Несправедливость в суде. Кдошим

«Не совершайте несправедливости в суде» (Кдошим, 19:15)

Наша Тора — вечная Тора жизни, приказывает нам в нашей главе: «Не совершайте несправедливости в суде». Грех и суд — ведь это два несоединимых слова. Как могут эти два понятия умещаться в одной перчатке?! Но святая Тора раскрывает нам, что это возможно: иногда «в месте, предназначенном для суда, есть злодеяние и в месте, предназначенном для справедливости есть злодеяние» (Коэлет, 3:1). Иногда совершается вопиющая несправедливость под маской суда, а под покровом справедливости оправдывают злодея.

И так объясняет это святой автор книги «Ор а-хаим», благословенна память праведника: «не совершай несправедливости в суде» — предостережение судье, что если даже суд обяжет одного и оправдает другого, а в его глазах это выглядит несправедливо — пусть не совершает этой несправедливости.

Есть алахическое понятие «обманутый суд» (Шульхан арух, «Хошен а-мишпат», 15:3). Если судья чувствует, что сплетен заговор, и есть здесь лжесвидетельство, запрещено ему закрыть глаза и следовать уставу, он обязан быть мудрым и справедливым, и выявить нечестность, по меньшей мере не выносить искаженный приговор, не объединяться со злодеем и не принимать участие в заговоре.

История из жизни, рассказанная самим ее участником, раби Иехезкелем Аврамски, благословенна память праведника, автором книги «Хазон Иехезкель», главой раввинского суда в Лондоне. Эта история произошла во время второй мировой войны, когда нацисты бомбили Лондон, и их самолеты сеяли смерь и разрушение. В те дни проходил суд Торы. Одна женщина, чей муж пропал без вести, хотела освободиться от состояния «соломенной вдовы» и привела двух свидетелей смерти ее мужа. Она хотела отсудить наследство и получить разрешение на замужество. Но рав заподозрил, что она наняла лжесвидетелей, которым пообещала заплатить из той значительной суммы денег, которые собиралась наследовать. Он предупредил женщину и свидетелей об ответственности, досконально расспросил их, но они настаивали на своей версии, и раву пришлось принять ее.

Сказал он им: «Б-г пребывает в общине Божьей» (Теилим, 82:1), наблюдение Творца благословенного покрывает судей, чтобы не ошиблись в законе, и не разрешили запрещенное, упаси Б-г. «Ибо суд — Б-гу он» (Дварим, 1:17), и я предупреждаю вас: если это «обманутый суд», вы восстаете на Творца мира, давшего Тору.

«Я сказала правду», — ответила женщина.

«Мы сказали правду», — подтвердили свидетели.

«Если так, — сказал рав, — идите, а судьи приступят к обсуждению окончательного решения».

Они пошли к выходу, но вдруг раздался мощный взрыв. Бомба прямым попаданием упала на здание, и облака пыли скрыли все. Когда пыль рассеялась, то рав обнаружил себя сидящим на судейском кресле, а рядом, справа и слева, сидели его друзья-судьи. Но женщина и свидетели были совершенно уничтожены. Ужасно!

Вы скажите, что это действительно, ужасно, но какая связь между тем случаем и нами. Мы не судьи, и к нашей шее не прикреплен ошейник. Говорящий так, ошибается. Тора настолько концентрирована, что нет в ней ни одной лишней буквы, однако она два раза повторяет этот пасук в той же части. В пасуке 15-м и в пасуке 35-м: «Не совершай несправедливости в суде, ни в измерении, ни в весе, ни в мере». И писал Раши: «Если эти слова относятся к суду, то ведь уже сказано, не совершай несправедливости в суде. А что изменяется здесь — измерение, вес и мера. Чтобы научить нас, что отмеряющий называется судьей. Если он обманывает в измерении, то он подобен судье, искажающему суд, и называется ненавистным, отвратительным, отвергнутым и мерзким. Он приводит к пяти вещам, относящимся к суду: оскверняет Землю Исраэля, оскверняет имя Ашема, изгоняет Шхину, подвергает Исраэль мечу и изгоняет евреев из их Земли!»

Во-первых, вот нам ясное мнение раби Исраэля из Салант, благословенна память праведника, что каждый человек — судья, так как он постановляет и выносит решение относительно серьезных законов. А если так, то заповедано каждому человеку, чтобы не совершал несправедливого суда.

Кто-то скажет: я? Несправедливо?! Я прям, как линейка, строго придерживаюсь каждого знака. Пусть так, но этот запрет включает также «обманутый суд»…

Что имеется в виду? Ты тщательно соблюдаешь кашрут, замечательно. Вот, к примеру, ты входишь магазин, и новый продукт привлек твое внимание. Ты осматриваешь его, на нем есть экшер. Но он не самый лучший, и ты сомневаешься. И тогда ты думаешь: в самом деле, ходят о нем нехорошие слухи, но какая мне разница, пусть ответственность лежит на равах, поставивших свою подпись. Они дадут суду отчет, я только полагаюсь на них…

И что это, если не «обманутый суд»: пусть не говорит судья — я подпишу решение суда, а ответственность будет лежать на свидетелях. Если его сердце чувствует мошенничество или он не полагается на свидетелей, даже когда не может отвергнуть их свидетельство, или он думает, что судящийся — мошенник и хитрец, и склонил к себе мнение свидетелей… запрещено ему подписываться под решением суда, но должен он удалиться от него (Рамбам, Санедрин, 24:3).

Не будем совершать несправедливость в суде. Будем в согласии с нашей совестью. (Мааян ашавуа)

Оскорбивший своего товарища вредит своей душе

«Не проклинай глухого» (Кдошим, 19:14)

Поче6му подчеркнула Торв запрет проклинать глухого? Разве не запрещено совершенно проклинать любого еврея, и можно было написать просто: «Не проклинай», и достаточно. Но пишет рабейну Нисим, благословенна память праведника, что Тора открыла нам чудесную основу.

Если мы спросим себя, почему есть запрет воровать, этот вопрос покажется нам странным. Запрещено воровать, так как запрещено запускать руку в чужое имущество. Запрещено вредить ему, но для чьего блага требует этого Тора? Для блага обворованного. Тот же закон для проклятия. Почему запрещено проклинать? Потому что запрещено огорчать еврея, запрещено причинять ему боль. А слышащий проклятие, оскорблен. Это вызывает у него гнев, задевает его. Причиняет ему неприятности, угнетает и злит.

Но если это так — можно было бы проклинать глухого! Почему нет? Он ведь не слышит… А проклинающий успокаивает свою злость и разряжает свой гнев. Есть тут выгода без потерь. И если так, то нам непонятна суть запрета.

Но из запрета проклинать глухого мы учим, что запрет проклинать дан потому, что Тора защищает не только проклинаемого, но и проклинающего, вредящего своей душе своим проклятием. Научись стерпеть, простить — и не проклинай, даже если тебя не слышат.

Так или иначе, мы учим, что запрет воровать — и похожие на него — дан не только для блага обворованного, но и для блага вора. Тора позаботилась и о нем, чтобы не повредил своей душе воровством, не опустился, не согрешил.

И главное в замысле злого начала — чтобы человек согрешил и остался на низкой ступени.

Когда кончил гаон раби Хаим из Бриска, благословенна память праведника, давать свой урок своим большим ученикам, хотел один из них побеседовать с ним наедине. У него нет выхода, он не хотел бы говорить об этом. Но он должен сказать раву, что один ученик из группы пристрастился к ужасной слабости: он читает светские газеты, полные травли на религию и соблюдающих заповеди, против равов и их указаний. Разнузданно насмешничающих и клевещущих. Он говорил с ним, но напрасно. Тот отвечает, что на него это не влияет, его это не увлекает… Человек должен знать, что думают другие, и подготовить убедительные ответы. У него есть иммунитет, ему можно.

«Хорошо, что ты сказал мне, — ответил рав, — я займусь этим».

Назавтра, после урока, попросил рав того ученика остаться. Когда все ушили, сказал рав: «Я слышал, что ты заглядываешь в светские газеты».

«Да, я…»

«Я слышал, что ты говоришь, что они тебе не вредят».

«Да, я …»

«Но ведь сказали наши мудрецы (Трактат Псахим, 54), что не знает человек, что на сердце его товарища. Допустим, что у тебя, в самом деле, есть иммунитет. А я боюсь. Но я очень удивлен: даже если ты не поддаешься влиянию, как ты можешь держать светскую газету и не отпрянуть от зловония?»

«Зловония?!»

«Как, ты не чувствуешь ужасное зловоние?!»

«Нет, не чувствую никакого зловония».

«И ты еще говоришь, что у тебя есть иммунитет, и это не влияет на тебя? А ведь это уже повлияло на тебя, ведь ты уже привык к зловонию!» (Мааян а-эмуна)