«Краденная вода слаще» в святости. Трума

«И сделают ковчег из дерева шиттим… и покроешь его золотом, изнутри и снаружи покрой его» (25:10-11). Говорит рав Галинский.

Отсюда мы учим, что каждый мудрец, который внутри не такой, как снаружи, — не мудрец (Йома 72 б). Ковчег с Торой и скрижалями внутри намекает на мудреца. Рассказывается (Брахот 28 а), что рабан Гамлиэль поставил сторожа у входа в бейт-мидраш, и он не позволял входить ученикам, у которых внутренние качества не соответствовали внешнему проявлению. Когда вместо него был назначен раби Элазар бен Азария, сторожа убрали, а в бейт-мидраш добавили четыреста скамеек. Весь трактат Эдуйот был составлен в тот день. Рабана Гамлиэля одолели сомнения: «Может быть, не дай Б-г, я помешал народу Израиля изучать Тору?» — подумал он. Во сне ему показали белые кувшины, наполненные пеплом: «Те, что пришли теперь, тоже недостойны» (Раши). Но, говорят, на самом деле это было не так — ему показали это, только чтоб успокоить его. Верно говорили (Авот 1:1): «Обучайте много учеников».

Бен Иш Хай спрашивает: чем этот сон помог рабану Гамлиэлю? Ведь раби Элазар бен Азария тоже знал, что новые ученики внутри не такие, как снаружи, но считал, что «от изучения не во Имя они придут к изучению во Имя» (Псахим 50 б). Даже если сегодня они полны пепла, завтра будут полны жемчуга.

Если оставить пока их святые слова, можно было бы высказать по этому поводу одну идею.

Прежде всего, нужно понять, каким образом Тора настолько преумножилась в тот день? Весь трактат Эдуйот был составлен тогда, и везде, где говорится «в тот день», имеется в виду именно этот день. В бейт-мидраше не осталось закона, который бы не был разобран.

А что же будет завтра и в следующие дни?

К тому же, — об этом уже спрашивали, — как возможно поставить на входе сторожа, который не позволит входить тем, кто внутри не такой, как снаружи? Разве он умеет читать мысли? Ведь только Б-г один видит, что у человека в сердце. Сказано (Псахим 54 б), что есть семь вещей, скрытых от людей, и одна из них — что никто не знает, что в сердце у другого.

У нас есть правило (Мишлей 9:17): «Краденая вода сладка, утаенный хлеб приятен».

Расскажу историю.

Я знал юношу, который привел в ешиву Стайплера (благословенна его память) и тем самым подарил народу Израиля великого мудреца поколения. Он рассказал, что, прехав в город Горностепль, чтобы набрать учеников в ешиву, встретил там Стайплера, а у того вся душа жаждала Торы. Он предложил ему пойти с ним, и тот согласился. Но требовалось еще и согласие его матери.

У нее был лишь один вопрос: будет ли у ее сына там достаточно еды?

Этот человек рассмеялся: «Хлеб? Кто вообще думает о хлебе?» Там есть огромная столовая с кучей буханок хлеба и две бочки — одна с маслом, другая со сладким вареньем. Можно свободно брать, сколько захочется, намазывать толстым слоем, без ограничений.

Мать услышала и говорит: «Бери его с собой! Дома-то у нас нет такого изобилия».

Если бы вы спросили самого Стайплера, он бы сказал, что возможно, тот парень был прав. Все помыслы Стайплера были посвящены Торе, он сидел и трудился без перерыва, так что еду ему приносили в бейт-мидраш, чтобы он не терял времени на поход в столовую. Поэтому не его, а меня надо спрашивать. А что мне сказать? Когда я прибыл в ешиву, там уже не было тех двух бочек, как не было и горы хлебных буханок. В мое время в ешиве все голодали, не было даже достаточно дров для отопления. В центре бейт-мидраша поставили огромный котел с горячей водой, без чая, без сахара, чтобы можно было налить себе стакан горячей воды, слегка развеять холод и голод.

Один мой друг жаловался: «Если б только эта вода была хоть немного сладкой!..»

Я говорю ему: «Есть способ сделать это. Пусть руководство запретит пить из этого котла».

«И что тогда будет?» — спрашивает он.

«Краденая вода слаще» — отвечаю я.

Раши написал: «Что касается заповедей, здесь тоже краденая вода слаще. Чего боятся делать открыто, то делают втайне». Что он имеет в виду?

Помнится, когда мы были в ешиве — я знаю, что происходит сегодня, но тогда не все учились… Были усердные и постоянные в учебе, а были бездельники. Иногда половина, иногда — треть или четверть. Нельзя сказать, что и на молитве присутствовали все без исключения. Но когда разразилась война, и мы уехали в Вильну, я обратил внимание: каждый взял с собой тфилин и Гмару. И когда нас увозили в Сибирь, каждый держал тфилин и Гмару. Были такие, что я едва сдерживался, чтобы не спросить их: «Зачем тебе Гмара? Когда ты был в ешиве, разве ты учился?» Но что сравнивать — в ешиве хотели, чтобы я учился, а тут хотят, чтоб я, наоборот, не делал этого! Такие ученики потом собирали людей на молитву в подвалах и готовы были пожертвовать собой, лишь бы участвовать в ней вместе с ними.

Теперь все становится ясно.

Рабан Гамлиэль поставил на входе сторожа, который не позволял войти. Только избранным было позволено — тем, кто доказал, чего стоит, кто просил и убедил. С одной стороны, большинству было отказано, с другой — возникла огромная жажда, огромное воодушевление, желание, стремление. Это были кувшины, полные огня и пламени!

Пришел раби Элазар бен Азария и убрал сторожа со входа. Все поспешили придти и в итоге насытили свой голод, утолили жажду. В тот день было такое воодушевление, что составили трактат Эдуйот, все сомнения разрешились. Рабан Гамлиэль стал сомневаться, и ему показали — с этого дня огонь будет гаснуть, и останется только пепел, ведь теперь всем разрешено входить. (Ве-игадта)