Звонок сигнализации. Рош аШана

Мне рассказывал хасид раби Нетанэль Радзинер, который посвятил свою жизнь подготовке книг святого раби из Писецны (Пясечны). Когда раби приступал к трублению в шофар, страх и дрожь охватывали всех присутствующих. Поверх своего кителя он одевал халат раби Элимелеха из Лиженска, а на него — белый пояс Провидца из Люблина длиной в 32 локтя, как пояс коэнов. К поясу были привязаны семь шофаров — один от раби Элимелеха, второй от Магида из Козниц, а также шофар раби Элимелеха из Козниц, Доброго Еврея из Ништата, сына автора книги «Маор ве-Шемеш» и другие. И он трубил в каждый из них по очереди. Его лицо пылало, как огненный факел, а перед трублением он выступал перед публикой около полутора часов, с плачем и обильными слезами. Все сердца открывались и таяли, и все место наполнялось страхом Б-жьим. Какая подготовка к псалму «Ле-Менацеах» и к трублению в шофар!

И так же, как раби пробуждал заслуги праведников поколений, одевая их одежды и трубя в их шофары, так он пробуждал их заслуги и с помощью притчи, которую произносил перед этим. «Чтобы и мы держались за их Тору и молитву». А притча такова.

Великий царь правил многими городами, далекими и близкими. Он следил за порядком в них, а они платили ему налог и служили. Но была и приграничная область, населенная дикими людьми, которые вели себя, как звери, рычали, ели сырое мясо и одевались в обрывки из шкур. Никто из министров не соглашался поехать туда, чтобы взять под управление эту область.

Сказал царь своему сыну: «Я не могу требовать этого у министров. Но ты, сын мой, непременно согласишься отправиться туда и попытаться воспитать дикарей, чтобы не было бреши в моем царстве».

Сын ответил: «Ради тебя, отец, я буду рад любой миссии. Но об одном прошу: исполни любые мои просьбы, даже если попрошу тебя самого приехать ко мне».

Царь пообещал, и сын поехал в ту область.

И он действительно сильно страдал от поведения местных жителей. Но необходимость нельзя порицать, и ему пришлось самому оскверняться их пищей, а когда его одежда обветшала — одеть их рваные шкуры. Пришлось и к языку их приспособиться, он стал рычать, как они, и даже письму их научился. Иногда он переписывался с отцом, рассказывал о своих страданиях, присылал просьбы и даже звал отца приехать и вмешаться в происходящее. Но он отсылал письма вместе с местными жителями и на их языке, а они меняли их так, как хотели — добавляли и убавляли. Царский сын страдал, видя, что его отец не отвечает и не приезжает. Неужели отец забыл о нем? Или, быть может, о нем распространили какую-то клевету, и отец гневается и осуждает? Из-за такого уныния сын заболел…

И тогда он вспомнил, что, расставаясь, отец дал ему сигнальный звонок. Если сын будет в опасности, пусть не ждет, пока придет письмо, а нажмет на звонок, включив сигнализацию во дворце, и царь быстро приедет.

«Разве есть большая опасность, чем эта? — подумал сын, — разрыв с любящим отцом. Разве могу я дальше ждать, пока он ответит на мои просьбы?»

Он нажал на звонок.

Во дворце сразу включилась сигнализация, и царь вместе со свитой и армией поспешил к сыну. Он нашел его в его доме, и никакой опасности не было видно.

«Зачем ты вызвал меня? — спросил царь, — какая опасность тебе угрожает?»

Сын заплакал: «Да разве может быть большая опасность, чем твое отдаление от меня? Ведь ты знаешь, что я приехал в этот край, далекий от всего, к чему я привык, по твоей просьбе. И все, о чем я просил, — это чтобы не было между нами разрыва. Чтобы ты был рядом, когда ты нужен. А теперь я зову, а ты не отвечаешь; прошу тебя, а ты не приходишь!»

Выяснилось, что письма были искажены и задержаны, тогда как любовь царя к сыну осталась по-прежнему сильной и даже выросла из-за его страданий.

Смысл этой притчи понятен сам собой. Царь Вселенной послал души Израиля, Своих любимых детей, в этот грубый материальный мир, в место опасности. Мы приняли это на себя ради славы Творца, чтобы раскрывать Его б-жественность на земле. Мы отправляем письма с просьбами и мольбами. Но язык Небес — это чистое намерение, ведь «Милосердный требует сердце», а мы осквернены грубостью этого мира. Устами и языком почитаем Творца, а сердце наше далеко от Него. Тора и молитва без трепета и любви не возносится кверху, словно железная стена преграждает ей путь. И об этом печалится наше сердце, а свет в глазах меркнет.

Но есть сигнальный звонок — шофар! Нам заповедано, оказавшись в опасности или выходя на войну, трубить в него (Бемидбар 10:9). И мы жмем на этот звонок снова и снова, «трубим сидя и трубим стоя», вызывая большой шум во всех мирах. И Сам Царь приходит к нам и открывается, спрашивая: «Что случилось, что вы зовете Меня?»

Мы же плачем и говорим: «Ты отдалился от нас, отвратил Свой взор от нас. Звали, но Ты не пришел, просили, но Ты не отвечал».

И тогда Царь мира произносит: «Верно, просили вы на языке своего края — это внешний язык без намерения и участия сердца. Молитва не дошла, обвинители перехватили ее. Но теперь Я здесь, раскройте передо Мной свои сердца».

Об этом и говорит Писание: «Счастлив народ, умеющий трубить! В свете лица Твоего пойдут» (Псалмы 89:16). В Мидраше (Ваикра Раба 29) спрашивают: «А разве другие народы мира не умеют трубить? Сколько рогов для трубления есть у них! Но дело в том, что народ Израиля умеет соблазнять Творца своим трублением».

Смысл в том, что недостаточно самого трубления, это лишь сигнальный звонок. Он звонит, и Царь приходит. Но о чем теперь с Ним разговаривать?

Плакать, просить, умолять, чтобы «в свете лица Твоего пошли» — чтобы Он не скрывал лицо от нас, чтобы мы шли в Его свете и были Его народом (Мекарван ле-Тора).