Эпоха и чудо (Мегилат Эстер) 4. Странные 400 лет

Одним из ключевых в еврейской истории пророчеств было сказанное Аврааму: «Знай, пришлым будет твое потомство в чужой земле, и поработят их, и будут угнетать их четыреста лет» (Берешит, 15:13).

Но когда начнутся эти четыреста лет? Да и будет ли этих лет ровно четыреста? По крайней мере, с че­го надо начинать считать? И еще был вопрос: будут ли изгнанные жить в одной стране?

Ответ на все эти вопросы был получен лишь после Исхода. Лишь после того, как евреи ровно через 400 лет после рождения Ицхака получили свободу, стало ясно, что Б-г в Своей милости именно так исчислил этот срок. До этого времени никто не мог предпо­ложить, что первые 75 лет жизни Ицхака, которые он провел в доме своего отца, будут засчитаны как часть срока изгнания. Ведь несмотря на то, что для Ицхака эти годы могли считаться изгнанием, посколь­ку он еще не получил в полное владение землю, на которой жил, для Авраама весь этот период был иным, ибо, благодаря его высокому положению, даже идоло­поклонники Ханаана не считали его пришельцем.

Ошибка раби Акивы не умаляет нашей веры в истинность пророчеств

Когда Б-г хочет, чтобы Его слова были поняты. Он делает их понятными. В отношении же бесчисленных пророчеств, касающихся пришествия Машиаха, а также конечного спасения и конца света, Б-г не хотел яс­ности. Поэтому даже великого рабби Акиву удалось убедить в том, будто Бар Кохба был тем самым Маши-ахом, который исполнит все пророчества и Б-жествен-ные обеты. Ошибка рабби Акивы не умаляет его вели­чия и не вызывает сомнения в истинности пророчеств. Каждый ребенок, изучающий Тору, знает, что Б-г го­ворил Аврааму о 400-летнем периоде изгнания, кото­рый начинается с рождения Ицхака, но это знание стало несомненным и всеобщим лишь после Исхода. Та­ким образом, только будущие события подобно молнии осветят слова Торы, которые пока кажутся неясными.

Ложное милосердие

Уже через несколько недель после Исхода евреи под­верглись нападению Амалека. Молитвы Моше, военное искусство Иеошуа и вера евреев помогли одержать по­беду, за которой вскоре последовало вручение Торы на Синае. Чудо Пурима завершилось другой великой победой над Амалеком, после которой — «постановили иудеи и приняли на себя» (Эстер, 9:27). Эти слова, как объясняют наши мудрецы, были новым принятием Торы, еще более общим, чем у горы Синай. Известно, что евреям было заповедано уничтожить Амалека. Текст этой заповеди — «вы должны истребить память об Амалеке» — до сих пор ежегодно читается во всех еврейских общинах мира в субботу, которая предшествует празднику Пурим. Собственно говоря, это и есть та заповедь, которую мы должны выпол­нить, чтобы достичь конечного избавления.

На первый взгляд может показаться, что выполнение этой заповеди есть акт мести за жестокое нападение, происшедшее в 2448 году. Многочисленные комментарии мудрецов во многих поколениях с достаточной яснос­тью показали, что Амалек — воплощение зла на земле и что нападение в пустыне было ни чем иным как про­явлением его не поддающегося исправлению изъяна. Вот почему Б-г говорит, что не будет окончательного Его торжества до тех пор, пока потомство Амалека не исчезнет с лица Земли.

Милосердие — черта настолько еврейская, что муд­рецы ставят под сомнение еврейское происхождение человека, если этот человек жесток. Тем не менее иногда милосердие, когда оно неразумно, может ока­заться жестокостью. «Добрая» мать, если она без конца потакает любви ребенка к сладостям, вряд ли заслуживает сочувствия в тот момент, когда она жа­луется, что ее ребенок слишком часто посещает зубо­врачебный кабинет, и это ее расстраивает, ведь она сама послала его туда. С другой стороны, «жестокая» мать, которая строго следит за питанием своего ре­бенка, может быть, и вызовет чье-то нарекание, ког­да запрещает есть ему сладости, в конечном итоге она вырастит здорового ребенка, а это самое глав­ное.

Если бы кто-нибудь убил Гитлера еще до того, как политическое убийство стало приемлемым средством политики, то есть где-нибудь в 1933 году, то госу­дарственные деятели и авторы газетных передовиц об­рушились бы на этого человека за то, что он с помощью террора решает политические проблемы.Теперь, после всего пережитого, мы знаем, что такое убийст­во было бы актом милосердия, не имеющим себе равных в истории человечества.

Человеческие представления о добре и зле, о мило­сердии и жестокости всегда ограничены уже в силу человеческой природы. Для мягкосердечного человека заповедь, требующая без снисхождения везде и всюду уничтожать потомков Амалека, может вызвать отвраще­ние, ведь она идет вразрез со всем, чему его учили. Человеческая жизнь, — скажет он, — священна, а сострадание есть добродетель. Но сострадание и слабость — не одно и то же. Б-г — источник милосердия милосердия и добра. Если Он в мудрости Своей говорит нам, что война против зла — это дорога к человеческому со­вершенству, значит, в этом заключено истинное мило­сердие. Даровать жизнь Гитлеру, Торквемаде, Титу, Хмельницкому, Амалеку — значит проявить не милосер­дие, а жестокость.

Шауль и Агаг

Как только Шауль был помазан на царство, ему было велено начать войну с Амалеком. Несмотря на то, что новый царь происходил из крестьянской семьи, в ду­ховном и физическом отношении он был на голову выше остальных евреев. За всю жизнь он совершил всего один грех. Что это был за грех? Когда Шауль стал царем, Давиду исполнилось 29 лет, он давно уже не был подростком-пастухом, как неверно утверждают не­которые историки. Так или иначе, именно Шаулю было оказано предпочтение как лучшему из сыновей Израи­ля, а не Давиду. В качестве испытания Шаулю было велено закончить дело, начатое Моше и Иеошуа за 438 лет до него: окончательно истребить Амалека, истре­бить даже скот его. Шауль сказал так: «Убийство одного человека — несчастье, истребление целой на­ции — трагедия! И еще: если люди грешны, то чем грешен их скот?» Вопросы вполне логичны. Мы могли бы и сегодня задать их. Голос свыше сказал Шаулю: «Не будь слишком праведным». Итак, Шауль, правед­ный Шауль, попал в ловушку, которая стоила ему трона. Он заменил Б-жественное понимание на свое, так как решил, что может быть милосерднее Б-га. Шауль напал на Амалека и одержал победу, но победа не была полной: царь и его люди заявили, что выпол­нить заповедь полностью — выше их сил. Кроме всех прочих, был пощажен один человек — царь Агаг, злоб­ный повелитель злобного народа. И, поскольку его пощадили, он продолжал жить со своей женой, так что она зачала и родила ребенка. Через много лет пото­мок Агага, родившийся благодаря милосердию Шауля, появился на арене еврейской истории. Его имя Аман. Получается, что вледствие человеческого милосердия, противопоставленного высшему, истинному, Б-жествен-ному милосердию, перед евреями опять, как и во вре­мена Амалека, встала угроза полного уничтожения. Из-за этой единственной ошибки Б-г повелел пророку Шмуэлю лишить Шауля царского трона. В гневе и печали пророк сказал об этом своему помазаннику и велел привести к нему Агага. Агаг прибыл с дарами и подобострастными словами благодарности. Шмуэль сам убил его.

Пророк не был воителем. Никогда до этого его ру­ки не обагрялись кровью. Шмуэль отличался добротой и истинным милосердием. И все же он не стал обра­щаться к воину или к палачу, чтобы они вместо не­го осуществили эту казнь. Человек сам должен совер­шить возложенный на него акт милосердия. Исполнение мицвы «искорени племя Амалека» и есть акт истинно­го милосердия, так как он, этот акт, ведет в конеч­ном счете к торжеству Б-га, то есть к избавлению.

Публикуется с разрешения издательства «Швут Ами»