Дерех Хаим 34. Комментарий Маараля на трактат Авот. 3:1

3:1

Акавья, сын Маалалеля, говорит: «Вдумывайся в три вещи и не приблизишься к греху: осознай, из чего ты произошел, куда направляешься и перед Кем в будущем будешь отчитываться. Из чего ты произошел? — Из смердящей капли. И куда ты идешь? — В место, где прах, тление и черви. И перед Кем в будущем будешь отчитываться? — Перед Царем царей царствующих — Святым, да будет Он благословен».

Следует спросить: какая необходимость во всех трех вещах? Ведь если осознает человек, что в будущем ответит за свои поступки, очевидно, что не позволит себе согрешить. В чем же дополнительная польза от из чего ты произошел и куда идешь?! Также трудно понять: каким образом происхождение из смердящей капли послужит достаточным предостережением от совершения грехов? И здесь, и в случае с напоминанием о том, куда идешь, абсолютно ясно, что не эти советы мудреца послужат тому, что человек избежит греха, — для достижения желанного результата совершенно достаточно понимания неизбежности ответа перед Небесным Судом!

И больше того: ведь если человек признает собственную ничтожность и представит себя нижайшим существом, то откажется от попыток достигнуть высокой духовной ступени и, отчаявшись, согрешит.

И, несмотря на то, что и в отношении высказывания раби Йеуды Анаси (2:1) уместен вопрос такого же плана, ведь и там сказано нечто подобное: «Всмотрись в три вещи и т.д.», — и достаточно было бы указать только на «и все твои дела записываются в Книгу», все же следует заметить, что там именно при помощи «всевидящего глаза и всеслышащего уха… все твои дела записываются в Книгу». Здесь же трудно так объяснить.

Обратим также внимание на внутреннее противоречие: ведь если человек направляется к месту гнили и червей, как возможен при этом отчет за свои поступки?! И еще: выражение не приблизишься к греху неясно. Не лучше ли было сказать «не согрешишь»? И на что намекает неоднородность стиля в ответе: …из смердящей капли… в место, где прах…? Почему бы не сказать: «…из смердящей капли… и к праху, тлену…» — или «из места, где смердящая капля, в место, где прах, тлен и черви»? И, наконец, почему именно сейчас приводятся слова Акавьи, сына Маалалеля, жившего (как указанно в трактате Эдуйот) в следующем за Шмайей и Авталионом поколении, — логичнее было это сделать в хронологическом порядке еще в первой главе?

Необходимо понять, что начало этой главы со слов Акавьи, сына Маалалеля, обусловлено их очевидной этической важностью: Вдумайся в три вещи и не приблизишься к греху. Подобные мысли, высказанные раби Йеудой Анаси, открыли вторую главу.

Почему же наставление раби Йеуды Анаси предшествует словам Акавьи? Возможно, дело в том, что содержание его шире, и в дополнение к разъяснениям, как избежать греха, в нем еще и указывается путь к добру, то есть, к исправлению человеческих качеств и к совершению добрых дел («Какую прямую дорогу следует выбрать человеку?», «И соотноси пользу от заповеди…»).

Есть еще причина: логично было соединить слова раби Йеуды с высказываниями его предков, завершающими первую главу. Обратите внимание, после пар мудрецов, перенимавших Тору друг от друга из поколения в поколение, Мишна переходит к потомкам Гилеля, которые, хотя и не получали Тору с той же степенью полноты, как и предшествующие им пары, все же передавали Тору от отца к сыну. Об этом трактат Бава меция (85а), комментируя известные слова пророка Йешаи (59:20-21) «…да не сойдут Мои слова с твоих уст и с уст твоих потомков, и с уст потомков твоих потомков отныне и вовек», говорит так: «Раз он ученик мудрецов и его сын учится у мудрецов, и сын сына тоже учится у мудрецов, — знай, что никогда не оставит Тора его потомство!» И потому, перечисляя потомков Гилеля и приводя их высказывания, Мишна не прерывается упоминанием ни одного «чужого» имени, вплоть до сына раби Йеуды Анаси (а это седьмое поколение после Гилеля!). Такое получение Торы от отца к сыну близко по своему уровню к получению Торы парами, иначе сказать — к получению от Б-га Самого.

Та же логика помогает понять, почему Мишна с таким опозданием упоминает рабана Йоханана бен Закая, ученика самого Гилеля. И так как невозможно было привести слова Акавьи до наставлений раби Йеуды и его сына, определено им было место здесь, в начале третьей главы, соответственно степени их всеобъемлющей важности.

Все это — о последнем вопросе. А возвращаясь к первым и основным, скажем так: Акавья, сын Маалалеля, указывает человеку на путь избавления от причины греха. Ведь ясно, что пока она не устранена, человек находится в постоянной и близкой опасности согрешить. Такой причиной, сбивающей человека на неправильные поступки, является дурное начало, заложенное в него Б-гом. И даже если человек знает и понимает, что в будущем неизбежно должен будет отчитываться перед Царем всех Царей, все равно в момент, когда он не в состоянии справиться со своим дурным началом, это неизбежное будущее перестает его тревожить и человек грешит.

Чтобы не проиграть в борьбе с дурным началом, причиной греха, человек должен избавиться от ведущей силы этого начала: гордости.

Дурное начало завладевает именно обладателем гордого сердца. И всяческие страсти, и проявления зависти, и прочие подобные им чувства, подводящие к греху, раз за разом наплывают на человека, полагаясь на мощь его гордости.

Цель «работы» дурного начала — довести личность до потери себя, до самоистребления. Кого ему удастся соблазнить и спровоцировать на такое? Только носителя завышенной самооценки, только человека, придающего своему существованию великое значение. И не остановится дурное начало, пока не собьет с ног такого человека, пока не истребит его окончательно.

Когда же его дух склонен, а сердце разбито, когда человек не имеет большого веса в своих глазах, тогда не остается места и для дурного начала, тогда оно не способно сбить с ног и истребить.

Намеки на эту очевидную мысль, что присутствием в людях дурного начала они обязаны именно этому качеству — гордости, встречаются во многих высказываниях наших мудрецов.

В трактате Недарим (9б): Сказал Шимон-праведник, (который был коэном): Никогда я не ел от жертвы назира, который осквернил себя, прикоснувшись к трупу, будь то умышленно или нет. Лишь однажды (поступился я своим принципом), когда пришел ко мне человек с юга, с красивыми глазами и добрым лицом, с аккуратно уложенными кудрявыми волосами. Увидев его (обет назирута требует в таком случае полностью сбрить все волосы и начать заново отсчет периода назирута), я спросил: «Сынок, что ты увидел такого, чтобы уничтожить такую красоту? Ради чего тебе это?» Ответил мне: «Пас я отцовский скот в своем городе. Случилось так, что пошел я набрать воды из источника и увидел в воде свое отражение. Тогда охватило меня страстное желание к дурному, чтобы лишить меня будущего мира. Сказал я себе: Злодей! Чем ты гордишься? Миром, тебе не принадлежащим?! Тем, чей конец стать гнилью и червями?! Клянусь служением Б-гу в Храме, что обрею себя во имя Небес!» Тогда я встал, поцеловал его в голову и сказал: «Сын мой, да преумножатся подобные тебе, принявшие обет незирута в Израиле! Именно про тебя сказано в Торе: “Муж…, который заявит, что принимает на себя обет незирута, ограничив себя ради Б-га”.»

Мы видим, что, как только человек нашел себя красивым и приятным на вид, так сразу же его дурное начало пошло на него в наступление с целью лишить будущего мира. Ведь именно такова задача этого побудителя к злу: снести под корень выстроенное здание, а не покосившуюся развалюху, — что в той еще сносить?! Потому и решил тот еврей обрить себя ради Небес — чтобы спустить себя с высот самолюбования. Важно и то, что Шимон-праведник одобрил его поступок, отметив, что, бесспорно, тот принимает на себя обет незирута ради Небес.

Как правило, только согрешив, человек выказывает готовность стать назиром. И чтобы не согрешить впредь, он принимает на себя строгие обеты. Источник такого обязательства — в сожалении об уже совершенном. И вполне возможно, что в случае непредвиденного увеличения периода незирута, он будет сожалеть об обете. Ведь он уже знаком с чувством сожаления о сделанном выборе, с желанием поправить свое положение с тех пор, когда стремился отстраниться от греха. Подобному нестойкому обязательству, в отличие от случая, когда греха не было вовсе, никак нельзя дать оценку «ради Небес».

И недаром сообщает нам Шимон-праведник, что пришел тот еврей с южных мест, то есть, издалека. Ведь он знал заранее, что предстоит ему долгий путь в Йерушалаим, чтобы принести жертвы, — путь обременительный, даже по сравнению с отказом от вина. Такой не изменит своего намерения, не станет сожалеть.

И еще: если бы не «пас отцовский скот в своем городе», невозможно было бы утверждать, что его незирут — ради Небес. Ведь от безделья овладевает человеком дурное начало, и если бы пришлось становиться назиром, исходя из такой ситуации, то сам, своим бездельем являясь причиной своих испытаний, не заслужил бы он звания «назир во имя Б-га». И, более того, — отцовский скот он пас, а это есть исполнение заповеди Б-га (об уважении к родителям), и в этом также он не влекся за своим дурным началом. И происходила вся эта история «в его городе», рядом с отцом — значит, довлел над ним страх перед отцом. А если бы удалился оттуда, то высокомерно снял бы с себя ярмо власти своего отца и страха перед ним. И тогда он сам есть причина «возгорания» дурного начала, и какой он тогда «назир во имя Б-га»?!

Но в тот момент, когда неумышленно он бросил взгляд на свое отражение в воде, неожиданно набросилось на него его дурное начало, требуя, чтобы смотрел на себя и любовался, то достойно, ради Небес он поступил, приняв на себя обет незирута, включающий сбривание его прекрасных волос.

Итак, ты видишь из этой истории, что дурное начало атакует человека в час его возвышения и именно тогда оно пытается лишить человека будущего мира.

Подобное высказывание мы находим в трактате Брахот (5а): «Сказал раби Леви бар Нахмани от имени Рейш Лакиша: Пусть всегда восстанавливает человек свое доброе начало против дурного (источник в Теилим 4:5 — “Гневайтесь — и не согрешите!”). Если дурное начало оставило его — отлично, если нет — пусть займется изучением Торы (источник там же — “Говорите в ваших сердцах…”). Если убралось — отлично, если нет — пусть произнесет Шма Исраэль (там же — “…на ваших постелях…”). Если ушло — отлично, если нет — пусть вспомнит о дне смерти (там же — “…и замолчите навечно”)».

Разъяснить этот отрывок следует так: на начальном этапе противостояния человека своему йецер ара ему следует противопоставить свое доброе начало дурному.

Если нет сил преодолеть стремление к злу, тогда следует читать Шма Исраэль, напомнив себе таким путем о единстве Б-га. При осознании единства Б-га неуместность, несовместимость с ним дурного начала, внутренних противоборствующих сил человека становится очевидной. И, кстати, поэтому в будущем, когда «Станет Б-г единым и Имя Его единым (в глазах всех людей)», тогда придет конец дурному началу и оно исчезнет. Так получается, что единство Б-га и является причиной, изгоняющей дурное начало, которое есть множественность.

А если это не принесет пользы и все вышесказанное не приведет к избавлению от йецер ара, то так происходит потому, что только в будущем неопровержимо ясным станет единство Б-га. А пока, в этом мире, где такой ясности нет, нет и абсолютного избавления от дурного начала.

И тут на помощь приходит занятие Торой. Тора свободна от дурного начала, и нет у того никакой власти над ней. Намек на это наши мудрецы обнаружили в стихе (Шмот 32:16) «…вырезан (харут) на скрижалях». Говорят мудрецы (Авот 6:2): «Читай не харут, но херут — свобода». Свобода от чего? От кого? Отвечает Талмуд (Авода зара 5а): «От ангела смерти! А кто он такой? — Дурное начало, йецер ара!» (как утверждает трактат Бава батра 16а).

Нет у дурного начала сил одолеть человека, посвятившего себя изучению Торы, недосягаем для него этот уровень (Кидушин 30б). И еще, много раз мы заостряли внимание читателя на том, что йецер ара, он же Сатан, идентифицируется с материей. Подтверждением этому — впервые буква самех (начальная буква имени Самаэль, еще одного имени Сатана) используется в Танахе в описании создания женщины (Берешит 2:21).

Природа женщины склоняет ее к материальному, потому к ней льнет Сатан, дурное начало, корень всякого ощущения недостатка, неполноценности в людях. Тора же не зависит от материи, в ней есть все. В ней нет ущербности, и, как следствие этого, она свободна от влияния Сатана. Так занятие Торой спасает от йецер ара.

Отчего бывает, что и у занятий Торой не хватает сил, чтобы вывести человека из-под влияния дурного начала? Тому виной тело — чрезвычайно крепка власть йецер ара над ним. И здесь совет: пусть вспомнит человек о дне ухода из этого мира, когда тело возвращается обратно в землю.

Ведь главная задача дурного начала — лишить человека жизни, как в этом мире, так и в будущем. Увидев перед глазами картину своего последнего дня, прочувствовав собственное небытие, к достижению которого так стремит его дурное начало, человек как будто видит реализацию желанной цели своего внутреннего врага, Сатана, ангела смерти. И тогда тот теряет свою силу и пропадает.

И выше (Авот 2:2) мы уже говорили о способности йецер ара властвовать лишь над человеком, признающим себя значимым, совершенным. И в книге Нетивот олам мы еще расширим обсуждение вреда высокой самооценки. Ведь только основываясь на ней, дурное начало способно свести на нет жизнь человека, привести его в небытие. Талмуд (Авода зара 4б) намекает на этот принцип, говоря: «Не заслуживал царь Давид испытания в истории с Батшевой, ведь свидетельствовал о себе в Теилим (4:5): “а мое сердце — пусто во мне”. Иными словами, над “пустым” от претензий сердцем йецер ара не властвует!»

Итак, суммируя наш ответ, скажем так: наблюдая свой жизненный путь от смердящей капли и вплоть до места праха, гнили и червей, человек убеждается в том, что как со стороны своего происхождения, так и со стороны своего завершения, он не представляет собой ничего особенного. И, как прямое следствие такого умозаключения, начинает понимать, что для самомнения просто нет места. И, не найдя для себя оснований ни в начале, ни в конце, дурное начало пропадает в полной степени — ему не за что зацепиться. Раз ничего важного не было, значит, некого и нечего уничтожать.

И пусть не смущает тебя опасение, что столь глубокое разочарование в себе (смердящая капля!) станет поводом для бездействия, отказа от совершения добрых дел и соблюдения заповедей. Напротив, тем очевиднее их ценность — только благодаря им человек становится существом высочайшего порядка и важности! Слова царя Давида «Ведь в грехе был я рожден, и по заблуждению зачала меня мать…» (Теилим 51:7) окажутся действительно извинительной причиной для того, кто уже ошибся и согрешил. Как-никак, «в грехе был я рожден…», и потому обычно Б-г судит не строго и не сразу. Но ни в коем случае этот факт не может оправдывать совершения нового проступка! Логика в обратном: пусть, вопреки своему происхождению от смердящей капли, человек преодолеет свою слабость и исполнит заповеданное. Так расстанется с низостью, так заслужит подлинно высокое положение!

И также Ийов (14:1) умоляет Б-га снисходительно судить согрешившего человека: «Человек — рожден женщиной, дни его коротки, и сыт он возмущением…» Ясно, что слова великого страдальца и праведника есть именно просьба о снисхождении, и ни в коем случае факт рождения женщиной не служит ни поводом, и тем более, ни обоснованием для еще не происшедшего проступка.

И вот еще одна причина напоминать себе, откуда и куда идешь: тело — носитель дурного начала, побудителя к греху — не представляет собой ровным счетом ничего! Это про него говорится смердящая капля и гниль и черви! Понимание реальной ценности тела, безусловно, отрезвляет и изгоняет йецер ара из человека, избавляет от опасности сделать ошибку.

И не оспаривает утверждение первых двух третий ориентир, на который, следуя совету Акавьи, сына Маалалеля, должен равняться человек: И перед Кем в будущем будешь отчитываться… Будущее время этого высказывания (возносящего человека на великую ступень общения с Творцом) указывает на период воскрешения мертвых. Но пока, при жизни в этом мире, напоминание о низком происхождении тела приносит очевидную пользу в качестве указания на источник греха. А упоминание здесь Будущего мира отвечает на обнаруженное выше противоречие: «Если человек направляется к месту гнили и червей, как возможен при этом отчет за свои поступки?!» Выясняется, что противоречия нет: гниль и черви остужают желание мчаться за дурным началом в этом мире, а в последнем пункте, там, где мудрец напоминает об ответственности перед Царем всех Царей, речь о воскрешении мертвых, когда вновь ожившее тело и душа соединятся, чтобы рассудил их Б-г, заслуживают ли жизни в Будущем мире.

Что же касается нашего вопроса о стиле выражения «…откуда ты произошел, куда направляешься», необходимо сказать следующее: на Святом языке однокоренные в русском языке слова «откуда» и «куда» звучат по-разному (см. Теилим 109, Йеошуа 2, Шофтим 19). И недаром! Ведь протяжное звучание áна (грамматическая форма, часто подменяющая леан), то есть, «куда», намекает на незавершенность процесса, изменчивость ситуации. А, в свою очередь, устойчиво, решительно звучащее меайн (откуда) подразумевает, что «сделанного не вернешь»: процесс начался в определенном месте, и, находясь в середине пути, уже ничего изменить нельзя. Поэтому на Святом языке невозможно спросить «откуда идешь», а только «откуда явился», как о завершенном. И так же невозможно сказать «куда явишься», а только «куда придешь».

И еще один намек есть в разнице между меайн (откуда) и леан (куда). Меайн может означать не только «откуда, из какого места», но вполне может значить и «из ниоткуда, не из места, из безадресного пространства». Как в нашем случае — смердящей капли, без всякого сомнения, ты не отыщешь на карте. С другой стороны, леан определенно направлено на уточнение места, и потому в Мишне так и сказано: к месту праха, гнили и червей. И замечательно четко сказано! Не о превращении человека в гниль, черви и прах идет речь, а только о конечной точке его пути в материальном мире. А известный стих Торы (Берешит 3:19) «…ведь ты — прах и в прах обратишься» следует понимать так: несмотря на то, что человек не в полной мере есть прах, все-таки результатом греха Адама и Хавы стала смерть, которая возвращает тело человека в землю, из которой оно было когда-то создано. Иными словами, если тебе суждено обратиться в прах, то прах ты уже и при жизни: конечный результат есть мерило всего.

Пришла очередь разобраться с выражением не приблизишься к греху. Как мы сказали выше, проще было бы сказать «не согрешишь»! Но нет, так точнее. Причина, способствующая совершению действия, на иврите называется ядаим (руки). Так же, как руки приближают к нам желаемый предмет, так и причина, приводящая человека к проступку, зовется руками греха. Поэтому автор Мишны, используя этот яркий и точный образ, говорит: «Вдумайся в три вещи, и не попадешь в руки греха». А причина нам уже известна — гордость, гордое сердце. То есть, всмотрись в эти три вещи, и гордость не приведет тебя в руки греха. Кстати, если бы Акавья, сын Маалалеля, сказал иначе, то есть, «всмотрись в три вещи и не согрешишь», можно было бы подумать, что если, не дай Б-г, не всмотришься, то непременно согрешишь. А это не так. Ведь как мы объяснили, ближайшая опасность для такого неосторожного человека не сам грех, а его предтеча — гордость. И подобно этому мы говорим в утренней молитве: «…и не вручи меня ни в руки греха, ни в руки преступления», — используя на иврите те же «руки», такими словами умоляя Творца, чтобы не допустил нас попасть под власть собственной гордости, причины греха.

Но недостаточно только лишь победить гордость и дурное начало. Ведь если нет Судьи поступкам человека, то почему не грешить: раз сам себе голова — делай, что хочешь?! И очевидно понадобилась концовка этой Мишны, и после нее ясно, что есть Судья и что грешить, держа в памяти все три наставления просто невозможно.

Еще следует отметить, что заключительное наставление Акавьи И перед Кем в будущем будешь отчитываться? — Перед Царем царей… фокусирует наше внимание на том, что, если наблюдать человеческую жизнь на всем ее протяжении, а, точнее, если подвергнуть (что обязательно случится) ее тщательному анализу на Б-жественном Суде, выявится, что ее абсолютная ценность крайне незначительна. В трактате Эрувин (13б) эта мысль сформулирована четко: «Лучше было бы для человека не родиться!» И почему? Да потому, что за все проступки с него взыщется! Там, перед Б-гом, его рассудят и оценят! Его история началась с капли, конечный адрес — могила, а за все, что посередине, подлежит Суду — вот уж, действительно, ничего особенного в такой биографии!

Именно так: рассудят, а потом оценят. Так буквально и сказано: итен дин вехешбон. Есть такие, кто спросят, а не правильнее ли наоборот: сперва оценить, а уж после судить? На это ответить несложно, но вопрос уместен. На самом деле, речь в Мишне идет о начале Суда, а не о приговоре. О расчете и взвешивании поступков человека. И самого факта вызова на суд предостаточно, чтобы сбить с человека всю его спесь и самодовольство.

Еще раз: итен дин вехешбон (даст суд и отчет). Почему «даст»? Как можно самому себе «дать суд»?!)

Но что есть Суд? Ведь он — производное человеческой деятельности. Согрешив, человек становится должником, а когда его судят — возвращает, отдает, долги. И, можно сказать, что, в конечном итоге, он судит сам себя собственными поступками.

(Есть в Талмуде еще несколько мест, где используется такое же выражение, например, Бава батра 73б).

Следует знать, и в этом заключается ключ к другому толкованию слов Акавьи, что человек относится к Создателю как следствие к причине. И так же, как следствие связано, слито со своей причиной, так и человек крепко связан с Б-гом. И не согрешит человек, пока не представит себя независимым от Творца, пока не нарушит эту связь.

И потому, если прислушается человек к наставлению Мишны и признает, что раз и в начале, и в конце своего земного пути он не представляет из себя ничего подлинно самостоятельно значимого, то уразумеет, что всегда и во всем был зависим, что живет не по своей воле. А если признает справедливость утверждения того, что не уйти от ответственности за прожитую жизнь, что «придется давать ответ», тогда признает свою Первопричину, своего Творца. И, значит, подчинит свою волю Его воле и никогда не приблизится к греху, не отвернется от Б-га, не подпадет под власть дурного начала!

Определив себя как следствие, всматриваясь в три приведенные в Мишне идеи, человек безусловно подчинится своей Причине и более не отвернет от нее в стороны. Это второе толкование сходно с первым, где объяснялось, что самоумаление необходимо, чтобы отдалиться от греха. Здесь же уточняется, что такой видящий себя следствием человек, умалив себя, тем самым возвысился до постоянной связи с Б-гом.

И очень постарайся понять эти слова.

Мидраш приводит наставления рассматриваемой нами Мишны, добавляя к ним замечание раби Йеошуа, сына Леви из Сахнина: «Все, что сказал Акавья, сын Маалалеля, он учил из одного только слова стиха (Коэлет 12:1) “Везхор эт Борэха — И помни своего Творца”. (Можно прочесть) Борэха — своего Творца, Царя всех Царей, (а можно) беерэха — свой колодец (источник), намек на смердящую каплю, (а можно и) борха — свою яму, намек на место гнили и червей».

Как и слышится, здесь из слова Творец вырисовываются и колодец (источник), и яма (могила). Связь причины и следствия подразумевает, что следствие обязано своим появлением на свет причине и без нее его не существовало бы. До рождения человека не было, он не занимал в пространстве никакого места. Иначе сказать, пришел, притек из ниоткуда — из капли, из колодца-источника. И то же в отношении завершения жизненного пути: конечность жизни доказывает, что человек не что иное, как следствие своей первопричины. Ведь если бы было не так и смерти не было, люди, видя свое бессмертие, заблуждались бы и считали бы себя или своих родителей подлинной и единственной причиной своего существования.

И потому царь Шломо требует от нас помнить о Б-ге именно как о своем Создателе (Борэха), подчеркивая и объясняя этой всеобъемлющей формулировкой, почему и в какой степени мы подсудны и подвластны Ему.

Когда же последовательно рассуждающий и действующий человек совершенно подчиняет свою волю воле Первопричины, тогда он начисто освобождает себя от искушений дурного начала. И здесь наша последняя трактовка совпадает с предыдущими, и ясно, что все они есть одно целое.

И чрезвычайно глубоки эти слова, пойми их.

О том, почему Акавья использует слово вглядывайся, а не «осознай», а также о том, почему не приблизишься к греху, а не «не согрешишь», мы говорили, комментируя 1-ую мишну 2-ой главы.

Там в более пространной форме мы сказали следующее: отличен человек от всего живого, и отличие это в прямохождении. Неслучайно мы передвигаемся на двух ногах, и у этого нашего физического свойства есть нравственные причины. Ведь природа человека располагает его к греху, и так легко ему сбиться с пути и согрешить, что сказали наши мудрецы (Брахот 28б): «Только бы страшились вы Небес, как страшитесь человека из плоти и крови!»

Нет в повседневном сознании человека естественного трепета перед Б-гом, а потому говорит Акавья: Вглядывайся! Пусть всмотрится человек в самого себя, в устройство собственного тела. Откуда он взялся? Да вот он, ответ, перед глазами! Непохож на весь животный мир: орган, из которого выходит семя, прямо перед ним, и именно затем, чтобы напоминать о происхождении от смердящей капли. И еще, пусть посмотрит себе под ноги и поймет, куда направлено его движение. И пусть смотрит вверх, пусть признает, перед Кем ему держать ответ. И тогда не согрешит!

Итак, ясен смысл совета Акавьи, сына Маалалеля, и не так сложно оказалось ответить на последний вопрос. А для большей глубины вернись ко второй главе.

с разрешения издательства Швут Ами