Новогодний оливье и немного нежно

Новогодний оливье и немного нежно

В какой-то момент каждый из нас понял, что Деда Мороза не существует. Мы подросли и перестали верить в призрака с красным носом, потому что узнали, что подарки приносит нам папа. Наш собственный, настоящий, живой папа. Каждый ребенок, который верит в своего папу, становится взрослее и сильнее.

Но однажды я узнала еще больше — в декабре нет Нового года. Вы только не беспокойтесь. Новогодний оливье существует! В этом никто не сомневается. И цыпленок табака навсегда останется с нами вместе со сказочным бабушкиным «Наполеоном» и конфетами «Грильяж», ароматом мандаринов и холодным лимонадом «Буратино» со вкусом советской родины.

Совершенно реален огромный старый чемодан с прозрачными блестящими шарами и стеклянными шишками, мишурой и серебристыми снежинками-самолетиками. Все это счастье в нем заботливо обернуто туалетной бумагой.

Папа уже встал на табурет и тащит его с антресолей. А шестилетняя пампушка, прикусив губу, напряженно следит за каждым его движением и вслед за ним тоже встает на цыпочки, чтоб быстрее-быстрее-быстрее его коснуться.

В большой комнате стоит, разлапившись, настоящая елка. Ее поставили в огромное жестяное ведро с песком и водой. Девочка с косичками будет часто поить эту красавицу, чтоб сохранить красоту всю до последней иголочки. Ведь через две недели после новогодней ночи дошкольнице будет ровно 7. Елочка должна присутствовать на таком важном празднике во всей своей красе.

Сегодня девочке уже 40 с плюсом. Она украшает сукку детскими рисунками, бутафорскими мандаринами и гирляндами цветных огоньков. Поднявшись на табурет, тянет руки вверх к самой тростниковой крыше, чтоб на особенном месте прикрепить портреты рава Эльяшива и рава Шаха, которые заботливо украсили блестками ее мальчики. Она вспоминает ту самую елку из детства, а потом еловую крышу самой первой сукки, припорошенную снежком и пахнущую настоящей еврейской сказкой, о которой ей еще только предстояло узнать.

Открытие первое. Анекдотичное.

— Скоро весь мир будет праздновать обрезание одного еврейского мальчика! — сказал мне как-то зимой редактор еврейской газеты и как-то слишком загадочно улыбнулся. — Ты с ними?

Я оторвалась от монитора и глянула на него. Шутит или серьезно?

Игорь неспешно прикурил, вкусно затянулся:

— Не понимаешь?

— Что?

- Я говорю о том самом мальчике. Ежегодно всем миром встречают его рождение, и каждый год 1 января ему исполняется восемь дней. Всем еврейским мальчикам на восьмой день делают обрезание. Вот обрезание этого мальчика весь мир и отмечает 1 января.

Елку наряжаешь, оливье строгаешь, цыпленка табака в сковороде под булыжником шкваришь — значит, празднуешь с ними. А у нас с этим мальчиком было столько азохенвэя, что не охота его лишний раз вспоминать.

— Новый год — день обрезания этого… Игорь!

Открытие второе. Историческое.

Пока я восстанавливала придушенные новостью основные инстинкты, мой редактор неспешно рассказывал о том, что 1 января назвал новогодним днем римский император Юлий Цезарь. Это по его высочайшему повелению январю дали имя двуликого римского бога Януса. Самый первый новый год Цезарь праздновал подавлением еврейского восстания в Галилее, и кровь струилась по улицам города. Дата языческого празднества была сохранена в христианском календаре римским папой Сильвестром. В его бытность в средние века и позже ночь с 31 декабря на 1-е января для евреев Европы была самой опасной в году. Именно на это время приходились антисемитские погромы и убийства, когда евреям мстили за иной образ жизни и иную веру.

— Послушай, но сейчас 31 декабря люди просто ходят в баню, — сказала я Игорю. — А потом едят себе оливье с шампанским. Что тут христианского?

— Ты абсолютно права. В Стране Советов новый год несколько обрезали, — усмехнулся мой редактор. — В 1917-ом его празднование просто запретили вместе со всеми елками, хороводами и Дедами Морозами. Только после войны 1 день января реабилитировали и объявили выходным. В этот день можно было отдохнуть, провести с семьей. Фактически новый год в Союзе стал единственным праздником, свободным от всякой идеологии, бессмысленным и веселым днем всенародного застолья и гуляний.

В тот новый 2001 год я впервые не ела оливье и не смотрела «Новогодний огонек». Праздновать обрезание того самого мальчика совсем не хотелось.

Открытие третье. Личное.

Человек вообще начинается с понимания того, что он человек. Есть животные, птицы, рыбы, а он другой и называется человеком. Еврей начинается с понимания того, что есть разные народы, а он другой и называется еврей.

Что я называюсь еврей, мне сообщили лет в шесть. Не могу сказать, что меня обрадовала такая новость. Я ее осваивала болезненно и постепенно вместе с этим самым ощущением собственного отличия от подружек и дворовых мальчишек, кричащих конопатому Яньке: «Йииивреээээй!» В ответ Янька поднимал с земли камень, а я пряталась в себя и думала. Например, о том, что когда в телике появляется Райкин, то мама, пристроившись на краешке дивана, вытирает руки о фартук и улыбается ему. Говорит: «Наш!» Високовского, Бернеса и Утесова в семье приветствовали словом «аид». Что такое «аид», было не ясно. Но что они тоже «наши», было понятно. Когда мне было лет 13, я взахлеб рассказывала папе о талантах первого на всю школу умницы Эдика Альшуллера. Папа довольно спросил: «Наш? Аид?»

К двадцати мир был определенно разделен на наших и остальных. Выходить замуж нужно было только за наших. С остальными этого было нельзя. Все остальное можно было со всеми, хотя лучше все-таки с нашими.

Окончательно найти «наших» мне удалось только к тридцати. Один из них и рассказал трагичный анекдот о том самом мальчике и целом мире, в едином порыве празднующем его обрезание. Этот день называется новый год. Но не у наших.

Я выбрала наших и стала получать подарки в другие дни календаря.

Открытие четвертое. Наша жизнь.

Рассказы наших рвали шаблоны и ломали стереотипы. Мир получал новые очертания. Я услышала о первом человеке и его жене Хаве. Оказалось, что у нас есть наш собственный Б-г, сотворивший мир по слову Торы, и наши праздники. Я узнала новые слова Суккот, Ханука, Пурим, Песах. Наши праздники были живыми свидетельствами живой жизни, а не пустой календарной датой вроде странного 8 Марта или 23 февраля, окрещенных острословами праздниками по половому признаку. Рядом с Женским днем неприкаянно повис в воздухе и детский хоровод у елки. При этом с большим теплом и нежностью вспоминались неизменные веточки мимозы, «Грильяж» и цыпленок табака, обилие долгожданных подарков и сказочного вкуса мамины торты. Однако сама календарная дата зияла дырой полной бессмыслицы.

Наши праздники не являются датами календаря, хотя время каждого из них строго установлено. Их связывают с определенными событиями, но не посвящают им. Наши праздники отражают суть вещей. Таковы Рош а-Шана и Йом Кипур. Таков и Песах, который может показаться датой выхода из Египта. Но в пасхальную неделю мы, прежде всего, празднуем освобождение, дарованное Творцом ради становления нашего народа и распространения Его Торы в этом мире через наших детей.

А в Хануке, которая кажется одним из наших официальных дней победы, легко рассмотреть чудесное спасение и сохранение Торы ради спасения всего мира. Именно в нем скрытая суть ханукального чуда с маслом. Наши обязаны сохранить Тору в себе и передать ее детям чистой и цельной безо всяких чуждых примесей. Этому посвящается вся жизнь.

Открытие пятое. Недетские вопросы.

— Мама, а ты где учила Тору?

Осенька смотрит на меня с ласковым интересом, будто старается подбодрить. Мол, чего там, скажи правду. Сам глаз не спускает, дыхание затаил.

— На уроках Торы, конечно, — отвечаю.

— Это когда вы с папой перестали быть тинокот шенишбу (потерянными детьми)? — выстреливает Оська новым вопросом. — Тогда в России уже закончились эти ужасные гзерот (казни и гонения), которые запрещали евреям учить Тору?

— Да-да, — говорю. — Умница, что помнишь!

— Всем тогда стало можно? — уточняет любознательный мальчик с добрыми глазами и заряжает разрывную. — А дедушка почему не учит?! Он без кипы, я по Скайпу видел. Есть много евреев без кипы и цицит?

— Есть. Но они все равно евреи.

Оська выбирает печенье посимпатичнее и несколько смягчается:

— Ну, если еврей без кипы или без цицит — это еще не значит, что он гой. Ему надо Тору учить.

— Дедушка учит. Просто еще пока не все понял.

— Он позвонит, я ему расскажу! — обещает Оська и сует печенье в рот.

Оське 5 лет, и он точно знает, что у всех евреев есть Папа, Который приносит им подарки в праздники.