Райский вкус — «таам Ган Эден»

Давайте зададим вопрос: что является сокровенной сутью Субботы, ее основной идеей?

Поскольку мы живем в материальном, осязаемом мире, то большая часть наших занятий связана с физической реальностью. Иначе и быть не может, такова наша природа. Ведь человек вынужден удовлетворять физиологические требования своего организма, он не может обойтись без жилья, мебели, одежды, а, чтобы приобрести их, должен немало времени посвятить работе, т.е. поискам «хлеба насущного». Такое состояние описывается в иудаизме термином холь, от слова халалъ, пустота, провал, отсутствие, в данном случае подразумевается отсутствие духовности, того, что отлично от материи. Речь идет о будничной, затрапезной жизни, все содержание которой сводится к заботе о физическом существовании и удовлетворении материальных потребностей.

Но не надо спешить объявлять физические заботы уровнем, недостойным для человека. Такое вынужденное приниженное положение является, по замечанию выдающегося еврейского мыслителя Рамхаля, спуском ради подъема: человек намеренно помещен в подобные условия для того, чтобы раскрыть Творца через скрывающий Его материальный мир, добыть свет из тьмы.

Приведем такую иллюстрацию. Как известно, свет виден глазом только тогда, когда он попадает непосредственно на зрачок. Какой бы большой ни была мощность потока световых частиц, если они проносятся мимо нас, мы не увидим света. Но стоит частицам столкнуться с препятствием, как они будут отражены или рассеяны — и тогда свет попадет в наш глаз. Если испущенная частица ни от чего не отражается, ее нельзя уловить, она остается невидимой. (Так, например, ведет себя нейтрино, трудно уловимая частица, пронизывающая все и вся.) С другой стороны, физические объекты способны не только отражать и рассеивать свет, но иногда полностью заслонять его от нас. Вывод прост: свет виден только тогда, когда ему что-то мешает; мешает, но не полностью перекрывает.

Такова функция человека: через материальный мир отразить свет Всевышнего и тем самым одухотворить материальность, осветить мрак обыденной жизни, — чтобы в результате самому возвыситься. Правда, очень часто человек, погрузившись в заботы, рискует в них погрязнуть. Вместо того чтобы раскрыть свет, он способен окончательно заслонить его, тем самым еще больше сгустив мрак. Поэтому необходимо, чтобы в нашей жизни было нечто, что не позволяло бы человеку полностью отдаться животному существованию, направленному исключительно на потребление.

И вот здесь мы вводим понятие святости — кодеш (святой), или кдуша (святость). К сожалению, русский термин вызывает вполне устойчивые ассоциации, свидетельствующие о нашем близком знакомстве с другими религиями, где под святыми понимаются, как правило, непорочные, безгрешные люди. Попробуем избавиться от этих ассоциаций, тем более, что перевод, строго говоря, неточен. Посудите сами, слово кодеш в лексиконе Торы используется не только применительно к людям, но иногда и по отношению к животным. В древние времена, когда стоял Иерусалимский храм, а в нем совершались жертвоприношения, человек, решивший принести свою овцу на алтарь, объявлял ее кодеш, святой.

Как это понимать? В практическом смысле статус кодеш для жертвы проявляется в том, что отныне человек не имеет права пользоваться ею для своих целей, а обязан принести ее исключительно в жертву. Теперь его овца отличается от всех других овец, она как бы отделена от них, поскольку предназначена для более высокой цели. Вот этот момент выделения одного объекта из общей группы, в которую он раньше входил, и его возвышения и составляет понятие кодеш. Таково простое значение этого корня в иврите; вряд ли стоит переводить его термином «святой», и уж если пытаться найти русский аналог, то куда ближе к сути предмета, как нам кажется, стоит понятие «посвящение», «выделение».

Состояние кодеш противоположно тому, что раньше мы определили как холь, будничное, рядовое, обыденное. В жизни человека обязательно должен присутствовать элемент кодеш, который не давал бы ему погрязнуть в привычном быту, все содержание которого сводится к заботе о физическом существовании и удовлетворении потребностей тела. Элемент кодеш одухотворяет жизнь человека, освящает ее, делает возвышенной.

С разделением на кодеш и холь мы встречаемся часто. Так, в реальном пространстве выделены особые места, в которых, согласно положениям иудаизма, не следует вести себя так, как в других местах. Главный пример: Страна Израиля, она называется Эрец-Акодеш. Чем она отличается от других стран? Наши мудрецы называли ее Бейт-Ашем, Домом Б-га. Она — как бы Его удел, Его царский дворец, место, в котором на уровне человеческих чувств проявляется Его присутствие.

Если царю принадлежит вся страна, то в столице его присутствие и власть ощутимее, а еще более ощутимо оно в его дворце. То же самое и с Царем царей: Эрец Исраэль — Его царская резиденция. Вся земля принадлежит Творцу, Он наполняет Своим присутствием все миры, но в Своем доме Он открывается людям больше, чем где бы то ни было. В этой земле Шхина, ощутимое присутствие Творца, обнаруживается сильнее, чем в других местах. Он раскрывается здесь всякому, кто ищет Его близости, стремится к Нему.

Еще большая близость может быть достигнута во «внутренних царских покоях» — в Иерусалиме и его Храме. И подобно тому, как в царском дворце не ведут себя по-уличному, по-домашнему, так и в земле Израиля нужно исполнять особые законы, не распространяющиеся на другие страны. Это ее отличие от прочих стран и является состоянием кодеш.

Мы рассмотрели «посвящение» в пространственной сфере. Но его можно найти и на шкале времени. Здесь различение между кодеш и холь проявляется в разделении общего потока времени на две части — дни будничные и дни особые, выделенные или даже возвышенные. Рамхаль в своей книге «Дерех-Ашем» отмечает: «Есть места, где Творец открывается больше, чем в других местах. Но есть и времена, когда Он открывается людям больше, чем в другие отрезки времени».

В такие особые дни Всевышний приближается к Своим созданиям, излучает в мир нечто, что возвышает нас, приподнимает над буднями. Впрочем, таких высоких дней должно быть меньше, чем будничных, — чтобы сохранилось состояние холь, оставляющее человеку широкое поле деятельности для одухотворения обычной жизни.

Итак, как мы видим, уже начиная с Творения, необходимо было установить точную пропорцию между кодеш и холь, чтобы, с одной стороны, человек жил материальной жизнью, а с другой, не погряз бы в ней. Конструктор нашего мира установил эту пропорцию: отношение святого ко всему прочему — как один к семи! В семь первых дней было сотворено все существующее. Затем повторился цикл времени, соразмерный с числом семь. Потом еще один. Так цикл стал постоянным. Причем в конце витка всегда наступало состояние кодеш, обеспечивающее возвышение остальным дням недели. И несмотря на то что большая часть витка — будни, их не характеризует состояние приниженности, поскольку завершается всё духовным взлетом.

Расположение Субботы в конце недельного цикла не только позволяет человеку не погрязнуть в материальности, но и наполняет прожитые им дни смыслом и значением. Отныне будничные дни — это преддверие кодеш, подготовка к нему.

Кстати, общий ход исторического времени повторяет то же строение, только в более глобальной форме: сначала шесть тысяч лет человеческой истории, вслед за ними — седьмое тысячелетие, покой. После чего все творение обновится, т.е., изменившись, перестроится в новой форме.

В Субботу, когда Всевышний приближается к нам, в нашу жизнь входит духовность. Именно таким образом Суббота благотворно влияет и на прошедшую, и на будущую недели. Человек отходит от суеты, налипшей на него за прошедшие будничные дни. Приобретя духовность, он получает средство противостоять затягиванию в болото материального существования. Суббота выступает как своего рода духовная подзарядка аккумулятора жизни: подобно тому как несколько часов непрерывной подзарядки делают обычный аккумулятор способным пребывать в рабочем состоянии целый день, так и Суббота дает заряд духовности на всю неделю.

Но согласитесь, особенность времени и места требуют от нас каких-то особых норм поведения. Неудивительно, что иудаизм предлагает нам в Субботу вести себя соответственно той ступени, на которую мы в этот день способны подняться. Понятно, что обычные ежедневные занятия, направленные на добывание средств существования, привязывают нас к материальности и принижают наш дух, мешая подняться на ту высоту, которой мы достойны. Поэтому от таких занятий необходимо отказаться! Более того, можно сказать, что в будни человек способен лишь ощутить свой духовный потенциал, но увидеть его, проявить он может лишь в Субботу, когда каждый из нас становится настоящим Человеком — таким, каким он задуман в космическом акте Творения! Приходится быть достойным этого святого дня: как говорится, «происхождение обязывает» — нужно вести себя в этот день подобающим образом.

Однако, доколе человек живет в этом мире и обладает материальным телом со всеми его потребностями, полностью отказаться от «телесных забот», все же, невозможно. Всевышний, создавая наш мир, точно определил, насколько каждый из нас может оторваться от материальности и насколько необходимо оставаться связанным неразрывными узами с этой бытовой составляющей нашего бытия. Стало быть, в Субботу запрещено то, от чего необходимо и можно отказаться! В этом суть мелахот Шабат, видов работ, запрещенных в седьмой день. Цель запрета таких мелахот — в отходе от материальности. И поскольку человек слишком глубоко погружен в физику мира, самостоятельно определить ему класс этих мелахот не по силам. Остается признать, что только Высшая мудрость может решить, от чего нам следует отказаться в Субботу.

Вот что пишет раби Мешулам Файбуш в своей книге «Дерех-Эмет»: «Суть запрета мелахот в Субботу определяется тем, что необходимость в работе появилась в мире в результате проклятий, которые получил Адам за свой грех. Их было 39, подобно 39 ударам, которые по закону Торы получает преступник, заслуживший телесное наказание. Этим ударам соответствует и 39 мелахот, запрещенных в Субботу. Если бы человек тогда не согрешил, он и поныне находился бы в Эденском (райском) саду, в непосредственной близости от Всевышнего, и исполнял бы заповеди Торы на чисто духовном, не материальном уровне. Не было бы никакой необходимости в работах, которые Закон запрещает в Субботу, — по приготовлению пищи, строительству жилища и изготовлению одежды, потому что все потребности человека в том саду были полностью удовлетворены. И лишь после греха, принесшего проклятие земле и людям, потребовался труд для поддержания жизни. Стало быть, труд — не что иное, как дар змея (по-еврейски нахаш); не будь этого соблазнителя, мы бы не нуждались в труде и занимались только духовной деятельностью, а наши нужды удовлетворялись бы естественным путем сами по себе. Кстати, так и будет в грядущем мире. Поэтому в Субботу, когда раскрывается корень души человека… запрещаются все работы, происшедшие от скверны того змея, нахаша».

Рассказывают притчу о принце, который был настолько избалован, что не ел ничего, кроме пирогов, которые собственноручно пекла его мать-королева. Однажды во время прогулки по лесу принц потерялся. Все его попытки выйти из чащи ни к чему не привели. Он блуждал весь день, порвал платье, сбил туфли и, в конце концов, заночевал в лесу под деревом. Утром, продолжая поиски, он, наконец, вышел на опушку, где увидел людей, собиравших хворост. «Простите, — спросил он, — вы не подскажете, как пройти в королевский дворец?» Люди поинтересовались: «А зачем тебе королевский дворец?» Несчастный юноша ответил: «Я, видите ли, принц!» Но люди подняли его на смех, так как, проведя ночь в лесу, он совсем не был похож на принца: одежда — рваная и грязная, в волосах колючки. Закусив губу от обиды, юноша поплелся дальше, пока не вышел на дорогу. Там он остановил проезжавшую телегу и попросил подвезти его до королевского дворца. «А что ты там забыл, парень?» — спросил кучер. «Я, вообще-то, принц, я там живу». Кучер рассмеялся: «Видали принца? Да ты никак спятил. Тебе надо в особую больницу, там не только принцев, но и наполеонов полным-полно. Будет кому составить тебе компанию». Принц заплакал, он не был готов к такому развитию событий. Так он и шел, обращаясь к людям и выслушивая их насмешки. В конце концов он стал думать: «Почему никто мне не верит? Не может быть, чтобы все ошибались, а я один был прав. Наверное, я в самом деле сошел с ума. Но ведь я помню и дворец, и отца, и мать-королеву. Или мне все приснилось?» От часа к часу эта мысль крепла в его голове. Так он дошел до какой-то деревушки и, скорее по привычке, спросил, как пройти во дворец. Один из крестьян сказал: «Зачем тебе дворец? Ты, я вижу, голодный. Смажь колеса моей телеги, я тебе дам хлеба». И тут наш принц, удивляясь себе, принялся смазывать колеса каким-то черным составом, который ему выдали. Никогда раньше ничем подобным он не занимался. В конце концов он решил остаться в той деревне. Добрые люди давали ему подработать, он освоился с крестьянским бытом и окончательно решил, что он такой же, как все, а королевский дворец и прочее — не более чем причудливый сон, приснившийся ему однажды в темном лесу… Тем временем королевская чета не находила себе покоя — принца искали повсюду, но поиски ни к чему не приводили. Тогда сказал королю мудрый советник: «Возможно, наследник престола, гуляя по лесу, заблудился, залез на дерево, чтобы найти дорогу, упал и ударился головой о камень. Вот ему память и отшибло, с кем не бывает? Мы разослали гонцов, всюду ищем принца, а он и сам не знает, что принц. Надо ему об этом как-то напомнить. У меня возникла идея. Поскольку сын короля, пребывая во дворце, не ел ничего кроме пирогов, испеченных королевой, то, скорее всего, если он их вновь попробует — вспомнит их вкус, и память к нему снова вернется!» Королевская чета безоговорочно приняла совет: королева-мать с утра до вечера стояла у плиты и без устали пекла пироги, а отряды гвардейцев развозили их по всем уголкам страны и угощали каждого встречного. Прибыли они и в ту глухую деревню, где поселился пропавший принц. Он уже превратился в настоящего крестьянина, завел хозяйство, приторговал дом, подумывал о женитьбе. А тут нагрянули королевские гвардейцы, которые объявили: «Именем короля! Все жители страны без исключения обязаны отведать пирог, испеченный ее величеством королевой!» Понятно, что крестьян упрашивать не надо было, веселой толпой они повалили на площадь отведать царского пирога. Пришел и наш герой, хотя особой охоты у него не было: нужно было вывозить навоз на поле, полно других срочных дел — страда, одним словом. Получив свою порцию, он откусил кусочек, стал жевать — и вдруг почувствовал, что вкус пирога ему мучительно знаком: «Где-то точно такой же пирог я уже ел, но где?» И тут его осенило: у матери своей он его ел, во дворце! И сразу же он все вспомнил и принялся радостно кричать: «Я — принц! Гвардейцы, приказываю вам доставить меня домой, во дворец, к королю и королеве, моим родителям!» А тем только того и надо было: посадили его на коня и повезли во дворец…

Так и еврей: в круговерти материальной жизни он забывает о своем происхождении, забывает эденский сад, из которого когда-то вышел. Так что всерьез начинает думать, будто он такой же, как все. Его голова забита работой, покупкой дома или, как у того принца, навозом… Но приходит Суббота, и, отведав ее вкус, еврей вспоминает, что он — принц! Что ушел он из царского дворца. И тогда в нем просыпается желание в него вернуться…

Попробуем глубже посмотреть на эту связь еврея с Субботой.

Талмуд в трактате Шабат пишет: «Число мелахот (работ, запрещенных в Субботу) — на одну меньше сорока». Не правда ли, странная формулировка: сорок без одной. Почему не просто сказать — тридцать девять? Допустим, это связано с другим законом — о телесном наказании, про который в тексте Торы сказано (Дварим 25): «Если виновный заслужил побои… то ему можно дать сорок ударов, но не более…» Поскольку сказано «не более», мы понимаем, что это очень важно — не увеличить порцию ударов. Лучше уменьшить, чем ошибиться в сторону увеличения. А раз так, то мудрецы считают, что под словами «сорок, но не более» надо понимать «тридцать девять». Иначе было бы сказано просто «сорок», без всяких «но не более».

И что важно, для законов о Субботе мудрецы Талмуда используют тот же язык. Т.е., когда говорят о числе запрещенных субботних работ, используют выражение «сорок без одной». Но какая связь между Субботой и наказанием преступников?

На этот вопрос отвечает Маараль из Праги. Оказывается, исходя из логики наказания, грешнику следовало бы дать сорок ударов в соответствии с сорока днями зачатия человека, — ведь, по утверждению Талмуда, на сороковой день после своего зачатия плод получает душу и становится человеческим зародышем. Получается, что число тридцать девять соответствует телу, а число сорок — душе. И это понятно: главный «виновник» — тело, ведь именно телесные эгоистические побуждения провоцируют человека на нарушение моральных правил. Что касается души, то она грешит вместе с телом в качестве его «соучастника», но не больше. Ведь не она — инициатор греха.

Маленькая притча об одном царе, который владел садом, полным замечательных фруктовых деревьев. Охраняли сад два сторожа — один был хром, другой слеп. Как-то приходит царь в свой сад и видит, что многие ветви на деревьях поломаны, а плодов явно поубавилось. Потребовал он ответа у сторожей. Слепой заявил: «Не рвал я плодов!

Разве у меня есть глаза, чтобы увидеть, где они висят?» Хромой заявил: «И я не рвал плодов! Разве у меня есть ноги, чтобы я мог подойти к деревьям?» Как поступил царь? Велел слугам посадить хромого на плечи слепому. «Вот как вы воровали!» И наказал их…

Вывод из притчи: наказание за проступок заслуживает человек, обладатель души и тела. Не имея одновременно и того и другого, он не мог бы реализовать грех. Поэтому Писание и говорит, что на самом деле преступнику надо дать сорок ударов. Именно сорок, потому что это число символизирует человека, обладателя души и тела. Тем не менее, грешник получает лишь тридцать девять ударов — чтобы его тело очистилось от последствий греха. Тело, а не душа! Что касается последней, то ей очищаться не надо: несмотря на соучастие в грехе, к ней грех не прилип, — такова ее природа. Поэтому сороковой удар преступнику не нужен.

Сказано в Книге Иова: «Человек рожден для труда». Талмуд в трактате Санедрин поясняет, что речь идет об интеллектуальном труде, не физическом. Иными словами, предназначение человека — его работа (труд) над ценностями духовного ряда, а не над материальными объектами.

Адам, первый человек, как известно, появился на свет не в результате акта обычного рождения. Его никто не рождал физически. Т.е., он не прошел первый, 39-дневный этап в своей утробной жизни. У него не было утробной жизни. И тем не менее, и он был создан для труда! Правда, его труд был исключительно духовным — постижение глубин Торы и духовный рост. Если бы он не согрешил в конце шестого дня Творения, наступившая Суббота была бы нескончаемой, и человек испытывал бы вечное духовное наслаждение в эденском саду.

Но история пошла другим путем: из-за греха человек был изгнан из рая, Суббота не стала вечной, ей на смену пришли будни с их тридцатью девятью «проклятиями» материальной жизни. И отныне люди рождаются в новых условиях: проходит тридцать девять дней, пока у зародыша не появится душа. Другими словами, нужно пройти тридцать девять предварительных стадий материального развития, пока не реализуется образ человека.

Здесь и заключен корень тридцати девяти мелахот, связывающих человека с материальным миром. В Субботу, когда Всевышний приближается к нам и в нашу жизнь входит настоящая духовность, необходимо отказаться от этих 39 носителей материальности. Они должны отойти на второй план.

Посмотреть все статьи по теме «Шаббат»