Мудрейшие книги царя Шломо — результат старения его мозга?

Здравствуйте, Сара!

Хотя вопрос задан в целом о «мудрейших книгах царя Шломо», подозреваю, что на самом деле относится он лишь к одной из них — книге Коэлет (Экклезиаст). В ней царь говорит как человек, уже все испробовавший в жизни и убедившийся, что всё это «суета сует», «нет ничего нового под солнцем» и т.д.

Все, что он пишет в таком духе, следует изучать и объяснять, как и остальные части Танаха, тоже далеко не всегда понятные на первый взгляд.

Но в любом случае то, что говорит о царе Шломо упомянутый Вами «видный ученый» — непонятно от слова совсем. Так, он утверждает, что у царя была болезнь Альцгеймера. Откуда он взял такое? Быть может, так он решил интерпретировать тот факт, что некоторые слова и выражения в книге многократно повторяются. Значит, Шломо «забывал», что уже сказал это? Тоже мне толкователь… При желании практически любые слова любого человека можно истолковать как признак болезни, безумия, злодейства или еще какой угодно «проблемы», под которую «объективный» интерпретатор решит подогнать их.

А об «объективности» этого человека, будь он тысячу раз ученый, свидетельствует его же собственный комментарий к его ролику (!) о конкретном утверждении Коэлета (1:18): «Умножая мудрость, умножаешь горечь». Мол, «тот, кому в голову могла прийти такая мысль, просто не очень хорошо понимал, вероятно, что такое мудрость».

Есть в Талмуде (Кидушин 70а) выражение, которое настолько вошло в обиход, что, в разных версиях употребляется теперь всеми, от детей в садике до президентов: «кто обзывается, тот сам так называется». И вот, по-моему, яркий пример. Уж конкретно это изречение о мудрости и горечи не так сложно понять, и в народе есть поговорка, отражающая то же явление, пусть только отчасти и по-простому: «Меньше знаешь — крепче спишь». Но «видный ученый» тоном знатока утверждает, что Шломо просто не понимал, что такое мудрость. Нет уж, по-моему, если и можно о ком-то так сказать, то именно об этом самом «ученом».

И создается впечатление, что так он просто решил самоутвердиться: встает в позу и объявляет, что царь Шломо, известный своей мудростью, — на самом деле не мудрец. Читай: а настоящий мудрец — я, «разоблачивший» его. Ай, Моська, знать она сильна…

Так что относиться серьезно к утверждениям этого «видного ученого», по крайней мере, в отношении царя Шломо, явно не стоит.

А стоит, прежде всего, обратить внимание на то, что Шломо написал не одну книгу Коэлет, в зрелом возрасте, но и, например, Песнь Песней (Шир а-Ширим), в молодости. Это очевидно: она вся пышет любовью и порывом.

И неслучайно мы читаем в синагогах Песнь Песней в Песах, а Коэлет в Суккот. Ведь Песах — это праздник весны, пробуждения и молодости, Исхода из Египта, начала пути. А Суккот — это праздник осени, завершения сезона, сбора урожая и подведения итогов, зрелости. Если в Песах всё надо делать быстро — печь мацу, выходить из Египта, и само слово «Песах» означает «скачок», то главная заповедь Суккота — сидеть в Сукке. Даже если при этом ничего не делать!

То есть наша жизнь циклична, и есть в ней разные этапы и состояния. Есть молодость и зрелость каждого человека, а есть периоды «молодости» и «зрелости», которые могут чередоваться, как, например, времена года, и человеку следует чувствовать каждый период и правильно его использовать. Например, утро — еще один эквивалент «молодости», в суточном цикле — обычно время для новых начинаний, а вечер — «зрелость» — для завершения той или иной работы, а не наоборот.

Иными словами, даже если в Коэлете и можно прочесть некоторую «усталость» от жизни и отношение к ней как к «суете сует», это следует воспринимать в совокупности с другими книгами царя Шломо: вместе они учат, что у человека в жизни бывают разные этапы и состояния. У каждого состояния свое место и время, когда легитимно действовать в его духе, но помнить, что бывает — и еще придет — и другое состояние.

Утром и на других этапах и фазах «молодости» можно чем-то увлекаться, во что-то «влюбляться», с жаром приниматься за какое-то дело, но не слишком терять голову — помнить, что потом еще может последовать охлаждение, и эта деятельность покажется «суетой сует».

А вечером и на других этапах «зрелости» можно и фактически остыть от чего-то, почувствовать усталость и оставить. Только при этом помнить, что вся жизнь и деятельность вовсе не обязательно напрасна вообще, бывают и этапы молодости и увлечения. Но в данный момент можно действительно испытать и пресыщение, и охлаждение.

Разумеется, это лишь один из возможных уроков книги Коэлет. Как и все части Торы, она требует полноценного изучения, что выходит за рамки данной статьи.

О том же, что касается восприятия мудрости старцев следующими поколениями, которые мельчают, можно сказать, что человечество устроено как дерево — большое «семейное древо», начавшееся с Адама, которое растет от корней и ствола к веткам. Более ранние поколения — в большей степени «ствол»: малочисленные, но мощные. Более поздние — «ветви», многочисленные, но тонкие и хрупкие. Отсюда и знакомое всем чувство измельчания.

Если это так, то можно сказать, что у старцев мы перенимаем их опыт — «итог» предыдущего развития «дерева». Ибо по отношению к нам они являются его «стволами» или более мощными «ветвями», а мы — дальнейшие «побеги». Поэтому мы принимаем у них опыт и ясность того, что уже «выросло» и построено — «эстафетную палочку» — а далее растим и развиваем уже свои ветви, более мелкие, но тонкие, со своими прелестями.

Ведь у каждого поколения своя роль, своя эпоха и свои испытания. Каждая эпоха — отчасти результат предыдущей, вытекает из нее, а отчасти — что-то новое, другое. Вот и идти по ней надо так: базируясь на опыте предыдущих поколений, на итоге их действий, продолжать их традицию в условиях новой эпохи, с ее проблемами и вызовами, правильно их определяя.

Чем мы и пытаемся здесь заниматься.

С уважением, Меир Мучник