О книге воспомининий Рава Ицхака Зильбера

Живое дерево.

Все акации на нашей улице живы и здоровы. Растут, цветут, дают тень. Лишь одно дерево зацепил автомобиль, сломал. Остался от акации один пенек.

- Ничего страшного, - подумал я. – Были бы корни.

И в самом деле, не прошло и месяца, как невзрачный, несчастный пенек дал мощные побеги.

Были бы корни, все остальное приложится. В мощной корневой системе, способной пить живительную влагу, и весь секрет удивительной живучести народа еврейского.

Об этом и написал свою книгу Рав Зильбер выходящую отдельным изданием в Иерусалиме.

Нет в этой книге поучений, увещеваний, дидактики. Есть приключения, преодоление, подвиг, наконец.

Горькую, но увлекательную повесть написал Рав Зильбер.

Сюжет ее прост, но необыкновенно оригинален: религиозный еврей, вопреки всему, соблюдает субботу там, где подобное совершенно невозможно. Только "субботу" мы должны понимать, как образ собирательный, за ним то, что именуется "еврейским образом жизни".

Сама попытка жить именно так была мужественным вызовом тому укладу, который надлежало соблюдать в социалистическом государстве.

Рав Зильбер рассказывает о своем подвиге так, как только можно о нем рассказывать: просто и с юмором.

В предисловии к другой книге рава Зильбера "Пламя не опалит тебя" Эли Люксембург писал:

"По моему разумению, природа его души относится к будущему, ко временам Машиаха. Рав Ицхак давно живет в той инстанции, но извлечен Б-гом оттуда, чтобы нам по его душе, как по компасу, выверить свой собственный путь".

Новая книга рава Зильбера почти вся о прошлом, о жизни его семьи в Литве, Татарии, России… Впрочем, Рав родился в 1917 году, а потому и жил в ином образовании, именуемом СССР.

И в этом главное. Рав Ицхак Зильбер всю свою жизнь существовал в двух измерениях: в пространстве реальном, и в особом, фантастическом мире, в котором душа человека свободна, в каких бы цепях не было тело.

Рав пишет:

"Родители мои были первыми и единственными учителями и учили со мной Тору. Я был еще совсем мал, когда прочел, что между нами, евреями и Б-гом существует союз".

Этому Союзу и был верен всю свою жизнь Ицхак Зильбер. Он родился человеком, не способным на компромисс и предательство. Он вел себя так, будто тысячелетия назад стоял у горы Синай, видел Моше и скрижали в его могучих руках, слышал текст заповедей. Все остальное в его жизни: и кровавая суета большевистского режима и даже любимая наука - математика – все это существовало в особом измерении, не играющем решающей роли в жизни этого человека.

Мемуары Рава Зильбера начинаются так, как они и должны были начаться. Автор рассказывает о своих корнях: о прапрадеде, раввине в городе Люцин, о прадеде, о деде, об отце, о святости и великой доброте этих людей.

Этой частью книги автор будто говорит, что он не мог родиться кем-то иным, а стал таким по велению своих предков.

Но такой вывод делаю я, автор рецензии. Рав Зильбер будто больше всего боится утомить читателя скукой. Его рассказы о предках увлекательны и полны истинно хасидского юмора. Вот он рассказывает о своем деде, ребе Режицере:

"Накануне субботы евреи мылись в бане. Случилась ссора, и один дал другому ( а это был меламед – учитель, обучающий мальчиков Торе) пощечину. Режицер ребе увидел это и воскликнул: "Рахмонес, идн! – Евреи, пожалейте! Дайте ему сдачи! Поскорее!" Но никто этого не сделал.

В тот же вечер обидчик меламеда подавился во время субботней трапезы и умер. Тогда евреи поняли, о чем просил ребе: если бы ударившему вернули пощечину, он избежал бы более сурового наказания".

Этот эпизод не случаен. Вера Рава Ицхака Зильбера в справедливость неколебима. Собственно, на ней и основывается его вера во Всевышнего, любовь к Творцу.

Автор только и пишет о предательстве человеческом, о кровавом произволе, о лагерных садистах, но все его описания будто залиты особым светом веры в человека и возможностью его возрождения.

Не скрою, и это поначалу раздражало меня. Галерея чертей, у которых вдруг прорезывались ангельские крылышки, казалась нереальной, но и здесь со мной произошло тоже, что случилось после бесконечных повторов об отстаивании субботы. Я понял, что рассказами своими Рав Зильбер заклинает, завораживает будущую армию негодяев, дает им шанс увидеть свет. Завораживает и нас, живущих рядом с ним, надеждой, что свет этот возможен. К прощению всю свою книгу призывает Рав Зильбер.

Вот только один эпизод:

"Да что говорить! Глава израильской компартии Моше Снэ оставил завещание, в котором пишет, что атеизм просто глупость, и просит похоронить его в талите, а сыну велит читать по нему Кадиш".

Сколько раз, недоумевая и гневаясь, проходил по улице имени Моше Снэ, но вот прочитал эти строки, и мир поселился в моей души, и готовность простить то, что, казалось, простить невозможно.

А вот отрывок из заключительной части книги Рава Зильбера. Он повествует о первом дне его семьи в Израиле:

" Приехали мы во вторник, а в субботу иду по улице и вижу: кто-то подходит к машине и собирается ехать. Я ему говорю:

- Слиха, а –йом шабат! (Простите, сегодня суббота!)

А он мне:

- Аз ма? ( Ну и что?)

Я допускал, что кто-то дома нарушает шабат, курит, но на улице?! Мне захотелось, поверьте, назад, в Россию. Сердце говорит: "Бежать!" А разум: "Ты в Эрец-Исраэль".

Сколько же раз, по разным поводам, со мной, человеком, не соблюдающим традиции, было тоже. Сколько раз спасал от отчаяния разум, и этот голос, о котором напомнил мне Рав Ицхак Зильбер: "Ты в Эрец-Исраэль".

В книге Рава истории обычные, по крайней мере, на первый взгляд, соседствуют с рассказами, совершенно мистическими. Вот один из этих рассказов:

"На могиле Седер а-дорот стоял склеп. Когда советские власти проводили ликвидацию кладбища, двое рабочих забрались на крышу склепа. Оба упали. Один разбился насмерть, второй сломал ногу… Бригадир разозлился: "Работать не умеете. Я сам пойду". Размахнулся ломом и изо всех сил ударил. Лом отскочил и попал ему в голову. После этого весь Минск боялся подойти к могиле".

Можно сколько угодно оспаривать правдивость таких историй, но чем объяснить само существование еврейского народа, который по всем "законам" природы и человека давно уже должен был завершить свою историю.

Но ошибется тот, кто подумает, что в книге Рава одни лишь поучительные, забавные рассказы, своего рода хасидские притчи. Это не так. Текст повествования абсолютно свободен, и этим современен. Свобода формы дает Раву Зильберу возможность уйти от всякой литературщины, заданости. Он веселый рассказчик, когда это необходимо, он серьезный историк, он – философ, когда в этом возникает нужда…

Вот отрывок из главы "Работа" ( обратите внимание на постоянный, "субботний" лейтмотив) :

" Я нашел место, где меня согласны были принять с тем, чтобы я в субботу не работал. За это я обязался работать не с восьми до двух, как следовал бы, но с восьми утра до восьми вечера – по двенадцать часов в день. В полседьмого утра я старался уже быть в синагоге, молился, учил Гемару, потом отправлялся на работу. Я чинил примусы, керосинки, патефоны, велосипеды. Дело я осваивал старательно и стал рабочим что надо: я слесарь шестого разряда, прошу не шутить!"

В этом маленьком отрывке много слоев. Рав Зильбер пишет о том, что он, все свои годы, считал правильной жизнью. Главное – молитва, учеба, соблюдения традиций. Все остальное: примусы, кафедра в институте, лагерная параша – все это сопутствующие обстоятельства, не более того.

Вот еще один отрывок из книги Рава, много говорящей о свободе формы его рассказа, и о его глубине. Ицхак Зильбер цитирует слова знаменитого раби Меира – Симхи, написанные человеком, который умер за семь лет до прихода нацистов к власти:

"Уже более тысячи лет евреи пребывают в изгнании. Это долгий срок, а человек всегда хочет чего-то нового. Появятся ошибочные мысли, начнут критиковать то, что наши отцы дали нам в наследство… Еще немного, и скажут: "Ложь то, что передали нам отцы". Евреи начнут забывать свое происхождение, оставят учение своей веры, начнут учить чужие языки и сочтут Берлин Иерусалимом. Еврей забудет, что он – пришелец в чужой стране, и назовет ее родиной. И будет учиться у народов плохому. Но не радуйся, еврей, радостью других народов. Грянет внезапно страшная буря, напомнит громовым голосом: "Ты – еврей! Кто тебя сделал человеком? Уходи отсюда! Вырвет его с корнем и зашвырнет далеко…"

Это пророчество о Катастрофе. Внимательный читатель найдет в книге Рава Зильбера множество объяснений, толкований и нашего времени, момента истории, который переживают евреи Израиля сегодня.

Читал Рава Зильбер и понимал, что передо мной одна из тех редких книг, которая далеко не сразу открывает перед тобой свое содержание. Читал и убеждался с каждой прочитанной страницей, что отныне буду возвращаться к ней неоднократно и за утешением и в поисках знаний.

А что еще нужно нам, на этом многотрудном пути, именуемом жизнью: вера, утешение и знания.