и невольно уходил далеко за край города. Спохватившись, он шел обратно, — и, опять погрузившись в свои раздумья, оказывался на другом конце города. Так ребенок бродил часами, пока, наконец, поздно вечером кто-нибудь из прохожих, сжалившись, не приводил его домой — уставшего и измученного» (Р. М. Гальперин, «Гадоль» из Минска с. 25-26).
С десятилетнего возраста он начал заниматься совершенно самостоятельно, в доме учения, — он «сидел среди взрослых, окруженный огромными фолиантами» (там же с. 27).
В тринадцать лет он женился на дочери брискского даяна (судьи), а спустя три года, оставив жену и родившегося сына на попечение тестя, отправился учиться в Ковно (Каунас), где в тот период собралось множество выдающихся знатоков Торы.
В Ковно он прославился под именем «илуй из Бриска» (вундеркинд из Бреста). По свидетельству современника, он «с великим рвением днями и ночами занимался Торой, изнуряя себя аскетическим образом жизни и постами: он не ел почти всю неделю, а по ночам не использовал ни подушек, ни подстилок, и не позволял себе спать больше трех часов» — он учился с таким вдохновением и наслаждением, что «в сердце каждого, кто слышал его воодушевленный напев в часы занятий, пробуждалась страстная любовь к Торе» (там же с. 262).
Со всего города, и даже из Слободки и других окрестных местечек, знатоки Торы приходили «специально, чтобы посмотреть на него». Один из уважаемых граждан города, пришедший познакомиться с «илуем из Бриска», прождал более часа — но юноша, не замечая гостя, «погружался в изучение все глубже и глубже». Тогда в сердце гостя пробудилось любопытство, и он решил: «Останусь-ка на своем посту и проверю, есть ли предел этой любви к Торе». И вот прошло десять часов подряд, а юноша «учился, не отвлекаясь и не прерываясь, напевая сильным и чарующим голосом». Больше ждать посетитель не смог. Впоследствии он восхищенно рассказывал: «Это не сын человеческий, это ангел. Но больше, чем я поражаюсь ему, я поражаюсь себе. Ведь он-то понимал то, что изучал, и постигаемая проблема притягивала его. Но я, несведущий человек, не понимал ни слова, и, тем не менее, не мог оторваться от его чарующего голоса столь продолжительное время!» (там же с. 46, 199).
Все вопросы р. Йерухам «изучал досконально, до полной ясности, со всеми основополагающими принципами и мельчайшими деталями, учитывая все мнения древних мудрецов и великих раввинов нового времени». Никто из ковенских знатоков Торы «не мог устоять против него в талмудической дискуссии», поскольку он «обладал способностью мгновенно находить решение любого вопроса» и «его знания были удивительно упорядочены» (там же с. 47).
В течение некоторого времени р. Йерухам занимался в ковенском мусар-штибле (доме этики), основанном р. Исраэлем Салантером.
Р. Исраэль Салантер сказал о нем: «Этот не из обыкновенных сынов человеческих! Своими уроками мусара я стремлюсь воздействовать на изучающих Тору, этот же — сама Тора. Он не нуждается ни в наших занятиях, ни в наших наставлениях, ведь куда бы он не направлялся, его Тора — с ним, она его оберегает, она — его этика, и она — его нравственные качества» (там же с. 51).
Тяготы жизни [↑]
Через два года непрерывных занятий р. Йерухам, получив сообщение о болезни жены, вернулся в Бриск.
Друзья, навещавшие его в эти дни, видели, что он, «подобно ангелу, делал сразу несколько дел: держал на руках сына, ухаживал за женой и в то же время изучал что-то, заглядывая в раскрытую книгу», — он «учился сидя, стоя, на ходу — не прерываясь ни на минуту и напевая нежным, приятным голосом». В этот период он изучал разделы Талмуда, касающиеся обязанностей мужа перед больной женой и обязанностей отца по уходу за детьми (там же с. 60).
После смерти жены «на его плечи легла вся тяжесть ухода за ребенком и заботы о пропитании», однако он «ни под каким видом не соглашался принимать подношений от людей» — эти месяцы «были самыми тяжелыми и горькими в его жизни» (там же с. 62).
Год спустя он женился во второй раз — на Лее, дочери бриского коммерсанта и филантропа р. Нахмана Неймарка.
Раввинство [↑]
В 5623 /1863/ году р. Йерухам стал раввином местечка Сельцы, расположенного южнее г. Гродно (в этом местечке родился Виленский Гаон).
В деятельности раввина и судьи ему приходилось сталкиваться со многими практическими аспектами жизни, и «в течение короткого времени он приобрел обширные познания в деловой и бытовой сферах». Коммерсанты и торговцы «дивились его способности в считанные минуты разбираться во всех тонкостях дела» — «своим глубоким, аналитическим умом он схватывал самую суть проблемы» и давал своим посетителям «наиболее верный и рациональный совет» (там же с. 70, 89).
Однажды к нему на суд явились два винокура со своей тяжбой. «Честно признаюсь, — сказал им р. Йерухам, — я никогда в жизни не видел винокуренного завода и даже не представляю, как он устроен». Винокуры принялись описывать процесс производства горячительных напитков, разъясняя устройство всех аппаратов и механизмов, так как эти сведения были необходимы для решения их тяжбы. Вникнув в объяснения, р. Йерухам тут же обрушил на них град рационализаторских предложений: «Почему вы не делаете так и так?! Такое-то устройство прибавило бы напитку крепости и улучшило бы его вкус! Такое-то приспособление увеличило бы производительность всей системы!» Винокуры не верили своим ушам. «Наш наставник! — вскричали они. — Сколько лет мы заняты изготовлением крепких напитков, и ни разу все эти изобретения не приходили нам в голову!» (Минск — ир ваэм, с. 629).
В 5631 /1871/ году р. Йерухам возглавил общину уездного города Пружаны (Сельцы были одним из окрестных местечек этого города), а с 5643 /1883/ года он стал главным раввином Минска, второго по величине (после Вильно) города в литовском крае.
Один из минских знатоков Торы, потрясенный своим первым разговором с р. Йерухамом, выходя из его кабинета громко произнес: «Ну, это великий человек!». А поскольку этот посетитель был законодателем мнений в городе, сказанное им слово «Гадоль» (Великий), быстро переходя из уст в уста, вытеснило собственное имя р. Йерухама — с тех пор в городе, а затем и по всему еврейскому миру его стали называть именем «Гадоль из Минска» (Р. М. Гальперин, «Гадоль» из Минска с. 134).
Любовь к Торе [↑]
Его любовь к Торе не ослабевала на протяжении всей его жизни.
По свидетельству современника, «когда Гадоль вступал в беседу с людьми, даже на самые простые, житейские темы, слова Торы сразу же рвались из его уст» (там же с.200). «Едва завершив неотложные раввинские дела, он закрывался в своей комнате с книгами, — писал биограф Гадоля р. Меир Гальперин, — он был настолько сосредоточен, что не замечал происходящего вокруг, а его горячее сердце изливалось в чарующих напевах. …Многие посетители, заслышав великолепный голос, исходящий из его рабочего кабинета, застывали в священном трепете, не решаясь даже приблизиться, и не двигались с места, пока голос не прерывался. А иные так и уходили, говоря: “Все наши проблемы не стоят того, чтобы из-за них отрывать Гадоля от Торы”» (там же с.142).
В минский период Гадоль стал одним из самых авторитетных законоучителей своего времени — после того, как ушли из жизни Нецив и р. Йосеф-Дов Соловейчик, а р. Ицхак-Эльханан Спектор по старости и слабости уже не мог вести обширную переписку, большинство спорных алахических вопросов направляли именно к нему.
Конец эпохи [↑]
Гадоль завершал эпоху безраздельной власти Торы над сердцами и умами российских евреев. Он видел, как шквальные ветры «просвещения», налетающие из Западной Европы, разрушали основы традиционного еврейского образа жизни. «Разве невозможно изучать лингвистику, словесность и прочие науки, в жертву которым они отдают свои души, — сетовал Гадоль, — разве невозможно изучать все это, не оскверняя наших законов, не сбрасывая с себя ярма Торы, не проявляя легкомыслия по отношению к наставлениям стариков, родителей и учителей?»
В то же время Гадоль считал, что «не стоит отгонять этих людей и отталкивать их двумя руками — наоборот, пусть они заходят в наши дома, пусть увидят своими глазами и убедятся, что там, где живут по вере Израиля, соблюдая традиции отцов, там укоренены благо, мир и добро; пусть увидят, насколько далеки от реальности те пасквильные книги… в которых верующие евреи обрисованы… в виде чудовищ и пугал» (там же 226-227).
«Твое сердце полно идей, …которыми сегодня молодежь дорожит, будто золотом или жемчугом, — говорил Гадоль одному из молодых учителей-“просветителей”. — Не исследовав их критически и даже не поняв хорошенько, вы относитесь к этим идеям с большей святостью и почтением, чем хасиды к поучениям своих ребе». Гадоль полагал, что большинство «просветителей», увлеченных революционными и националистическими идеями, просто «бесконтрольно следуют капризам своих сердец — они способны разрушить, а не создать».
Его самые печальные предчувствия сбылись в полной мере: в 5558 /1898/ году, через два года после его смерти, в Минске состоялся учредительный съезд Российской социал-демократической рабочей партии, большинство делегатов на котором были евреями, — в жизни еврейских общин России начиналась новая, трагическая, эпоха.
Р. Йерухам-Йеуда-Лейб Перельман, Гадоль из Минска, умер седьмого швата 5656 /1896/ года.
В 5569 /1909/ году в виленской типографии вдовы и братьев Ромм были изданы его комментарии на Мишну, озаглавленные Ор Гадоль («Великий свет»).
В 5674 /1914/ году вышел в свет сборник его респонсов и алахических исследований — эта книга также озаглавлена Ор Гадоль (она была переиздана в 5721 /1961/ году в Тель-Авиве).
С разрешения издательства Швут Ами