До Потопа и после 35. Часть III, начало человеческой истории. Шет. 130 (-3630) год

В сто тридцатом году по сотворении Мира, у Адама и Хавы появился ещё один сын — Шет. Он прожил 912 лет и умер в 1042 (-2718) году.

Адам не случайно так долго жил в отдельности от Хавы. После первых соитий, в результате которых родились Каин и Эвель, и за которыми вскоре последовало изгнание из Ган Эдена, Адам отослал от себя жену, испытывая к ней подспудную неприязнь. Ведь это она была причиной изгнания, по её вине Адама ожидала смерть, она спустила его с высоты необыкновенного мира, окружавшего их в Ган Эдене.^[1]

Теперь же всё было, как в первый раз. Адам начинал с Хавой новую жизнь. Он не увидел продолжения в своих первых сыновьях. Эвель погиб, а потомки Каина пошли по дурной дороге. Нужно было всё начинать сначала. На этот раз беременность Хавы продолжалась девять месяцев, и Шет появился на свет беспомощным ребёнком, нуждавшимся в заботе и воспитании. И это то, что отличало его от старших братьев, ставшими взрослыми вскоре после рождения.^[2]

Имя «Шет» происходит от корня «шат», означающего основу и фундамент мира. Шет и его потомки должны были вести главную линию человечества. Шет был очень похож на отца.^[3] Не зря Адам надеялся, что потомки Шета смогут вернуть мир к совершенству. Но он ошибался — с ближайших потомков Шета началось то, что впоследствии мы назовём идолопоклонством.

Первый человек, Адам, появившийся на свет вполне взрослым и совершенным духовно, был напрямую связан с Создателем мира. Будучи в Ган Эдене, Адам воочию видел возвышенный духовный мир, недоступный земным ощущениям будущих обыкновенных людей. Адам говорил с Творцом и получал непосредственно от Него наставления и порицания.

Сыновья Адама, Каин и Эвель, были близки к этому уровню. У них ещё оставалась связь с тем возвышенным миром, так хорошо знакомым Адаму. Именно эта особенная связь, помогла Каину после убийства брата отыскать путь к раскаянию и исправлению. Знание о существовании Творца было естественным и самим собой разумеющимся для тогдашнего поколения людей. И оно, это знание, стало передаваться по наследству, от отца к сыну. Благодаря особой духовной одарённости Адама, знания эти были ясны и крепки в людях. Но так продолжалось недолго. Все новые поколения, приходящие в мир, постепенно коснели, погружаясь в явления и ощущения окружающего мира. Этот мир как бы терял некую прозрачность, его материальность сгущалась, скрывая от глаз и сердец потомков Адама ясную и простую связь с Творцом.

Уже в дни Эноша, сына Шета, люди стали терять чёткие представления об окружающем мире. Всё ещё не сомневаясь, что всё во вселенной управляется единой Высшей силой, они уже не отдавали себе отчёт, где её искать, как ей служить, просить помощи и исполнять её волю.^[4]

Эта неясность и путаница со временем только усиливались. И происходило это по двум причинам. Во-первых, первые люди, будучи уверенными в божественной власти над миром, стали видеть во всём, что их окружало не просто проявление Его силы, свидетельствующее, что Он управляет всем и влияет на всё, они буквально везде стали видеть воплощение Его Самого. Если настоящее, верное восприятие видит во всём лишь намёки и знаки всесилия Создателя мира, то искажённый взгляд рисует божество в каждом пугающем, таинственном или цельном явлении, наделяя творения свойствами Творца. Гром небесный не был для первых язычников знаком силы Создателя, он был для них Им Самим. И так это работало в отношении каждого, хоть сколько-нибудь значительного явления. Всё, что возвышалось над человеком в материальном или духовном смысле, становилось самостоятельным божеством.

Человек больше не верил в себя, не верил, что является вершиной и целью творения. Людям первых поколений после изгнания из Ган Эдена приходилось не сладко. Превеликим трудом, потом и кровью, они были вынуждены добывать самые насущные вещи. Их существование всё больше походило на борьбу за выживание, и в этой войне человек ощущал себя униженным и несчастным относительно многообразного мира животных, на фоне величественных природных явлений, перед силой стихии и огня, видевшимися человеку более независимыми и могущественными, чем он сам. И всё это он наделял высшей силой.

Человек стал преклоняться перед быком, изливать горечь сердца дереву и камню, открывать душу перед немыми и примитивными изваяниями. И всё это — из-за своего горячечного воображения, порождённого отчаянием отыскать ту высшую духовную силу, от которой только он и зависит, от которой ему следует ждать доброго или дурного в своей жизни. Человек обесчестил себя униженными верованиями, заменил самоуважение, своё достоинство избранного из творений на жалкое преклонение животным и молчащей, глухой материи.^[5]

[1] Абарбанель.

[2] Мальбим.

[3] Мальбим.

[4] Даат софрим.

[5] РаМбаН.