Дорога обратно 11. «Нуминистическое» и «юмористическое» доказательство. Доказательство от игры

«Нуминистическое» доказательство

Это доказательство принадлежит известному немецкому ученому Рудольфу Отто. В своей классической работе «Священное» он приводит строго документальные исторические свидетельства того, что люди всегда испытывали иррациональное («нуминистическое» как он его назвал) чувство Б-жественного могущества, размышляя над Силой или Силами, управляющими Вселенной.

Для нас достаточно отметить, что в этом чувстве тайного страха сливалось восхищение и преклонение перед грозной силой вневременного начала, находящегося _а пределами человеческого бытия. И, скорее всего, каждый человек в то или иное время испытывал подобное. Конечно, это ощущение внеземного ужаса могло быть результатом массовой иллюзии. Вполне возможно. Но с той же степенью вероятности оно могло быть «началом мудрости, которая есть страх перед Ашемом» (Теилим 110:10).

«Юмористическое» доказательство

Это доказательство лучше всего назвать «доказательством, вытекающим из нашего чувства юмора», но будем пользоваться предложенным выше определением, чтобы сохранить рифму («юмористическое» и «нуминистическое») и противопоставить их друг другу. Каждый согласится, что рифмы, шутки-прибаутки и подтрунивания существуют в действительности и что некоторые ситуации весьма забавны. А вот почему мы смеемся над забавными ситуациями? При более подробном рассмотрении вопрос оказывается совсем не шуточным.

Мы смеемся потому, что каким-то образом наши представления о жизни на мгновение разошлись с происходящим. Президент, выходя из самолета, спотыкается и падает; футболист, вводящий мяч в игру, случайно попадает в болельщика на трибунах, а гимн «Господи, благослови Америку!» снова спасает команду Флайерс. Все эти случаи заставляют нас улыбнуться, потому что наше представление о том, как все должно быть в жизни, нелепейшим образом исказили. Но откуда у нас создается впечатление нормальности, любые отклонения от которого кажутся забавными? Почему мы считаем легкие забавы жизни достойными смеха? Имеет ли смех какое-нибудь смысл для материалиста?

Религиозный человек может смеяться, потому что его жизнь и жизнь его близких в основном упорядочена. Верующий человек может смеяться, уверенный в том, что нынешнее состояние человека преходящее; он рассматривает себя, наделенного человеческим несовершенством, противоречиями и легкомыслием, как создание Б-га, Который абсолютен и совершенен. Контраст между Создателем и Его творением — источник юмора. И Феликс Унгар, и Оскар Медисон были бы грустными карикатурами на наше безнадежное существование, если бы не ощущение радости и вечности человеческой жизни. Как писал Джон Шеридан:

«Если смерть не начало, а конец, (а) человеческие страдания — месть непреодолимых, обезличенных сил, тогда нет оснований для надежды, нет логического объяснения природы смеха. Если смерть это конец, то мы такие же, как амеба, а наш смех имеет такой же смысл, как слюна на губах идиота».¹⁶

Доказательство от «игры»

Доказательство, выводимое из потребности человека в игре, подобно «юмористическому» и некоторым другим, попадает в категорию, названную проф. Питером Биргером «индуктивные доказательства». Как мы уже отмечали, такого рода аргументы идут «изнутри», от какой-то формы всеобщего жизненного опыта человека, чтобы прояснить вопрос о Б-ге. Включен в эту категорию и очень интересный аргумент от «игры».

Все человеческие сообщества участвуют в своего рода игре. Эта тенденция авторитетно подтверждена учены-ми-социологами. Однако причину этой потребности людей можно понять только тогда, когда в обсуждение включаются мотивы вечности и трансцендентности. Процесс игры это процесс, включаясь в который, человек выпадает из времени и реальности материального стандартизированного общества и вступает в особую зону существования, где жизнь, если можно так сказать, замерла.

Семнадцать с половиной тысяч преданных, но постоянно разочарованных болельщиков, входя в Медисон Сквер Гарден в Манхэттене, чтобы подбодрить проигрывающую команду Рейнджере, на три часа покидают абсурдный мир материалистов-детерминистов. Они оказываются в мире, наполненном подлинной радостью, настоящими, переполняющими сердце страстями; в мире, в котором, как в детстве, время отсутствует. Смерть неизвестна сознанию этой захваченной игрой Вселенной. Имеет значение только то, чтобы повсюду гремело «Ник! Ник!» и чтобы Бродвей Блюз победили!

Есть ли какое-нибудь разумное обоснование потребности человека в игре? Можем ли мы на основе эмпирического детерминизма объяснить, почему нас полностью поглощают, казалось бы, мифические радости и печали игры? Каким образом мы избавляемся от ощущения материальной реальности, участвуя в игре или наблюдая за ней? Не оказываемся ли мы в совершенно иных жизен-ных пределах, как бы в зоне потустороннего мира?

Конечно, не исключено, что все наши чувства трансцендентного, которые мы испытываем во время игры, иллюзорны. Но не могут ли они быть отдаленным напоминанием, что человеку назначено судьбой время, когда настанет «вечное счастье»?

С разрешения издательства Швут Ами