Вернуться домой

Мы с женой живем в Монси, штат Нью-Йорк. Главное дело моей жизни — возвращать евреев к Торе. Всеми известными мне способами. Я создал несколько интернет-сайтов, я выступаю с лекциями, мы с женой приглашаем к себе молодых людей на шабаты и праздники. Некоторые приходят из спортивного интереса — и больше никогда не появляются. Иные годами приезжают на шабаты, и вроде бы всё им нравится — но взять в руки книгу и самим выучить что-то… у них почему-то не возникает желания.

Почему-то?.. За многие годы общения со студентами я понял, что нет одного пути, одного волшебного слова, одного чудесного напитка, которые приводят всех евреев под знамя Торы. Нет. Вс-вышний разговаривает с каждым человеком отдельно, зовет каждого лично по имени, посылает каждому только ему одному понятный знак — в ту секунду, когда человек захочет и будет готов услышать этот зов.

Вот, например, Рахель. Давно она ездила к нам. У нас в шабаты бывает по 30-40 человек гостей, и она всегда умела быть настолько незаметной, что я только к четвертому шабату стал ее узнавать. Рахель вела себя вежливо, сидела тихо, вопросов не задавала, после исхода субботы аккуратно складывала постельное белье, благодарила, первой садилась в свою машину и уезжала. Жена моя, Шошана, пробовала ее разговорить — «да», «нет», «хорошо», «спасибо» — вот и весь разговор.

Все изменилось в прошлом году, в праздник Симхат Тора. Ну, вы знаете, как это бывает? В нижней части синагоги расставили стулья по стенкам, дети быстро сформировали «паровозик» и понеслись с бешеной скоростью вдоль стульев, а взрослые, пританцовывая в более медленном темпе, нарезали концентрические круги вокруг бимы.

Некоторые несли свитки Торы, украшенные серебряными коронами, другие — своих малышей на плечах. Заканчивалась одна песня — тут же начиналась другая, никто не хотел останавливаться. Но внутренний голос сказал мне, что я просто обязан остановить их и рассказать. Почему именно сейчас? Этого внутренний голос не объяснил, но когда я встал на ступеньки бимы и призвал к тишине — я почувствовал взгляд чьих-то сверкающих глаз, прожигающих меня с балкона второго этажа.

Я мельком взглянул наверх — это были глаза Рахель, и мне стало тотчас ясно, что я делаю здесь, посреди синагоги, в выжидающем молчании сотен людей, сжимая в руках миниатюрный Свиток Торы. Глаза Рахель за одно мгновение сказали мне, что дух этой ночи был для нее сродни инъекции самой жизни, исцеляющей мази для ее больной души. Я начал говорить, чувствуя, что мой главный слушатель со второго этажа ловит каждое слово.

— Каждую неделю мы с Шошаной принимаем у себя по 30-40 человек на шабат. Обычно это студенты-евреи, которые никогда раньше не имели возможности узнать, что такое суббота. Это молодые люди из самых разных слоев общества и разных штатов, которые приезжают к нам в дом, чтобы попробовать — каков шабат на вкус.

Этим ребятам неудобно идти в обычную синагогу. Им проще оставаться у меня дома и ждать моего возвращения после молитвы. Но тогда получается, что они не видят красоту настоящей субботней молитвы! Поэтому я решил, что лучше всего было бы купить мой собственный Свиток Торы и Арон а-Кодеш, синагогальный Ковчег, чтобы хранить ее там, и поставить его у нас в гостиной.

Так я мог бы молиться дома, и мои гости-студенты могли бы принять участие в этой молитве и по-прежнему чувствовать себя комфортно. Кроме того, это даст многим из них шанс быть вызванными к Торе — а многие из них не имели такого шанса с бар-мицвы. Есть и такие, у кого и вовсе не было бар-мицвы…

Вопрос был в том, найду ли я вообще когда-нибудь кошерный Свиток Торы, на который у меня хватит денег? И Арон а-Кодеш тоже, конечно, обычно стоит немало. Но я решил, что буду делать свою часть работы и надеяться, что Вс-вышний позаботится об остальном.

Так что я открыл газеты и стал смотреть, не продает ли кто-то Свиток Торы. Хотите верьте, хотите нет, но такое объявление было. Я сразу же позвонил по номеру, и пожилой человек сказал мне, что у него есть очень маленький (11 дюймов в высоту) Свиток Торы, который он продает. Его отец был раввином синагоги в Кэтскилз, которая в конечном итоге закрылась. Они выставили все на аукцион, и Свиток Торы был единственным, что они хранили. Он стоял в шкафу неиспользованным в течение 50 лет, и теперь пришло время продать и его.

Хотя продавец — его звали господин Форман — запросил довольно круглую сумму за Свиток, и таких денег у меня не было, я сказал ему, что хотел бы взглянуть на него.

Через несколько дней г-н Форман пришел ко мне домой и показал мне красивый Свиток Торы, в отличном состоянии — несмотря на то, что ему, по видимости, было около 200 лет. Он спросил меня, зачем мне Свиток, и я рассказал про своих субботних гостей и про свою идею — организовать дом молитвы прямо в гостиной.

Господин Форман несколько секунд смотрел на меня — а потом вдруг заплакал. Заплакал самыми настоящими слезами, которые не переставая текли по его лицу. Я пытался спросить у него что-то — но буквально не мог добиться от него ни слова. Через несколько минут господин Форман немного успокоился и заговорил.

Оказывается, он отошел от иудаизма и женился на женщине-буддистке. Этот Свиток Торы был его единственной связью с еврейским миром, и в какой-то момент он почувствовал себя настолько отрезанным, что решил продать и его. Но теперь, узнав, что эта Тора поможет возвращать евреев к своим корням, он уже не хочет его продавать. Он хочет подарить мне его! И может быть… в заслугу за этот подарок — он тоже сможет вернуться. Домой. К своим.

У меня просто не было слов. Я думал: ведь этот Свиток Торы был, по сути, бездомным в течение последних 50 лет. Не было никого, кто читал бы его, держал или хранил его должным образом, и теперь Б-г дал этой Торе дом, и, возможно, и этого одинокого еврея тоже скоро вернет домой…

А у Арон а-Кодеш своя история. Я нашел в интернете объявление о старинном артефакте, «еврейском сундуке». Продавец не был евреем, но он купил его у священника, который сказал ему, что он еврейского происхождения.

Когда я открыл фотографии, то увидел на них маленький и очень красиво выполненный Ковчег, который идеально бы подошел к нашему Свитку Торы. Но когда я посмотрел на фотографию верхней части Ковчега — то чуть не упал в обморок. К нему был прикреплен большой крест. Ничего себе — «еврейский сундук»!

Присмотревшись внимательнее, я обнаружил, что в нижней части ковчега есть небольшая пластина. Я попросил продавца прислать мне фотографию этой пластины крупным планом — и прочитал на ней четкую надпись на иврите: «Вот не спит, не дремлет Страж Израиля». 121-й Псалом! Значит, это действительно Арон аКодеш! Видимо, священник, купивший этот Ковчег, сам прикрепил к нему крест.

Я купил Ковчег, доставил его к себе домой, снял крест и стал рассматривать свою покупку. Я подумал — странно, никогда раньше не видел, чтобы на Ковчеге был написан этот стих Псалма. Как будто Б-г говорил мне, что, хотя этот Ковчег был многие годы утерян, Страж Израиля никогда не дремал и никогда его не забывал — чтобы наконец доставить его домой, в еврейские руки!

Тора, которой пренебрегали в течение многих лет, наконец, получила дом в Ковчеге, который — тоже многие годы — использовался священником. Тем не менее, ведь совершенно ясно, что Б-г никогда не забывал о них, и теперь они объединились и вместе будут возвращать молодых мужчин и женщин к их Небесному Отцу. Эта Тора не танцевала уже более 50 лет, и сейчас, когда она вернулась домой, пусть все будет так, как должно быть!

Как будто в ответ на мои слова, вся синагога всколыхнулась, задвигалась и зазвучала. Крошечный Свиток Торы был в центре этого радостного танца, впитывая переполняющую всех любовь, которой ему не хватало столько лет.

Вечером я принес Тору домой и поместил ее в Ковчеге в гостиной. Трапеза закончилась поздно, и все разошлись по приготовленным для них комнатам. Я редко сплю ночью Симхат Тора, поэтому я, как обычно, сидел в маленькой пристройке к гостиной, в которой я оборудовал себе что-то вроде кабинета, и учился.

Примерно через час после того, как все улеглись, я услышал легкие шаги и шорох. Сначала я подумал, что кто-то спустился вниз, чтобы попить — и уже хотел было выйти, чтобы помочь гостю найти в темноте воду… Но тут же отпрянул от двери и быстро и бесшумно закрыл ее. Моя помощь совершенно не требовалась.

Рахель — это тихое создание, от которого мы не услышали и десятка слов за полгода, стояла возле нашего маленького Ковчега — и плакала, и шептала, и умоляла, и рассказывала, и спрашивала. Это был ее самый первый разговор с Б-гом.

Не дремлет и не спит Страж Израиля. Пришло время — и Он дал Рахель надежду, что она тоже может вернуться домой — как этот Свиток и этот Ковчег.