Рав Моше Лебель о Ешиве «Торат Хаим»

Л.Г. - Рав Александр Айзенштат говорит: "В Песни Песней есть такие слова: "Я сплю - моё сердце бодрствует!". Одно из объяснений этих слов имеет отношение к нашей жизни в диаспоре. Даже когда мы в галуте и не все тесно связаны с Торой, то те места, где изучают Тору, те люди, которые посвящают этому своё время, - это и есть бодрствующее сердце еврейского народа, которое даёт жизнь всему остальному телу...". Ваш взгляд, рав Моше: как "создавалось" это бодрствующее сердце? 

М.Л. – 1989-й год. Рав Александр Айзенштат вместе с равом Зильбером, благословенна его память, поехали по поручению Рава Моше Соловейчика в Москву, чтобы посмотреть, что можно сделать после перестройки, что можно организовать там. Тогда еще не было плана создать ешиву, была просто идея попробовать начать керувную работу. Они поселились в какой-то квартире,  развесили по Москве объявления о том, что будут проводиться уроки по иудаизму. И пришли ребята. Вернулись к Раву Моше Соловейчику и сказали, что есть возможность открыть для начала бейт-мидраш. Не ешиву, разумеется, а бейт-мидраш. И тогда Рав Моше Соловейчик взял на себя управление , создали ваад бизнесменов из Цюриха. Это были два уважаемых в общине бизнесмена, один из них – рав Вольф Розентгартен, благословенна его память, который был главой религиозной общины Цюриха, и рав Александр Левенштейн. Они трое и стали членами ваада: Рав Моше Соловейчик, рав Вольф Розентгартен и рав Александр Левенштейн. В общем, получили «зеленый свет» на открытие бейт-мидраша, сняли квартиру в Москве в районе Сокола, и находились там – сначала рав Александр Айзенштат, потом после него – рав Яков Сокован, благословенна его память.

Л.Г. – Я помню Йом-Кипур на Соколе с равом Ицхаком...

М.Л. – Судя по тому, что рассказывал рав Ицхак, был очень большой подъем. Я тогда еще не был в ешиве, я слышал от рава Купермана: рав Ицхак рассказывал, что в тот год там была совершенно необычайная атмосфера, он вернулся очень взволнованный и сказал, что такого он еще в жизни не видел. В общем, в этой квартире они начали свою деятельность. Сделали небольшую рекламу и начали учить молодых евреев Торе. Тогда еще это не было в форме ешивы, приходили студенты, каждый что-то учил – этот немного мишнайот, этот еще что-то...

Л.Г. – Вечером?

М.Л. – Да, в основном, вечерами. Еще не было структуры ешивы, о ешиве еще и не думали, но постепенно люди стали приходить постоянно, то есть появились те, кто согласился приходить в эту квартиру даже каждый день. Тогда стали искать место за городом, что-то типа дачи, и стали думать, что уже можно придать этому форму постоянного бейт-мидраша. Переехали в место, которое называется Валентиновка, сняли там коттедж... До 1990-1991-го не было еще структуры ешивы, это был, в общем, бейт-мидраш. Он и назывался бейт-мидрашем. В 1991-м стали думать, что стоит создать ешиву. Эту идею подал рав Шимон Познер, ученик рава Ицхака из «Двар Йерушалаим». Рав Познер поставил дело так, что была организована структура ешивы, то есть утром есть молитва, потом занятия, есть организованный порядок учебы: сначала Хумаш, потом Мишна, Гмара и т.д. В 1991-м появилась мысль посылать наших учеников в Израиль. Тогда ведь алия была на пике, все ехали в Израиль, не было такой ситуации, чтобы юноша, который начал приближаться к иудаизму, вообще думал остаться в России. Появилась необходимость с теми, кто уезжает в Израиль, учиться на иврите, на Святом языке. Обратились ко мне. Я думал около месяца. Надо было ответить на вопрос, что мы можем в принципе дать этим юношам, насколько мы можем дать им продвинуться в жизни, что мы, собственно, хотим, на что надеемся.

Л.Г. – Скажите, как вначале приходили ребята? Для чего? В поисках духовности?

М.Л. – Абсолютно так. Они интересовались иудаизмом...

Л.Г. – Были такие, которые приходили ради отсрочки в армии, и потому что все бесплатно?

М.Л. – Были и такие. Я думаю, что это было время крушения системы в России, и они искали какую-то перспективу... Конечно, они не знали, что такое наша духовность, но искали что-то, какой-то смысл... я не знаю, понимали ли ребята, которые приходили в ешиву, куда они, в общем-то, приходят, но они понимали, что идут к какой-то идее, они искали идеи. Все идеалы рухнули, и молодежи казалось, что все вокруг умирает, экономическая ситуация была тогда катастрофической, и идеологическая тоже, тогда, в общем, не было России, бизнеса, который есть сейчас, тоже не было...

Л.Г. – Как проводили первый набор?

М.Л. – Это специализация рава Айзенштата. Он заходил в университеты, несколько евреев здесь, несколько там... немного рекламы, было что-то вроде листовок, объявлений. Постепенно начали... Раби Моше Соловейчик не хотел создавать большое общественное место, а метод у него был такой (он, в общем, подходил лично Александру Айзенштату, который, как я думаю, был первым «охотником»): делать шаги один за другим, привлекать одну душу, потом еще одну, и еще одну. Но давать этим единицам иудаизм в полном объеме. Не делать так, как делается в других местах – в общем, практически все керувные организации делают так: берут широкую публику нерелигиозных людей, кто-то постепенно продвигается, и в итоге остается «оливковое масло». У Рава Моше был другой подход к этому вопросу, указание, которое он дал нам: взять парня, у которого есть потенциал, то есть хорошие качества характера, достаточный уровень интеллекта. Многие организации шли «вширь», набирали массы людей, тогда это нетрудно было сделать. Ты даешь рекламу, объявляешь, что есть что-то интересное, кошерно кормить, и двести-триста человек можно было набрать без труда. Здесь же было дано указание не набирать людей массово, выстраивать их по одному, но выстраивать уже в целом. Что значит «выстраивать в целом»? Я расскажу одну историю. Рав Моше Соловейчик был в ешиве лишь один раз, хотя связь с ним по телефону поддерживалась почти ежедневно, ведь, как уже говорилось, все, что связано с Россией, он принимал очень близко к сердцу. Поэтому мы советовались с ним во всем: какой кашрут использовать, что делать с маслом, какой мукой пользоваться, что разрешается, что запрещено, по алахическим вопросам советовались каждый день, и, кроме того, о каждом отдельном ученике, на каком уровне он находится. Рав Моше был очень умным, реалистичным человеком. И вот он выступает перед учениками, юношами, которые только-только начали учиться. Он говорит им о величии в Торе. О том, что у каждого еврея есть обязанность стать великим в Торе, объясняет им, что такое Тора, что это не просто какая-то идея...

Л.Г. – Философская...

М.Л. – Не просто философская идея, пусть даже обязывающая в той или иной степени, а проект всей жизни. Действительно, все евреи, с которыми мы были знакомы в Москве, стремились стать великими: великим политиком, великим музыкантом, великим врачом... Так вот, он говорил с ними о том, как стать великими мудрецами Торы. А ведь это были юноши в самом начале пути. Я думаю, это то, что мы стараемся делать до сегодняшнего дня. Этот наш подход приносит хорошие плоды. Но когда Рав Моше говорил об этом, нам казалось, что он не очень понимает, где находится. Замечательно, мы стараемся, чтобы эти юноши стали религиозными людьми. Взять парней в возрасте 23 лет и думать, что они станут талмидей-хахамим? Это все-таки не совсем ешива «Поневеж»... Я хорошо помню эту речь. Я улыбался про себя: ну, хорошо, приехал человек из Швейцарии, он не очень-то понимает... Но в каком-то смысле мы все же восприняли это для себя как основную идею, как модель, которую мы хотим. И действительно, мы постоянно многого требовали от учеников, в этом была наша уникальность в отличие от мест, где входит тысяча, а выходит один.

Конечно же, ребята, которые приходят к нам, это не те, что приходят из еврейских школ Иерусалима и Бней-Брака. К нам приходят из светских мест люди, у которых нет никаких представлений о Торе. И почти в самом начале, почти не первом этапе мы говорим им: «Послушайте, здесь вы собираетесь сделать большое дело, нет, огромное дело. И это невозможно объяснить вам сейчас, «на одной ноге». Это включает весь уклад вашей жизни, начиная с того, как вставать утром. Это включает в себя полную и совершенную программу всей жизни, и вы станете великими». И мы увидели, что это как раз воспринимается. Я обратил внимание – я ведь уже там около пятнадцати лет – что в организациях существует некий страх, касающийся именно этого. У людей, занимающихся керувом, существует некий страх говорить правду: что Тора – это действительно истина, что она целиком заполняет нашу жизнь, и что, действительно, нужно учить Тору и расти в Торе, и что Тора действительно захватывает, и она интересна, потрясающа и великолепна, и что она включает множество законов: и законы отбора в Шабат, и какое благословение говорить на апельсиновый сок, и как омывать руки утром, и как говорить утром «Шма, Исраэль!». Есть некая тенденция считать, что это как будто нереально. Нереально прийти к человеку, московскому студенту или педагогу, образованному, интеллигентному, и говорить с ним о таких вещах. Но я вижу, что это очень реально, и не просто реально – это было реально и тогда, и сейчас. Мы  не принимаем всех подряд. Но что мы выигрываем таким образом? Когда мы ставим очень высокую планку ешивы, то даже те, кто не достигает самой высокой ступени, знают...

Л.Г. – В чем цель.

М.Л. – Да, в чем цель. Когда ты ставишь планку на уровень пять, ты вряд ли достигнешь пяти, скорее всего, это будет два-три. Мы не ждем, чтобы все достигли десяти, но многие из них превратились в действительно замечательных учеников. Одной из самых тяжелых вещей в моей работе было, что мы, штат учителей, решили, что мы будем пытаться – конечно же, не у всех получится, но пытаться, чтобы они поступили в израильские ешивы, но не просто израильские ешивы для баалей тшува, а в лучшие ешивы. Рав Элияỹ Тавгер и рав Шимон Познер походили по ешивам и увидели, что, хотя это действительно трудно – как парень, который едва умеет читать, войдет в ешиву к двадцатилетним сверстникам, которые уже умеют анализировать Гемару, – но все-таки реально... Я помню, одного из первых ребят, который приехал в Израиль (он сейчас у нас глава колеля – это рав Бенцион Меламед), мы хотели ввести в ешиву в Петах-Тикве. Сейчас ребята находятся у нас больше времени, но тогда очень боялись, что в любой момент врата выезда в России могут опять закрыться. Так когда он приехал, он умел чуть-чуть читать Гемару, а понимать технику Гемары еще не умел. Это был 91-й год, времена Путча, не знали, что в России будет, вдруг все закроется... И все ребята, которые только начинали узнавать что-то об иудаизме, сразу хотели ехать в Израиль, хотели бежать оттуда. Сейчас мы оставляем их на длительное время, когда они уже более зрелые, более естественно входят в учебу... В любом случае, когда он приехал в Израиль, он умел читать Талмуд, и мы решили поместить его в ешиву Ор-Исроэль в Петах-Тикве. Это хорошая ешива, туда трудно поступить даже ребятам, закончившим ешивы в Израиле. Так что это все выглядело авантюрой. Когда он поступил в ешиву, мы позвонили Раву Моше Соловейчику, и он сказал, чтобы мы обратились к Раву Штейнеману. Рав Штейнеман и Рав Соловейчик взяли на себя ответственность, гарантию... Вначале глава ешивы не соглашался, но потом его уговорили взять парня на месяц. А если юноша не преуспеет? Где его оставить? Обещали, что заберут его обратно. Барух Ãшем, он остался там на месяц, а потом провел там шесть лет. И мы посылали туда уже многих после него. Теперь я получаю просьбы от главы той ешивы, чтобы присылали ему ребят. Я помню, что сказал главе ешивы: тебе стоит принять этого парня, чтобы ученики ешивы увидели, что можно сделать за такой короткий период. Это будет обязывать их тоже. И так пошло дальше. Нет практически ни одной ешивы, где бы не было наших ребят – я говорю о лучших ешивах. Эти ребята, как правило, интеллектуальные, образованные, с амбициями – это все идет у них вместе, очень упорные, готовы много вкладывать, и не только в количественном смысле – учиться много часов в день, а и в качественном, а в этих ешивах очень важно вкладывать силы в качественном смысле, то есть, напрягаться изо всех сил, напрягать мозги, ломать голову... ребята великолепно растут, это факт.

Ребята понимают, что собираются стать бней-Тора. В Израиле это звучит, возможно, довольно легко. Нужно учитывать еще одну вещь: мы приходим к парню из Москвы или Ленинграда (вот сейчас прибыла к нам группа ребят из Петербурга) – и говорим ему: «Слушай, ты будешь талмид-хахамом, ты будешь большим равом!». Когда ты берешь парня в Израиле, и приближаешь его к Торе, так он знает, что такое религиозные. Они знает, что есть такие религиозные, они живут в Меа Шеарим или Бней-Браке. Он, скажем, живет в кибуце и абсолютный атеист, но он знает, что есть Тора, есть религиозные люди, они неприятные, или, наоборот, приятные, они бросают в Шабат камни, или не бросают... Но он понимает, что есть иудаизм, есть такая реальность. В Москве вообще нет такой реальности. То есть ты должен нарисовать ему этот мир «виртуально», этот идеальный, удивительный мир талмидей-хахамим, великих мудрецов Торы, равов, чтобы он понял, что это.

Л.Г. – Это до сих пор так?

М.Л. – Да, потому что сейчас, хотя и в Москве есть  религиозные люди, но нет мира Торы. Ты говоришь этому парню, что отправишь его в ешиву. Что это вообще за вещь такая – «ешива»? Что делают в ешиве? Учат... как купить корову, как бодается бык, учат трактат «Бава Кама» и «Бава Батра»? И ему нужно ради этого оставить университет, бросить карьеру! Он уже буквально на следующий год заканчивает медицинский факультет! А ты говоришь ему: «Слушай, зачем тебе заканчивать физтех, тебе нужно поступать в ешиву «Поневеж», или «Хеврон». Что такое «Поневеж»? Что это за место? Ради чего мне сходить с ума? В общем, это трудно объяснить. Я видел, как работали раньше. Когда я сам, например, учился в ешиве «Поневеж», «Арахим» привозили автобусы светских людей из кибуцев, те находились в ешиве, смотрели, что такое ешива, смотрели на рава Шаха, на второго главу ешивы, получали впечатление, были те, кого это захватывало, и они делали тшуву. Они присоединялись как бы естественно. В Москве это соединение происходит необъяснимым образом. До сегодняшнего дня, я не могу объяснить, а ведь я занимаюсь этим днем и ночью. Одна из моих функций – брать этих ребят и устраивать их в ешивы здесь, в Израиле. Я воспитываю и своих детей, так пока мне удастся внедрить в их сознание ценность учебы... что нужно расти и подниматься, что в этом что-то есть! Это работа многих лет, и нужна большая помощь с Неба, чтобы это получилось. А тут приезжает парень, который не только «построен» с точки зрения знаний, довольно широких, в Торе, но он построен с точки зрения – и я думаю, что это удивительная вещь, здесь мы должны подойти к чему-то более духовному, более глубокому, более высокому – особенной помощи с Неба. Когда этот парень принимает для себя такое абсолютное решение, что он действительно хочет (учить Тору), то с Неба дают ему какие-то силы, энергию. Когда израильтянин заканчивает малую ешиву и поступает в большую, он приходит из такой атмосферы,  он слышал столько бесед мусар от своего наставника, и столько разговаривал со своими папой и мамой, у него есть база. Действительно, когда он уже приходит в большую ешиву, он приходит с этой великой идеей. Я не говорю, что все наши ученики... Но есть такая реальность, она существует и сегодня, несмотря на то, что Москва и Россия очень изменились. Это тоже потрясающе. Когда мы приехали в 90-х годах, и Россия сегодня – это как будто мы работали в двух разных странах. Нет вообще никакой связи между молодежью... мы как будто сменили место работы, хотя мы находимся в Москве, но с точки зрения типа людей, которые к нам приходят, с точки зрения материальности, которая есть там...

Л.Г. – В чём отличие?

М.Л. – Отличие в том, что ребята, которые приходили к нам раньше, были гораздо более духовными и скромными. Они не были религиозными, но они были большими идеалистами, у них были идеи, о которых они говорили. Сегодня молодежь хочет делать деньги. Это нечто! Деньги, и как можно больше денег. Талантливый молодой еврей. Что ты хочешь делать, когда вырастешь? Хочу заняться бизнесом. Раньше, талантливый юный еврей хотел, как минимум, получить высшее образование. Деньги – это вообще была вещь, о которой противно говорить, он, конечно, хотел этого в глубине души, но это не было темой для разговоров. Конечно же, в каком-то смысле раньше нам было гораздо легче работать, так как материальных соблазнов было гораздо меньше. Ну, карьеру еще можно было делать... Но сегодня соблазн очень велик. Тем не менее, несмотря на все это, вот сейчас мы приняли в ешиву группу из восемнадцати ребят, и я думаю, очень удачная группа. У каждого из них были какие-то перспективы – бизнес, компьютеры, и они могли найти себя в новой России, в этой материальной ... России, но они приходят к нам. Можно было бы сказать: ну, в 90-х годах в России была такая ситуация, у людей не было никаких перспектив, так ты пришел, ухватился за это место, спасся .... Мы были уверены, что когда ситуация начала меняться, когда экономическая ситуация начала улучшаться, и у евреев также, политическая ситуация начала стабилизироваться, мы думали, что – все, конец. Был трудный период пять-шесть лет... Мы взяли себя в руки, предприняли некоторые усилия и достигли того же качества. Даже более того, если раньше не все наши выпускники шли учиться в ешивы, они возвращались в университеты, то теперь 99% наших учеников поступают в ешивы высокого уровня. В Москве можно увидеть парня, который приходит в ешиву, может взять книгу и просидеть 4-5 часов без всяких проблем, это одна из вещей, которые мне кажутся особенно чудесными, так как я помню, что в ешиве вопрос постоянства – это тема, о которой нужно говорить, укреплять ее, о ней говорят машгиах и глава ешивы, это очень проблематичный вопрос. Когда я был еще сам бахуром, я видел одного авреха в Бейтаре, который учился стоя, чтобы не уснуть. Он мог учиться по шесть часов непрерывно, без проблем. Когда его спросили, почему он не садится, он сказал, что если сядет, мгновенно уснет, так что лучше стоять. И это была высокая ступень! Уже когда я рос, достигнуть такой ступени – это была работа многих лет, чтобы привести себя на такой уровень... Это рассказывается в историях о великих мудрецах Израиля, а он еще не был пока великим мудрецом. ... Видеть, как такой парень учится – это потрясающе.

Л.Г. – Где был этот парень?

М.Л. – Это был парень из ешивы, из «Торат Хаим»

Л.Г. – Так это теперь он в Бейтаре?

М.Л. – Теперь он в Бейтаре, у него уже есть дети, но тогда, это был образ такого упорного ученика ...

Л.Г. – Как его зовут?

М.Л. – Его зовут Михаэль Мардер, он аврех, по-моему, он учится в ешиве «А-Ран»...

Л.Г. – А сколько ему тогда было лет?

М.Л. – Он тогда поступил в университет, или уже учился...года 24... В общем, когда я рассказываю об этом людям... Я помню, когда я вернулся и рассказал об этом, люди подумали, что это какие-то праведники там, а этот было не из-за праведности, это было потому, что учиться – интересно. И мы как раз используем этот момент. Это, в общем, то, что мы делаем. В ешиве сегодня, когда к нам приходит нерелигиозный парень из университета или академии, его сразу же бросают в учебу. Никаких подготовок, ничего такого. Первое, что он делает – присоединяется к какой-то группе, начинает учить мишнайот. Он еще не умеет читать? Так он выучится, через несколько недель он уже сможет читать. Но он учится – начинает с мишнайот, начинает учиться, и еще раз учиться. Не все, конечно, остаются в учебе, но те, кто остались, поняли, что иудаизм – в его глубоком смысле – это учить Тору, они присоединятся к делу. Но в начале – их бросают в учебу. У нас даже есть некий керувный центр в Москве, это не сама ешива, это колель внутри ешивы, и в этом колеле, в общем, занимаются керувом.

Л.Г. – На Лучникова?

М.Л. – Да, на Лучникова. Туда приходят более взрослые люди, те, кто работает, и единственное, что они делают по вечерам – это учатся. Учат Гмару, учат Мишну, и почти не занимаются другими вещами – философией, еврейским мировоззрением, я не говорю, что вообще не занимаются этим, они учат основные вещи, которые человек должен знать, но это не главное в их занятиях. Главное в занятиях – это Тора, как в обычных ешивах... Есть еще один интересный момент. В Талмуде, в Гмаре есть два аспекта: аспект знания, и аспект понимания, понимание логики законов Торы... я думаю, что именно в России возник ешивный стиль учебы. Если взять средний уровень одаренности среди десяти израильских ребят и десяти русских, то уровень у русских будет выше. А чтобы понимать Тору, чтобы понимать ее во всей ее глубине, нужен высокий интеллектуальный уровень, потенциал, и – любить думать, любить использовать свою голову. И мы пользуемся этим моментом, то есть мы очень быстро присоединяем их к пониманию Торы, и я думаю, если я могу объяснить их связь хоть немного естественно, ведь для того, чтобы желать расти в Торе, нужно соединиться, привязаться к ней. Мне кажется, что менталитет и тип – голова русских – очень подходит для изучения Гмары, как ее учат в ешивах здесь, в Израиле, как учат в обычных ешивах. Когда ты ставишь перед парнем, который пришел из университета, учебную задачу, задачу на мышление – анализировать проблему из Гмары, он может это делать уже на очень раннем этапе. У него еще нет знаний, но он очень любит размышлять. Даже в самом начале пути – он, может быть, еще и не верит, что Тора – это Тора, полученная Моше на Синае, но он уже готов заниматься анализом проблем из трактатов «Бава Меция», и «Бава Кама» абсолютно свободно, и мы очень много пользуемся этим, это как наживка для рыбы – она попалась, и уже все, уже внутри, без всяких проблем. Это один момент. Еще  один. Когда Рав Моше Соловейчик приехал в ешиву, его очень захватил тема молитвы. Молитва – это когда мы стоим перед Царем, человек молится перед Царем. Когда мы находимся в обычной синагоге в Иерусалиме, или в Цюрихе, или в Нью-Йорке, молитва иногда проходит не совсем, как будто мы стоим перед Царем. Люди заходят, выходят, шепчутся... И он очень удивился тому, что ребята, в общем, говорят со Всевышним. Он говорит, что когда молился «Шмона Эсрэ», увидел, что они молятся свободно, как будто с кем-то разговаривают.. Обычно говоришь «Благословен ты, Г-сподь, Б-г наш...» – как будто это некая церемония, которую надо закончить, а не то, что ты на самом деле говоришь Ему «Благословен Ты..». Рава Моше это очень подкупило. И это при том, что мы не занимаемся доказательствами существования Всевышнего, или доказательствами истинности..

Л.Г. – Не занимаетесь вообще?

М.Л. – Не занимаемся вообще. Это удивительно, ведь мы с самого начала «бросаем» их в Тору, а время доказательств еще не пришло. Кто сказал, что нужно заниматься трактатом «Сукка»? Я расскажу вам одну вещь, которой просто поразился недавно. Я приведу пример. Мы сейчас учим трактат «Сукка». Человек, который верит в заповеди Торы, знает, что одна из них – это сукка. А теперь ты берешь студента из Петербурга, и говоришь ему: «Слушай, в октябре есть определенное время, когда сидят в шалаше из веток». Он говорит, да, очень интересно, почему сидят в таком шалаше? – Потому что несколько тысяч лет назад мы тоже сидели в таких шалашах. Ну, хорошо, принимаю(легитимно). Но в трактате «Сукка» есть десятки законов! Что такое стенка... и .... и какой статус у этой крыши, и... и что делать, если в середине двадцать сантиметров открыты, можно там сидеть или нельзя.. Если бы мы подумали об этом заранее, мы не подходили мы к ним с такой уверенностью в себе, мы бы не думали, что это нормально – учить нерелигиозных ребят, которые вообще раньше не слышали о Торе, законам, как ставить сукку в октябре, в месте, где холодно... И это еврейская мудрость?  Теперь я могу рассказать Вам, я сейчас приехал с места действия. Я видел, как приходят нерелигиозные ребята, умные, интеллигентные, заканчивают университет... А мы начинаем объяснять им, что такое сукка. Если бы я думал о том, что нужно говорить им, я бы говорил о «Шма, Исраэль», о том, что у нас есть Тора, и что такое Тора, что в ней есть система законов, что есть понятные законы – что запрещено воровать и грабить, что нужно уважать папу и маму... Такие вещи. Но говорить о таком... мне, может быть, понятно, что трактат «Сукка» – очень интересный, но этим парням... А их это цепляет. И не просто цепляет! Их уровень Б-гобоязненности появляется будто автоматически, мы ведь вовсе не занимаемся тем, чтобы убеждать их. Из-за того, что он присоединяется к Торе, он вдруг начинает молиться перед Царем. Просто чудо происходит здесь! Мы ведь не занимаемся этим. Мы немного учим с ними алахот, «Кицур Шульхан Арух», ..., как нужно молиться, сколько шагов делать ...

Л.Г. – Каков распорядок учебы?

М.Л. – К нам приходит парень. Уже в первой группе – это, в основном, люди, которые приходят из университета – есть учеба Гмары...

Л.Г. – А молитва? Утренняя молитва? Он обязан молиться?

М.Л. – Прежде всего, у нас вообще нет такого понятия «обязан». Но когда парень какое-то находится в ешиве...

Л.Г. – Он не обязан вставать на молитву?

М.Л. – Когда приходит нерелигиозный парень, ты не можешь его обязать ни на что, но он приходит, смотрит ...., все постепенно, но ясно, что парень, который находится в ешиве какое-то время, мы должны объяснить ему – смотри, здесь полностью выполняют мицвот. Конечно, на втором или третьм этапе мы учим этому, но у парня в начале пути нет такого понятия «обязан», ведь он пришел только познакомиться со всем этим, посмотреть, что это.

Л.Г. – То есть, он имеет право сидеть в своей комнате во время молитвы?

М.Л. – В общем, конечно, да. Мы не заставляем их ... мы стараемся ...

Л.Г. – Хорошо, итак, первая группа. Они начинают в девять?

М.Л. – Да, в девять. Мы начинаем день с какой-нибудь легкой книги по мусару, в течение получаса ее учат, то есть что-то классическое: «Месилат Йешарим», что-то из Рамхаля, но совсем не тяжелое, «мусар лайт», чтобы создать подходящую атмосферу, после этого – урок по Мишне, обычно учат мишнайот из трактата «Незиким», мы на самом деле пытаемся дать им поучить мишнайот час-два, после этого есть получасовая перемена, потом – урок по Гмаре. Урок по Гмаре в конце занятий, в первый же день, когда парень приходит, он уже очень хочет учить Гмару. После обеда снова учеба, есть занятия в паре, обычно на них учат мишнайот, после этого есть урок по Мишне, потом мусар, еще раз мусар вечером, и поздно вечером – урок по Пятикнижию. В общем, большая часть дня проходит в изучении Устной Торы. Основа учебы – это Гмара, вторая часть – это Мишна, которая должна привить им некоторые знания, чтобы они немного разбирались (в материале), но есть ребята в ешиве, которые занимаются изучением Мишны сами, в перерывах между занятиями, или когда едут в метро, так они держат в руке книжку мишнайот и учат – запоминают – очень много мишнайот, так они приобретают знания. Но мы видим, что... возвращает к Б-гу... по-простому, сама Тора... В общем, в этом и есть наша идея.

Л.Г. – Что происходит интересного на уроках? Или после уроков?

М.Л. – Я помню, что когда только начал преподавать, один парень посреди урока говорит: «Рав, у меня есть проблема». Какая проблема? «Мне настолько нравится учить Гмару, что я боюсь, что не получу за это награду. Это так интересно, а ведь служение Всевышнему – это должно быть какое-то преодоление, что-то не очень приятное, а это настолько потрясающе! Это не уменьшит мою награду, ведь учить Тору – так интересно?»... Я говорю о ребятах из первых периодов, один парень говорил, что ему было очень интересно учиться в университете. Но, думал он, однажды нужно выйти в реальный мир, учеба кончилась, нужно начать применять то, что ты выучил, нужно начать работать по профессии, и неизвестно, интересно ли это. А когда он посмотрел на учебу у нас, он увидел, что всю жизнь можно учиться и учиться, это что-то невероятное! Это один из моментов. Я не знаю, все ли из наших ребят продолжат учиться в колеле, но Тору в любом случае они "берут" всю жизнь. Это тоже интересный момент: есть часть учеников, около двадцати процентов, я не скажу – восемьдесят, но около двадцати точно, которые сейчас на равном уровне – а то и выше – чем обычные израильские аврехим. Факт, что сегодня... они очень выросли в Торе. Но даже те, кто не будет продолжать учиться в колеле или ешиве, на самом деле, они – люди Торы. Это значит, что они знают, что Тора, учеба ее – это центр жизни. Конечно, нужно заниматься зарабатыванием пропитания, обеспечивать дом, не каждый может выжить (не работая). Одна из вещей, которые меня особенно трогают – у нас был в ешиве один парень, который был, скажем так, совсем простым человеком, не был таким... вел хозяйство в ешиве, ходил на рынок, закупал продукты, продавал, занимался материальными вещами, но у него было такое прямодушие, Б-гобоязненность такая, а учеба не была его сильной стороной. Но он находился внутри ешивы и воспринял эту идею .... Он не находился высоко. Он оставил нас, приехал в Израиль, стал работать охранником в одном месте, тяжело работал, днем и ночью, чтобы заработать на пропитание. В один прекрасный день он решил, что он оставит все и сядет учиться. Сейчас он учится в колеле в «Тифрахе» .... И я увидел, что идея, которую он воспринял тогда, хотя ему в начале было тяжело, у него были объективные причины, что-то с мамой или бабушкой, я не помню, в общем, были семейные проблемы, и хотя в процессе его тшувы учеба Торы не была для него во главе, он был Б-гобоязненным, хорошо молился, но у него не хватало терпения сидеть и учиться, но где-то в глубине, в его совести, он ощущал, что еще не достиг этого уровня. И это еще вопрос – возможно, это даже бОльший успех, чем у того, кто вошел в этот круг, и уже идет по некоторой инерции. Здесь было наоборот, он начал у нас не так сильно , но приехал сюда и восполнил недостаток своей учебы. Здесь я хочу процитировать Рава Моше Соловейчика, который каждый раз говорил, может, вам это покажется простой вещью, что у этих ребят наверняка были какие-то еврейские бабушки, которые проливали много слез перед Всевышним. Он говорил: проверьте очень хорошо, и вы увидите, что у каждого из людей, находящихся в ешиве была какая-то бабушка или дедушка, которые были Б-гобоязненными людьми, и я уверен, что они стоят перед Всевышним, перед Престолом Его славы, и умоляют, чтобы их внук сделал тшуву. Это – одна из причин, почему он понимал этот процесс, ведь в самом деле процесс очень быстрый: получается, что парень находится у нас в ешиве примерно полтора-два года. Это очень быстро, потому что в обычной ешиве за полтора-два года...

Л.Г. – А что после полутора-двух лет? Его посылают в Израиль?

М.Л. – Да, обычно посылают в Израиль. И сразу он продолжает учебу...

Л.Г. – А если кто-то хочет остаться там?

М.Л. – Я расскажу чуть позже, когда дойду до части, касающейся происходящего там. Но действительно, за два года парень... приобретает огромное количество знаний, он знает, что такое алаха, что такое исполнение заповедей, у него есть стремление улучшить свои качества, есть стремление... главное – учить Тору, но между прочим он узнает, что такое законы Шабата, что такое отбор в Шабат, какую браху говорить на томатный сок. С огромной скоростью люди входят в курс дела. Все годы мы действительно не занимались тем, чтобы направлять ребят. Многие говорят, что нашей целью было отправлять ребят в Израиль, но это не так, просто была такая реальность, что волна массового отъезда, а ведь известно, что устроиться в Израиле совсем не просто, есть множество каждодневных проблем, и нередко происходит такое, что людей без оглядки бросают в израильскую реальность, и, соотвественно, молодые и расторопные люди находят свою нишу в этой бурной реальности. А более старшие скорее теряются в ней. У нас же – место спокойное, нейтральное, мы стараемся не оказывать никакого влияния. Не секрет, что в последние годы алия из России прекратилась. Молодые люди хотят ехать в Израиль, хотят продвигаться, но более старшие хотят остаться здесь. Мы даже стали думать, для нас это был серьезный вопрос, создать в Москве условия еврейской жизни, но даже если мы и создадим их в Москве, это не будет Иерусалим, даже чтобы создать Антверпен, это занимает много времени. Потому что здесь нет глубокой основы – раввинов, что нужно в первую очередь, атмосферы... все это нужно создавать, и это очень непросто. Поэтому у нас стоял этот вопрос, с которым мы обратились к Раву Штейнеману, который сегодня является главой ешивы. Был вопрос, создавать ли колель в Москве. Колель – имеется в виду, что наши ребята женятся там, у нас есть там также семинар для девушек, и, вместо того, чтобы сразу после свадьбы отправлять в Израиль, мы начинаем оставлять их там. Рав Штейнеман решил, что нужно делать там колель. Ведь есть и пожилые евреи, а мы – не «Сохнут», который занимается алией. Евреи живут в Москве, и это – существующая действительность. Этих людей тоже нужно возвращать к корням. Они зарабатывают там, у них есть разные причины, по которым они остаются там. Так что мы открыли колель. Теперь, есть интересный момент, что многие молодые люди – и я не говорю даже о светских – многие молодые люди, соблюдающие Тору и мицвот, сегодня начинают раздумывать, а не остаться ли там. Ведь не секрет, что в Израиле есть разные трудности, в том числе и материальные, для человека, который хочет учить Тору. Если парень в молодом возрасте поступает здесь в ешиву, он хорошо вписывается в эту жизнь, потом ешивы помогают им жениться, ставят их на ноги. Но если парень приходит в возрасте 27-28 лет, у него появляются материальные трудности, он должен платить за съем квартиры и т.д., и хочет учиться в колеле, а если его и примут в колель, то денег, которые он там будет получать, ему мало на что хватит. Так что у нас уже три-четыре года существует там колель, и аврехим там – тоже величайшее чудо. Мы посылаем их в Израиль на экзамен, они прошли проверку почти у всех главных поским здесь, в Израиле, здесь, в Иерусалиме. То есть люди очень высокого уровня. И они экзаменовали их, проверяли их знания. Это значит, что лет через пять в Москве будут десятки семей бней-Тора на определенном уровне. Я не говорю, что это будет такой же уровень, как в Израиле, но там создается еврейская община. У нас возник вопрос, и мы думаем вскоре задать его Раву Штейнеману, а не попробовать ли, чтобы эти евреи стали жить сосредоточенно (рядом). Ведь из-за того, что один живет здесь, а другой – там, у них есть огромные трудности. У них начинают подрастать дети, им нужно открывать нормальный хедер... В общем, мы хотим посоветоваться с Равом Штейнеманом, как организовать все это.

Л.Г. – Построить район?

М.Л. – Даже не обязательно построить, найти какой-нибудь пригород, может быть, начать снимать там квартиры, или строить, найти какое-то место, так как сегодня колель находится в центре, а люди живут во всех уголках Москвы. У них возникают проблемы с Шабатом, праздниками. Мы на самом не направляем это, это приходит «снизу», с места действия. Ко мне на этой неделе обратились аврехим, и сказали: нам нужно какое-то решение, у нас проблемы, мы больше не можем продолжать жить так, у нас уже большие дети – четырех, пяти лет, мы должныуже посылать их учиться в какое-то место, где учат Тору. В Москве хотя и есть еврейские школы, но мы говорим о людях, которые стали харедим . Им нужны образовательные учреждения, им скоро будут нужны школы для девочек... Так что у нас есть мысль... Вопрос в том, что если мы хотим официально оформить эту диаспору, если мы хотим создать в Москве общину, такую, как в Манчестере или Лондоне... Проблема здесь в том, что во всех местах, например, в Америке, где общины возникали в пятидесятые – шестидесятые годы, у них были великие мудрецы Торы, которые вели общину, и строили хороший уровень иудаизма. Например, моя жена из Америки. Ее родители приехали из Европы. Там были мудрецы Торы, там были люди, которые умели передавать Тору потрясающим образом. Даже в Европе, в Англии были талмидей-хахамим, главы ешив. Что ж, они не жили в Израиле. В Москве пока такого не существует. Так что вопрос в том, чтобы, может быть, дать этим людям постепенно почувствовать, что им тяжело, и приехать в Израиль, ведь что делать, евреи должны жить здесь...

Л.Г. – Только в Израиль? Нет шансов переехать жить в Антверпен или Нью-Йорк?

М.Л. – У нас есть немного людей, может быть, около десяти процентов наших учеников переехали в Нью-Йорк. Но я думаю, что есть огромная трудность в контрасте между населением. Америка очень тянет в нежелательное направление.

Л.Г. – Эти ребята, закончившие университет, наверняка знают английский, свободно говорят на нем.

М.Л. – Но проблема там, в Америке, в том, что чтобы преуспеть там, нужно, как минимум, иметь средства. И конфликты там очень сильные... Я не против, если ко мне приходит парень и говорит, что он хочет поехать в Америку, то я посылаю его, но...

Л.Г. – В каком смысле конфликты?

М.Л. – Конфликты с обществом, конфликт с сильным духом материальности, который там есть. В любом случае, здесь ситуация более спокойная, более тихая.

Л.Г. – Какое общество вы имеете в виду?

М.Л. – Американское общество, в которое они входят. Американское общество не приняло их. Они, с одной стороны, люди очень чужие, отличающиеся...

Л.Г. – Даже от американских евреев?

М.Л. – Я говорю о евреях, о еврейском обществе. С одной стороны, о них заботятся, но им очень тяжело там, совсем непросто. Тем не менее, есть те, кто предпочитает Америку. У нас есть ученики в Лейквуде, в ешиве рава Хаима Берлина в Нью-Йорке, но я не вижу большого успеха там, так как есть очень большие трудности, проблемы с женитьбой: среди русскоязычных девушек в Америке почти нет таких, которые хотели бы выйти замуж за бней-Тора, поэтому жениться там очень непросто. Поэтому причина, по которой мы посылаем их в Израиль – не сионизм, просто мы увидели, что чтобы действительно расти, вести полнокровную еврейскую жизнь на уровне Торы, нет сомнения, что их место здесь. Это не просто какая-то там сионистская идея, просто если бы я видел, что в Лейквуде у них получается полностью вписаться в ту жизнь... Так что не в этом дело. По моему мнению, в ближайшие годы, у меня есть ощущение, что люди все больше начнут оставаться. Так что если это получится, и вокруг колеля будет создана община... Мне кажется, это задача для гдолей Исраэль, это они должны решать, может быть, отправить туда больших (поским ), ведь сейчас там никого нет, в Москве даже нет рава-посека . Сегодня мы ездим туда-сюда и, Барух Ашем, можем быстро передавать вопросы. Но там необходим рав-посек, необходимы преподаватели для маленьких детей. Это будет очень интересный исторический момент, ведь раньше и подумать невозможно было, что в Москве будет харедимная община. Хотя и были евреи, но Москва никогда не считалась...

Л.Г. – В Москве не было, было в Украине, Белоруссии, Вильнюсе...

М.Л.– И если это осуществится в Москве, а у меня есть ощущение, что осуществится, что религиозная община будет, ведь, что делать – там живут евреи, и что очень интересно, там есть бизнесмены, люди преуспевающие в материальном смысле, но они очень заинтересованы в поддержке связи с Торой. Даже людям, которые вроде бы преуспели, тяжело в русском обществе, нехорошо, они все равно отличаются, и они хотят связи с еврейством.

Л.Г. – Интересно, ведь вся еврейская культура пошла из России, Украины, Белоруссии и Литвы...

М.Л. – Да, конечно.

Л.Г. – А сейчас это настолько далекая часть... здесь, в Израиле, есть один интересный момент. Мы говорим, что есть галут такой, и такой, сыновья Ишмаэля... Кто в каком сне видел, что в Израиле будет русский галут?

М.Л. – Да... Я думаю, что, в самом деле, самая большая возможность... Если бы это зависело от меня... Мы ведь хотим вернуть евреев к тшуве, так? Каждый из нас обязан делать это. Я хотел бы сказать в заключение этой беседы, что мы не... русский иудаизм, но модель, которую мы создали, работает. У меня есть серьезные претензии к религиозному миру, к миру Торы. Я не говорю, не дай Б-г, о лидерах Торы, но относительно общества, ведь есть возможность... Мы занимаемся десятками людей, но у нас маленький штат, нас четыре человека (то есть, мы меняемся, но одновременно – четыре-пять человек). И это все, что еврейский народ может предложить – пять человек в Москве, в России? Я думаю, что за полгода в России можно создать десять ешив, подобных «Торат Хаим», и вернуть к тшуве...