Трагедия «Титаника» и знак Авраама

Билет в вечность

В конце XIX — начале XX веков сотни тысяч евреев снимались со своих мест и отправлялись на поиски лучшей судьбы. Кто бежал от погромов, кто от голода и нищеты, кто от эпидемий.

Несколько сотен евреев купили билеты на тот злополучный рейс. Точной цифры нет: многие регистрировались по поддельным документам. Как бы то ни было, но по морю в те годы путешествовало такое количество евреев, что существование кошерной кухни на корабле было обычным делом. Например, один из крупнейших судовладельцев того времени — Альберт Баллин, председатель компании «Гамбург-Америка», — в 1905 году принял решение снабдить кошерными кухнями все принадлежавшие ему суда, курсировавшие между Нью-Йорком и немецким Бременом.

На лайнере-близнеце Титаника — Олимпике, который тоже был разрекламирован как непотопляемый и действительно плавал до тех пор, пока не был списан «по возрасту», долгие годы была в употреблении посуда с надписями на английском и идише: «кошерно», «мясное», «молочное»… Наверняка такие же тарелки были и на Титанике. По крайней мере, «машгиах кашрут» — то есть человек, отвечающий за правильное, с точки зрения еврейского Закона, приготовление блюд, был там точно: Чарльза Кеннела, повара и машгиаха с «Олимпика» переманили на «Титаник», пообещав более высокую зарплату. Чарльз стал одним из почти 700 членов экипажа «Титаника», погибших в результате крушения.

Согласно данным Общества помощи еврейским иммигрантам, только 27 евреев были спасены той ночью. Для остальных билет на «Титаник» стал последним билетом в жизни. Эфраиму Фишелю Аксу посчастливилось вдвойне: он не только был спасен, но и возращен своей матери, которая уже не надеялась его увидеть вновь.

Потерять и обрести в одну ночь

В 1910 году один молодой еврей по имени Сэм Акс из польского города Турек иммигрировал в Англию, и там встретил свою будущую жену — Лею Розен. Пожив некоторое время после хупы в Лондоне, молодожены решили переехать в «страну безграничных возможностей» и выбрали себе для будущей жизни старейшую британскую колонию в Америке — штат Вирджиния. Лея ожидала своего первого ребенка, поэтому было решено, дабы не подвергать беременную риску, что в Америку отправится сначала один Сэм, обоснуется там, а Лея спокойно родит в Лондоне и приедет к мужу через несколько месяцев.

Никто и не подозревал, какому риску подвергнутся Лея и ее десятимесячный сын Эфраим Фишель во время путешествия через океан. Как известно, на рекламную кампанию парохода «Титаник» были потрачены огромные деньги. Плакаты того времени восхваляли лайнер на все лады, преподнося его как самый безопасный, самый комфортабельный, самый прочный и вообще — «лучший из лучших», призывая приобрести билеты на него из Европы в Америку.

10 апреля, сразу после Песаха, Лея Акс и ее ребенок, с 912 другими пассажирами, сели на корабль в британском порту Саутгемптон. Остальные пассажиры взошли по трапу Титаника в других портах — французском Шербуре и ирландском Квинстауне. Отделение третьего класса, в котором поместилась Лея, было полно таких же бедных иммигрантов, как и она.

Четыре дня спустя, незадолго до полуночи 14 апреля, корабль врезался в айсберг и начал тонуть. Конструкторы корабля были так уверены в его непотопляемости, что даже не снабдили его шлюпками в достаточном количестве для эвакуации всех пассажиров. Мест в шлюпках было на тысячу меньше, чем человек на пароходе.

Капитан распорядился спасать в первую очередь женщин и детей. Но до шлюпок еще нужно было добраться — все пассажиры третьего класса оказались заперты в трюме: заклинило складывающиеся металлические ворота на лестнице, ведущей на верхнюю палубу.

Толпа прижала Лею с десятимесячным Эфраимом Фишелем к воротам. Лея отчаянно кричала, взывая о помощи — и помощь пришла: матрос протянул руки над решеткой и перетащил ее вместе с ребенком. С трудом разобравшись, в какую сторону бежать, Лея всё же оказалась наконец на палубе, где увидела, что уже почти все шлюпки спущены на воду.

Наверху было страшно холодно, люди толкались и отпихивали друг друга в попытке попасть в последние шлюпки. Какая-то богато одетая молодая дама, видя, как Лея и ее малыш дрожат от холода, протянула ей свою яркую шаль: «Вот, укутайте ребенка, здесь так холодно…» Лея от души поблагодарила женщину, завернула Эфраима Фишеля в теплую ткань — он благодарно улыбнулся, и его губы уже не казались такими синими…

Матросы собирались спустить на воду предпоследнюю шлюпку, когда в нее вдруг вскочил какой-то мужчина. Матросы заставили его выйти из лодки — у них была инструкция спасать в первую очередь женщин и детей. Каким-то образом этому человеку удалось попасть в другую спасательную шлюпку, но его силой вытолкали и оттуда, и он вновь очутился на палубе.

Он метался в ярости по палубе. Наверное, яркая шаль, в которую был укутан ребенок Леи, привлекла внимание этого мужчины, от страха потерявшего человеческое достоинство. В припадке безумия он подбежал к Лее и стал выкрикивать ей в лицо какую-то дичь:

— Вы думаете, женщины в первую очередь! Вы думаете, дети в первую очередь! Я покажу вам! — и с этими словами он выхватил младенца из рук Леи и вышвырнул за борт корабля.

Лея кричала и рыдала, мужчины скручивали сумасшедшему руки, но дело было сделано — ребенок уже наверняка утонул, и спасать его в этой неразберихе некому… и незачем. Подошла очередь Леи садиться в шлюпку. Кто-то утешал ее, кто-то подталкивал, она что-то беспомощно возражала, вглядывалась в черную воду, выискивая глазами маленькую кудрявую головку, плакала, кричала, что без своего ребенка не сдвинется с места… Она плохо помнит, как ее посадили в шлюпку, спустили на воду, как шлюпка дрейфовала несколько часов в море, как подошел лайнер «Карпатия» и как ее разместили на палубе вместе с другими пассажирами «Титаника», ушедшего на морское дно.

«Карпатия» подплывала к Нью-Йорку, а Лея так и не присела. Весь остаток ночи она провела, кружа по пароходу, не находя себе места. И вдруг она увидела женщину в черном платье, и на руках у нее был ее малыш, Эфраим Фишель! Эфраим Фишель тоже узнал ее и потянулся ручками: «Ма-а-а!»

— Это мой малыш! Это мой ребенок! — закричала Лея.

— Нет, нет, — отвечала женщина в черном, крепче прижимая мальчика к себе. — Этот ребенок был доверен мне, он мой!

Женщины спорили, ребенок заплакал, вокруг собралась толпа. Кто-то был на стороне Леи, кто-то — на стороне женщины в черном. В конце концов призвали капитана «Карпатии» Артура Х. Рострона рассудить их. Капитан пригласил обеих женщин в свою каюту и там сначала обратился к той, на чьих руках был мальчик, с просьбой рассказать, в чем дело. Она была уверена в своей правоте:

— Я сидела в спасательной шлюпке, когда ребенок влетел мне прямо в руки. Разве это не знак с Небес, что я теперь должна заботиться о ребенке всю свою оставшуюся жизнь?

Видимо, слово «знак», сказанное женщиной, пробудило в сознании Леи какие-то ассоциации. Она встрепенулась, вытерла слезы и твердо сказала:

— Я могу доказать, что это мой ребенок! Я еврейка, и мой сын обрезан!

В Европе в то время обрезание делали только еврейским мальчикам, и когда капитан Рострон увидел, что ребенок действительно обрезан, он без колебаний передал маленького Эфраима Фишеля его матери, и на этом «судебное разбирательство» было завершено.

Эфраим Фишель вырос, прожил свою жизнь как еврей, женился, у него были дети и внуки, он скончался в 1991 году в возрасте 80 лет.

Анер, Эшколь, Мамре и обрезание

Рассказывает Мидраш (Берешит Раба 42:8 и 44:7) о событиях, предшествующих обрезанию Авраама. Получив такое странное повеление от Вс-вышнего — обрезать свою крайнюю плоть, — он пошел к своим ученикам и соратникам Анеру, Эшколю и Мамре посоветоваться.

Анер предупредил Авраама о возможном смертельном риске такой операции, предпринятой в почтенном столетнем возрасте. Эшколь предложил провести операцию тайно, чтобы не навлечь на себя ненависти врагов. И только Мамре посоветовал Аврааму сделать то, что повелел ему Б-г, смело и ни от кого не прячась.

Обрезание было совершено открыто. В тот же день, так же открыто, были обрезаны все домочадцы Авраама, числом в 318 человек, не считая рабов.

И до сих пор тот самый знак, который, по мнению Эшколя, мог навлечь на Авраама презрение и даже поставить под угрозу его жизнь, для многочисленных сынов Авраама стал тем знаком, который спасает и воссоединяет, помогает и дарит надежду. Благодаря этому знаку вечной связи с Вс-вышним Эфраим Фишель вновь обрел свою мать, был воспитан евреем и воспитал евреями своих детей и внуков.