Почему молчал Яаков?

В главе Торы «Ве-шалах» Яаков-авину после всех приключений прибывает в район города Шхем. Сын правителя города, тоже Шхем, видит вышедшую погулять Дину и берет ее силой. Наш праотец Яаков, когда узнает об этом, почему-то молчит. Молчит он, и когда возвращаются с пастбищ его сыновья, и отец Шхема вместе с сыном приходят просить отдать им Дину. И даже когда сыновья ставят условие для получения Шхемом Дины, он не произносит ни слова. Почему? Ведь мы видим, как решительно действовал Яаков во всех предыдущих повествованиях. И кто должен принимать решения, если не праотец Яаков?

Возможно, что ответ кроется в словах самой Торы: когда Дина выходит в город, как говорит Тора, чтобы посмотреть на дочерей этой земли, то Тора называет ее дочерью Леи. (Можно отметить, что РаШИ в этом месте дает не очень лестную характеристику им обоим.) (В продолжение этого предложения, правда, говорится, что Лея родила Дину Яакову, но мне кажется, что упоминание Яакова на втором месте может говорить о том, что только в данный момент в ней проявились качества матери, хотя на самом деле в ней преобладали качества отца.) Но когда написано, что Шхем полюбил ее, и захотел на ней жениться, Тора говорит, что он полюбил дочь Яакова. Из этого можно сделать вывод, что взял он ее, как простую понравившуюся ему девушку, каких много выходит погулять. Но потом он понял, что у нее есть какие-то особенные качества, которые выделяют ее из всех, и эти качества связаны с качествами праведника Яакова-авину. И именно за это «прикипела его душа» к дочери Яакова.

Когда Яакову стало все это известно, он не знал, что делать, ведь с одной стороны он понимал, что эта беда пришла к нему неспроста. Вспомним мидраш, который говорит, что эти события произошли потому, что Яаков при встрече с братом Эйсавом спрятал Дину, а если бы он этого не сделал, то, возможно, Эйсав бы взял Дину в жены, и она бы вернула его к служению Творцу. Поэтому Яаков решил подождать знака от Творца. Ведь если ему пришла такая неприятность за то, что он не способствовал возвращению Эйсава к Творцу, то, поди, знай, что может случиться, если он не поспособствует возвращению к Творцу целого города.

И в этом же причина, что он молчал даже, когда пришли братья и Шхем с отцом стали просить руки Дины. Ведь Шхем с горячностью начал говорить, что готов на все. Может быть, он готов стать евреем? (Стоит обратить внимание, что по порядку предложений кажется, что Шхем сделал обрезание сразу же по получении предложения, т.е. в доме Яакова.) Некоторые комментаторы говорят, что на самом деле Шхем и его отец не хотели ничего принимать, а преследовали только корыстные цели. Они учат это из изменения языка, которым излагают свои планы Шхем и его отец жителям города, в сравнение с тем, что они говорили с Яаковом и его сыновьями. (Там они главенствующую роль отводят евреям, а у себя предлагают взять главную роль жителям города в обмен на обрезание). Мне кажется, что можно посмотреть на этот момент с практической точки зрения. У Шхема есть причина сделать обрезание — он горит желанием взять в жены дочь Яакова и поэтому готов на все. Но как заставить пройти эту болезненную процедуру всех горожан, ведь именно это было условием женитьбы на Дине? Он и его отец знают своих подданных, и поэтому понимают, что заставить их пойти на этот шаг может только материальная выгода, поэтому они и изменяют свою речь, говоря о тех преимуществах, которые сулит им эта операция, стоит только немного потерпеть.

И все-таки, почему Яаков ничего не сказал, когда его сыновья сказали, что готовы отдать сестру Шхему в обмен на обрезание всех жителей города? Наверное, он решил, что это и есть тот самый знак, который он ждал, и что все решилось само собой. Здесь есть небольшая тонкость. Написано в Торе, что братья говорили «с хитростью» (или, по РаШИ, с мудростью), т.е. что братья обманывают Шхема. Знал ли об этом Яаков? Если знал, то как он мог принять это за знак? Не исключено, что можно ответить, что он, конечно, знал своих детей хорошо, и поэтому предполагал, что они, возможно, захотят обмануть Шхема, который так оскорбил их семью. Но он думал, что их расчет состоит в том, что они хотят заставить весь город сделать обрезание ради принятия еврейства, и этим обмануть их всех, ведь Шхем делал обрезание только, чтобы получить Дину. Возможно, Яаков предполагал, что братья делают это потому, что обрезание способствует раскрытию каналов для понимания святости, и поэтому, обрезавшись, жители Шхема сами захотят приблизиться к Создателю. Но замысел братьев был совершенно иной, ими двигала также месть.

Возможно, этими мыслями можно объяснить и слова Яакова, когда он, наконец, выразил свое отношение к происходящему. После того, как Шимон и Леви вырезали весь город, Яаков говорит им: «…עכרתם אותי להבאישני בישב הארץ…». Буквально: «замутили меня и сделали неприятным для жителей земли». Т.е., до этого момента, начиная со времен Авраама, все считали, что тот, кто исповедует религию Авраама и его последователей ясные, честные, если хотите, святые и доброжелательные люди, а теперь, говорит Яаков, Шимон и Леви замутили этот образ и сделали его неприятным в глазах всех возможных последователей. И потому, что жители окрестных городов теперь не считают нас святыми, они могут подняться и убить всех нас, потому что нас мало.

Таким образом, получается, что во всех описанных ситуациях Яаков не просто молчал, а ждал знака от Творца, как ему поступить. В подтверждение этой версии можно привести еще одно место в Торе, которое мне подсказал мой хаврута р. Рони Платнер. Элиэзер, раб Авраама-авину, приходит к колодцу и просит Творца помочь ему определить, какая девушка подходит сыну его господина. В это время выходит Ривка и сразу выполняет все поставленные условия. Но Элиэзер удивляется и молчит, потому что он хочет понять, действительно ли А-Шем увенчал успехом его дело. И мы можем заметить, что здесь, как и в случае с Яаковом, Тора использует то же самое слово «מחריש» («молчал») в значении «ждал знака».