Ам Исраэль хай 81. Внутренние разногласия

Евреи в Палестине разделились на три основные группы. Бен-Гурион и его соратники, социалисты и сторонники светской жизни, мечтали о еврейском государстве, основанном скорее на Марксе, чем на Моисее. Они собирались создать «нового еврея», который избавится от всего «груза» изгнания. А их отношение к арабам, населяющим Палестину, было двойственным. Они надеялись как-то прийти с ними к миру, основываясь на растяжимом понятии общей территории и гуманизма. Хотя они готовились физически защищаться от арабского насилия, они предпочитали игнорировать политическую подкладку и последствия арабского террора.

Группа сионистских ревизионистов ориентировалась на капитализм и создание чисто еврейского государства, не видя возможности жить в еврейском государстве с арабами.¹⁶ Зеэв Жаботинский, лидер ревизионистов, считал, что новое еврейское государство возникнет в результате войны, а не дипломатии, поэтому поддерживал создание военизированных групп. Он высмеивал Бен-Гуриона персонально и идеологически, а тот отвечал на это ненавистью и даже насилием. Жаботинский и его последователи тоже были светскими людьми и воспринимали религию в новом еврейском государстве как ненужный анахронизм. Но не основывались на Марксе и его антирелигиозной направленности, их публичные выступления не подчеркивали эту тему так остро, как делали социалисты, поэтому у Жаботинского были последователи и из ортодоксального лагеря.

Третьей группой были ортодоксальные евреи, которые пытались видеть предполагаемое еврейское государство в религиозном и историческом контексте. Партия Мизрахи, которая была частью сионистского движения, и Агудат Исраэль, которая не была, спорили между собой о тактике, политике, личностях и даже целях религиозного ишува. Но согласны с тем, что в будущем еврейское государство, как бы и когда бы оно ни было создано, не могло выжить как чисто светское государство. Кроме того, были ортодоксальные евреи, выступающие против создания какого-либо еврейского государства — даже религиозного — по религиозной и идеологической причине. Эта группа, хотя и маленькая, была очень громкой и настойчивой и также оказывала свое влияние.

Кроме этих групп в Палестине был Хаим Вейцман. Он представлял большую и мощную фракцию в сионизме, не согласную с социалистическим направлением Бен-Гуриона, и хотел светского капиталистического государства. В течение двадцатых годов Вейцман продолжал разыгрывать «английскую карту», надеясь, что Англия всетаки поможет создать еврейское государство в Палестине, взяв ее под крыло Британской империи. Вейцман воспринимал Декларацию Бальфура лишь как первый шаг на марше англо-еврейской кооперации, которая приведет к созданию еврейского государства, союзника Англии. Но история показала: эта декларация была высшей точкой англо-еврейских отношений, а кооперация между евреями и британским правительством постоянно разрушалась с 1917 года по 1948 год.

Вейцман упрямо отказывался это признавать. Он находился в открытой конфронтации с Бен-Гурионом и Жаботинским по вопросам политики¹⁹ и с ортодоксальными группами — относительно религии. Тем не менее, по прошествии времени, можно его оценить как крупнейшего и самого эффективного сионистского лидера в период между Декларацией Бальфура и созданием государства Израиль. В глазах нееврейского и даже большей части еврейского мира Вейцман представлял сионизм и его еврейские чаяния. Его основой был общий сионизм, вне и внутри Палестины, и его личность, проницательность и твердость позволили ему удерживать контроль над финансированием и направлением сионистского движения большую часть времени, несмотря на личную и политическую оппозицию Бен-Гуриона и его отдельные победы. Он был силой, с которой нельзя было не считаться.²⁰

¹⁶ Частью их идеологии был отмен раздела Палестины, который устроил Черчилль, возврат восточного побережья Иордана — Трансиордании — как древней еврейской родины и новое еврейское государство. У ревизионистов был лозунг: «Есть два берега Иордана. Этот (западный) наш. И тот тоже наш».

¹⁷ Агудат Исраэль поддерживала еврейское государство не как решение «еврейской проблемы». Она хотела создать физическое убежище для евреев Палестины, но не соглашалась с идеей государства. Освобождение Израиля, согласно традиции, должно наступить в результате духовного величия и раскаяния евреев, и мессианское освобождение создаст государство, предсказанное пророками. Диаспора (изгнание и жизнь в рассеянии), с этой точки зрения, началась не из-за политического или военного поражения, значит и спасение было не в политике или армии. А Мизрахи видела государство как необходимый этап по дороге к освобождению, поэтому даже светское государство в их глазах было позитивным явлением. Основное различие в этих идеологиях коренилось в споре о тактике, позициях и действиях по отношению к сионизму.

¹⁸ Этот взгляд был особенно распространен в Восточной Европе двадцатого века. Его пространно выражал рав Йоэль Тейтельбойм, ребе из Сатмар, биологический и идеологический потомок рава Моше Тейтельбойма (упомянутого прежде и в том же контексте).

¹⁹ Бен-Гурион чувствовал, что дипломатия и хорошие отношения с Англией были вторичными по сравнению с еврейским трудом и усилиями в самой Палестине. Он остро критиковал Вейцмана за непрактичность и наивность, был предан социализму и триумфу труда над капиталом. Находясь в разных идеологических лагерях, они испытывали друг к другу враждебность. А Жаботинский считал Вейцмана слишком мягким и ищущим компромисса с Британией. Он высмейвал его пацифизм и «галутное сознание», «ментальность гетто». Отторжение Жаботинского от сионизма в период между войнами повело и к его антагонизму с Вейцманом. По иронии, Жаботинский и Бен-Гурион выражали друг другу отвращение с тем же удовольствием, как и к Вейцману

²⁰ Хотя Бен-Гуриону и Жаботинскому трудно было согласиться с его реальностью.

С любезного разрешения переводчика, Гедалии Спинаделя