Тайна восемнадцати благословений. Сосредоточение во время молитвы

Рассказывается в Гемаре [1], как два человека заболели одинаковой болезнью и были приговорены. Оба молились. Один выздоровел, а второй — нет. Объясняет Гемара: молитва первого была совершенна, а второй — достичь этого не сумел. Объясняет Раши: «Совершенство молитвы — в сосредоточении и напряжении мысли». Сосредоточенная молитва на иврите — «тфила бекавана» . То есть, — не просто проговаривание слов, установленных мудрецами, но переживание их мыслью и сердцем. Произнесение слов — это минимальная, церемониальная часть, но ещё не молитва… Всевышний ищет в молитве нашей души, нашего чувства. Но какие из чувств должны быть внесены в молитву, чтобы поднять нас на новую высоту?

Устанавливает «Шульхан арух» [2]: главное ощущение в молитве — переживание нищего у чужого порога. У него нет еды, нет дома, он не знает куда идти. Он стучится в дверь и ждёт, чтобы кто-нибудь протянул кусок хлеба.

Чувство это столь важно, что без него, считают некоторые ахроним, молитва не засчитывается и требует повторения. Именно этот душевный настрой должен пронизывать молитву.

Рав Хаим из Воложина пишет [3]: пусть даже в ежедневной молитве человека присутствовало всё: и благодарность, и радость, и признание величия Всевышнего, но не хватало одного — ощущения нищего перед закрытой дверью, — этот человек словно бы никогда не молился. Другими словами, то был прекрасный речитатив, но не молитва.

В молитве мы определяем себя нищими, у которых нет прав что-либо требовать — только просить и вымаливать. Единственный адрес, по которому мы можем обратиться, — это Всевышний.

В книге Псалмов три главы открываются словом «молитва».

Первый, — «Молитва Моше, человека, избранного Б-гом», — принадлежит нашему учителю Моше, молившемуся за весь народ, оказавшийся на грани уничтожения. Моше, как никто любивший народ Израиля, был его верным наставником и его молитва приводила к отмене тяжких приговоров.

Второй начинается со слов: «Молитва Давида». До сегодняшнего дня мы воспеваем Всевышнего словами выдающегося из царей, и молитва наша достигла бы совершенства, зазвучи она с той же остротой и силой, с какой произносил их он.

И, наконец, третий из псалмов открывается словами: «Молитва нищего».

Спрашивает Зоар а-Кадош: «Какая из этих трёх молитв наиважнейшая для нас?». И тут же отвечает: «Молитва нищего». Молитва нищего выше молитвы Моше и молитвы Давида, и выше всех других молитв в мире.

Почему? Потому, что у нищего разбитое сердце.

Утверждает Тора: Всевышний близок обездоленным. Навстречу разбитым сердцам раскрываются Небесные ворота, и все их молитвы поднимаются вверх. Молитва нищего, как челнок, переносит с собой молитвы остальных людей. Написано в книге «Зоар» [4]: бывает, ничьи молитвы не могут достигнуть цели, пока кто-нибудь со страдающей душой не возопит к Всевышнему, не отворит ворота и не впустит молитвы всех остальных. Человек должен ощущать себя нищим, чтобы слова молитвы всегда беспрепятственно поднимались наверх.

Открывает Гемара ещё одну тайну: «Из всех молитв, произнесённых с разбитым сердцем, молитва со слезами действеннее всех. Для неё нет препон на Небесах».

Написано в Торе: самое страшное — обидеть вдову и сироту. Почему именно их? — У вдовы и сироты «слёзы всегда готовы излиться из глаз». Если они в слезах воззовут к Всевышнему, наказания обидчику не избежать. Не стоит выяснять отношения с человеком, близким к слезам. Всевышний жалеет плачущего.

Даже у жизнерадостного человека, довольного своей долей, есть повод для слёз: сокрытие Всевышнего. Такой человек ощущает боль оттого, что из-за грехов мы не видим присутствия Всевышнего в мире; из-за несправедливости и несчастий, происходящих вокруг, не ощущаем, как нечто неизменное, Его добро и любовь.

Написано в Гемаре [5]: в Храме, в Святая Святых, в месте присутствия Всевышнего над крышкой ковчега, помещались изображения двух «крувим». Слово «крувим» происходит от слова «младенец». Почему именно изображения маленьких детей оказались над крышкой ковчега?

Объясняет Гаон из Вильно.

Весь мир находится под постоянной опёкой Всевышнего. Но к маленьким детям отношение Творца особое. Чтобы охранить детей, играющих на улице, требуется целая армия ангелов.

Но почему над детьми такой пристальный надзор?

Как известно, маленькие дети ощущают свою беспомощность, своё неумение справиться сами. Самонадеянному человеку Всевышний говорит: «Управляйся сам!» и удаляется от него. И только чувство зависимости приближает человека к Всевышнему. «Я нуждаюсь во Всевышнем!» — вот что приводит к связи с Ним. Потому и в Храме присутствие Всевышнего символизировалось маленькими детьми.

Мать всегда встаёт ночью к плачущему малышу, пока он полностью зависит от неё. Но, стоит ребёнку подрасти, в ответ на ночную просьбу, мама говорит: «Сделай сам!». Подобное происходит между нами и Всевышним. Если мы взываем к Нему с сознанием, что нет у нас никого другого, кто бы мог помочь, с ощущением полной зависимости от Творца, Он отвечает. «Отвечает» — не значит, что просьба немедленно выполняется. Причин, почему просимое не исполнилось, много. Но, как отмечалось выше, цель молитвы не ограничивается желанием вымолить помощь. Молитва способствует духовному росту и исправлению. Полноценная молитва — это молитва с чувством полной зависимости от Всевышнего

Есть и взрослые люди, не растратившие этого детского ощущения полной зависимости от Создателя. Он с особым вниманием оберегает этих людей.

Пишет рав Шимшон Пинкус [6], благословенна память праведника: в ответ на просьбу об оказании материальной помощи мы не обязаны обеспечивать просителя всей требуемой суммой, даже, если у нас такая возможность есть. Да он на это и не рассчитывает. У него в запасе ещё достаточно адресов. Но, если мы для него — конечная инстанция, последняя надежда, — мы обязаны помочь, чем только возможно. Таков один из законов о подаяниях.

Этот же закон действует при обращении к Всевышнему. Если мы взываем к Нему с чувством: Он — единственный — может помочь, нет других адресов и не на кого больше опереться, — «Ворота милосердия» распахиваются настежь, и помощь приходит порой вопреки законам природы.

Рамбам [7] говорит об очень важном открытии, позволяющем ответить на сложные вопросы, позволяя понять многое из происходящего в мире.

Рамбам сравнивает Всевышнего с царём, дворец которого окружён садом. Там, где кончается сад, начинается столичный город. Вокруг столицы — другие города. На окраине царства — приграничные поселения. Каждый подданный обладает адресом. Многие, находясь на периферии царства, не слишком ощущают царскую власть. Другие, живя в столице, вокруг дворца, знают и помнят о царе. Но некоторые, обитая в царских покоях, где влияние царя лежит на всём, ощущают его присутствие непрерывно.

Подобное, говорит Рамбам, происходит и в Божественном Царстве. Людям, оказавшимся на духовной периферии, изолированным от Всевышнего, кажется, что Он предоставил им самим справляться со всеми трудностями жизни. Но люди, близкие к Нему, видят Его постоянную опёку и заботу. Если в какой-то момент человеку удаётся наладить полноценную связь с Творцом, никакая беда ему не страшна.

Один из Псалмов [8] говорит о том же. Начинаясь словами: «Сидящий под “сенью” Всевышнего, всегда в покое — в тени Всемогущего», псалом перечисляет многие опасности, которые могут случиться с человеком, и в конце приводит заверение Всевышнего: от всех бед будет спасён, поскольку «стремится ко Мне», «любит Меня» и «чувствует Моё добро».

Это в точности повторяет описание Рамбама. Если человек находится во внутренних покоях Царского дворца, — никакая опасность ему не грозит.

Нет в мире никого, кроме Всевышнего.

В книге «Нефеш а-Хаим» рава Хаима из Воложина, ученика Гаона из Вильно, объясняется очень важный закон [9]: «У человека есть возможность отвести от себя дурное или отменить неблагоприятный приговор: достаточно ощутить всей душою написанное в Торе: “И узнаешь в тот день, и примешь сердцем своим, что Всевышний — Властелин, нет никого, кроме Него”».

Если в несчастии, вопреки иллюзии — будто люди или обстоятельства что-либо решают — мы сможем ощутить: Всевышний, источник всего, желает нам только добра, что именно Он управляет реальностью, в которой мы живём, и нет в мире сил, кроме тех, что пришли от Него; если нам удастся «ухватить» чувство: «нет мире никого, кроме Всевышнего», — беда утешится сама собою, ибо силы, питавшие её, ослабнут.

Человек, — добавляет рав из Бриска, — поднявшийся до такого уровня, может делать вещи, не вписывающиеся в законы природы. Таким человеком был, например, рав Баба Сали. О нём рассказывают истории, словно взятые из Гемары [10]. Один раз он ехал в машине с молодым шофёром и, вдруг, машина остановилась. Баба Сали спросил: «Что случилось?». Молодой человек ответил: «Нет бензина». «Так что, — говорит Баба Сали, — Залей воду». Залили воды, и поехали дальше. Законы природы не работали для Баба Сали. Почему? В чём его тайна? Его тайна — это вера и чувство.

«Нет никого в мире, кроме Всевышнего!» — этим секретом владели и наши праотцы: Авраам, Ицхак и Яков. Более того, это было их естественным состоянием. Так же, как и праведников последующих поколений. Если бы человек не расставался с этим чувством всю жизнь, никогда бы не знал никакого горя.

Если бы человеку удалось прочувствовать до конца, до тонкости слова: «И узнаешь в тот день, и примешь всем сердцем, что Всевышний — Властелин, и нет никого, кроме него» — природа перестала бы быть границей возможного. Сознавать это, словно заглянуть по ту сторону естества. Ведь природа создана, по сути, только для сокрытия Всевышнего. А цель человека в этом мире — Его открыть.

Есть люди, которым это удалось. Их тайна — в ясном понимании: реален только Всевышний, всё другое — мираж. Для этих людей Всевышний делает очевидным мираж. Природа становится иллюзией, а эти люди оказываются над природой.

Сказал рав из Бриска: достаточно всем осознать что Всевышний — единоличный Властелин вселенной, — придёт полная геула. Понять это — значит постигнуть суть Мироздания.

Сам рав из Бриска вполне владел этой тайной.

Рассказывают, что был в Бриске еврей, дом которого полнился товаром, запрещённым властями. Однажды полиции стало известно, что в городе кто-то занимается контрабандой, и группа служивых стала проверять дом за домом, пытаясь напасть на след. Еврей в ужасе. Никакой возможности спрятать вещи нет. Если полиция нагрянет в дом, — конец. В панике он бежит к раву Йосефу Дову Соловейчику.

Раби Йосеф Дов завёл его в комнату, усадил и долго говорил с ним о словах из Торы: «И узнаешь в тот день, и примешь сердцем своим, что Всевышний — Властелин, нет никого кроме Него». Рав Йосеф Дов говорил до тех пор, пока этот еврей и в самом деле не почувствовал, что нет никого и ничего, кроме Всевышнего, и только Его, Всевышнего, нужно бояться. Так они и сидели. Наконец раби Йсеф Дов увидел, что слова поняты так, что почти осязаются. И что же? Возвращаясь, еврей уже издалека увидел, что дом помечен знаком — и полиция благополучно его миновала… От жены он услышал следующее: полиция тщательно проверяла дом за домом, но когда дошла очередь до них, пробило двенадцать часов дня. Это было время окончания смены. Полицейские пометили дом, чтобы следующая смена знала, откуда начать, а новая смена решила, что этот дом уже проверен.

Такова тайна раби Хаима из Воложина. Нет никого, кроме Всевышнего! Только это чувство может помочь нам. Никакие другие средства не нужны.

В этом суть молитвы. Вывернуть своё сердце. Выложить перед Всевышнем все чувства. Как нищий перед закрытой дверью. Как обездоленный, понявший, что нет у него никого, кроме Всевышнего. Никто не может помочь, только Он. Чем явственнее человек ощущает это, тем Всевышний ближе, тем связь с Ним становится ощутимей и крепче. Только так можно достичь мироощущения, когда не страшны никакие удары судьбы.

Достаточно открыть молитвенник, чтобы увидеть, что молитва — это гораздо больше, чем набор просьб. Вот, что пишет Рамбам [11] о заповеди молитвы: «Сначала человек должен воспеть и превознести Всевышнего, затем обращаться с просьбами, а в конце — опять восхвалять и благодарить Его за всё полученное добро». Рамбам обосновывает это на Гемаре [12]: «Человек должен сначала воздать хвалу Всевышнему, а затем молиться».

Перед тем, как утром начинать молитву «Восемнадцать благословлений», которая называется также «Амида», содержащую наши просьбы, мы ещё раньше произносим немало благословений, восхвалений и отрывков из Торы. Мы начинаем с утренних благословений, описания жертвоприношений, затем произносим отрывки из ТаНаХа, в которых прославляется Творец. Дальше следует «Слушай Израиль» с благословениями до и после, первые три благословения молитвы «Амида», и только тогда, наконец, мы обращаемся с просьбами.

Но и потом, после молитвы «Амида», мы восхваляем Всевышнего в отрывках: «Счастливы находящиеся в доме Твоём», «И придёт Избавитель», «Наш долг — восхвалять Владыку всего мира».

В точности, как говорит Рамбам. Сначала — восхваления, и в конце — восхваления, а в середине — просьбы.

Почему восхваления важны так, что без них и молиться начинать нельзя? Зачем все эти длинные приготовления? Разве картина, которую мы нарисовали до сих пор, не полная? Разве и без того нельзя ощутить полную зависимость от Всевышнего и чувствовать себя, как нищий перед закрытой дверью?

Попробуем разобраться. Если нищий стучит в дверь, важно — чья это дверь. Кому-то может показаться, что просьбы направлены к всемогущему роботу, приводящему в мир землетрясения, автомобильные катастрофы, ураганы. Даже когда человеку и удалось понять, что «не существует никого, кроме — Него», но кто же такой «Он» — всё ещё покрыто мраком. Признание зависимости от Него, само по себе, может и не вызвать особой радости.

Нужно понять ещё кое-что. Есть только одна реальная сила — Всевышний. Он не просто владеет всем, Он — источник неограниченного добра. И любое добро, наблюдаемое в мире, — это малая толика добра и любви, исходящих от Него.

Он — тот, кто создал всё, руководит и заботится обо всем, и всё, что есть в мире, приходит Него. Но не только это.

Всё, что приходит от Него — добро. Достаточно человеку это понять, как радость и покой наполнят душу. Он достигнет того, что называется «битахон баШем», то есть, истинной уверенности в справедливости Творца.

Младенец на руках у матери не беспокоится, откуда придёт еда. Есть мама, — значит, будет молоко. Этого достаточно, это — то чувство, которое мы ищем. Если человек молится, не имея чёткого представления, к кому обращается, — он, может быть, вообще стучится не в ту дверь. Вот почему нужно начинать с восхваления Всевышнего. Они, эти восхваления, помогают обрести спокойствие и радость младенца на руках доброй и любящей матери.

Говорится в Гемаре [13]: человек не должен начинать молиться ни в безудержном веселье, и ни в грусти, но в радости от выполнения заповеди. Пророки, жаждавшие озарения, не могли достичь его ни в бездумном смехе, ни в безотчетной грусти. Пророчество обреталось лишь в тихой радости. То же самое относится к молитве.

Молитва должна быть в радости. Это кажется странным. Если человек молится, ему больно. Откуда взяться радости? Или радость, или боль!

Приступая к молитве, не следует кривить душой. Если что-то болит, нужно признать: «Да, это болит» и выложить эту боль перед Всевышним. Более того, можно и нужно плакать перед Всевышним. Но слёзы слезам рознь. Бывают слёзы безнадёжности, слёзы отчаяния, усиливающие грусть, загоняющие человека в депрессию. Но есть и другие слёзы. Утешающие боль слёзы упования, после которых приходит покой. Это те дорогие слёзы, что возносят молитву на высшую из ступеней. Это, как уже говорилось, действеннейшее из средств для приближения к Всевышнему. После этих слёз прибавляется сил, после них трудности уже не кажутся неодолимыми…

Пример такой молитвы в одном из Псалмов [14]. Царь Давид начинает вопросом:

«Поднимаю глаза мои к горам — откуда придёт помощь мне?».

Что случилось с царём Давидом? Он, царь Давид, не знает, откуда может прийти помощь? Не знает, что есть Всевышний?

Царь Давид находится в состоянии беды и какая-то часть его души кричит: «Спасите, помогите!». Какая-то часть его души не знает, откуда должна прийти помощь. Царь Давид, словно «ставит» это чувство перед собой и говорит ему: «Помощь мне от Всевышнего, сотворившего небо и землю. Он не даст пошатнуться твоей ноге, не будет спать твой страж. Вот, не дремлет и не спит страж Израиля». Мы можем не знать, откуда ждать помощи, но Всевышний знает.

Интересно, что царь Давид не стесняется начать псалом с вопроса: «Откуда придёт помощь?». Если кто-то остановится в этом месте Псалма и не станет читать дальше, из него может выйти полный эпикойрес. Он словно провозглашает: «Нет никого, кто мне может помочь! Даже сам царь Давид говорит, что некому помочь».

В любой печали, ощущаемой человеком в этом мире, — капля эпикорсута. Капля недостатка в чувстве, что Всевышний — само добро и нет никого, кроме Него. Каждый раз, когда к человеку приходят страх и грусть, — значит, у него есть что-то, что нужно «поставить перед собой», разобраться и выгнать этот эпикорсут, изменить на: «Помощь мне от Всевышнего, сотворившего небо и землю».

Объясняет «Сефер Хасидим»: молитва должна быть приятна. Каждое мгновение молитвы — должно ощущаться не как навязанная кем-то ноша, но желанным волшебным подарком, уподобиться звукам арфы царя Давида, поющего для Всевышнего. Каждую из восемнадцати просьб мы заканчиваем благословением. Например, в одном из них мы просим Всевышнего отстроить Иерусалим, завершая словами: «Благословен Ты, Всевышний, строящий Иерусалим». Мы не говорим: «Который построит Иерусалим», а говорим: «Строящий Иерусалим».

Прося отстроить Иерусалим, мы ощущаем боль — нет Храма, нет места, куда можно прийти и радоваться присутствию Всевышнего. Мы плачем, нам не хватает идеального состояния, которое могло быть. А в конце просьбы — уверенность: Всевышний знает беду и чувствует боль, и занят как раз тем, что перестраивает миры, стремясь к этой цели — отстроить Иерусалим.

И так — во всём. Мы приносим Всевышнему нашу боль, прося, например, о здоровье. А в конце выражаем уверенность, что Всевышний знает, Всевышний лечит, Всевышний несёт выздоровление. И, очевидно, страдания нищего у двери, — лишь эмоциональное наполнение молитвы, но цель её — вовсе не в том, чтобы лелеять боль.

В молитве , пишет РаМХаЛь [15] , мы просим, умоляем и плачем перед Всевышним, который есть средоточие добра и милости. Мы просим Всевышнего спустить благословение в этот мир, чтобы увидеть добро воочию. Сосредотачиваясь на положительном, мы прокладываем светящийся туннель, по которому Всевышний спускает благо…

В соответствии с законами Творения, в момент, когда кому-то удаётся увидеть добро Всевышнего, оно получает право к нему спуститься. Даже сквозь боль и слёзы человек способен ощутить радость, понимая: Всевышний любит его, знает его беду и делает всё, чтобы ему было хорошо.

[1] Рош а Шана 18:1

[2] Шульхан Арух 98:3

[3] Книга «Кетер Рош»

[4] Книга «Зоар», часть 1, 23:2

[5] Бава Кама, 8

[6] Сефер «Шаарей тфила» 33:94

[7] Сефер «Море невухим» 4:51

[8] Теилим 91

[9] Сефер «Нефеш а-Хаим» 3:12

[10] Таанит 25.1

[11] Алахот тфила 1:2

[12] Брахот 32:1

[13] Брахот 31:1

[14] Теилим 121

[15] Сефер «Адир бе-маром»

Перевод Ривки Клейман, литературная обработка рава Александра Красильщикова