Как Яаков, обманувший отца и укравший благословение, может быть праведником?

Шалом, уважаемый Давид!

Спасибо за Ваш вопрос.

Действительно, как?

Но ведь мы знаем, что Писание считает его таковым, это можно видеть во многих местах. Не говоря уже об Устной Торе, называющей его «избранным среди праотцев»: недаром среди его сыновей не было ни одного «сошедшего с пути», в отличие от потомства Авраама и Ицхака.

Поэтому давайте будем исходить из предположения, что это так. Теперь нам осталось разобраться, почему Яаков обманул отца и по видимости забрал не принадлежавшее ему благословение.

Прежде всего, немного предыстории. В юности Яаков видел, что его старший брат Эсав вовсе не собирается занять в будущем народе положение, подобающее первенцу. Он не хотел служить Всевышнему, и Яаков выкупил у него право на особый статус первенца. Уже тогда Яакову было ясно, что ему придется заниматься не только духовным, но и материальным аспектом жизни народа, так как его брат не желал иметь к этому никакого отношения, а только всё больше погружался в разврат и разбой.

Кстати, обратите внимание на то, как Тора описывает эту сделку: Яаков взял клятву с Эсава (зная привычку подобных людей отказываться от своих слов), не оставив тому возможности заявить, что он «не соображал, что делает». И на мучивший его голод Эсав тоже не мог сослаться, если бы захотел потом сказать, что «был вынужден» продать первородство. Ведь сказано, что Яаков дал ему, кроме похлебки, хлеба, Эсав поел и насытился — и только потом отказался от первородства, по выражению Писания, «презрел» его (см. Берешит 25:29-34).

Итак, к этой сделке претензии нет. Впоследствии это подтвердилось, когда мать вынудила Яакова пойти к незрячему отцу и хитростью получить у него Главное Благословение, которое по праву принадлежало первенцу (Ицхак ничего не знал о сделке сыновей). Благословение было получено, а позже Яаков выстоял в борьбе с ангелом Эсава и тот подтвердил, что благословение получено законно (йашар — ישר), а не в «обход» (акав — עקב), о чем рассказывается в главе «Ваишлах». Это и послужило основой нового имени патриарха — Исраэль, ישראל (см. Берешит 32:25-29).

Почему же всё-таки Яаков внял уговорам матери (мы помним, что он сначала сопротивлялся и не хотел идти на обман, опасаясь, что будет только хуже, если отец, не разобравшись, что к чему, проклянет его; см. Берешит 27:5-13)? Ведь было бы достаточно, чтобы Ривка открыла Ицхаку глаза на недостойное, мягко говоря, поведение старшего сына, тогда Ицхак сам передал бы благословение Яакову.

Не помню, видел ли я ответ у комментаторов, но откуда-то он у меня сложился очень ясно: Ривка и Яаков не хотели говорить отцу о его старшем сыне дурное и расстраивать его. Когда Всевышний решит, что Ицхаку пора узнать, кто такой на самом деле Эсав, он узнает.

Кстати, такое поведение предписано и законами о злословии. Разрешается, если это необходимо «ради пользы», сообщить горькую правду о человеке тому, кто это должен знать, но если есть возможность достичь этой самой пользы каким-то другим способом, следует использовать этот другой способ и не злословить.

Приведу еще пару обоснований. Как мы помним, Эсав пришел к отцу и стал плакаться, что Яаков его обошел (указывая как «знаток святого языка» на то, что это слово отражает суть имени Яаков): «Не потому ли дано имя ему Яаков, что он облукавил (ва-яаквэни) меня уже два раза?» (Берешит 27:36). Как Вы думаете, почему Ицхак не только не попытался объявить благословение недействительным (может, это было уже невозможно), но еще и сказал о том, кого благословил «по ошибке»: «Пусть же будет он благословен» (там же, стих 34)? Ведь Ицхак мог рассердиться на этого человека или хотя бы попытаться выяснить, почему тот его «облукавил»?

А очень просто: когда Эсав жаловался на Яакова, он проговорился, что тот «облукавил» его уже второй раз. А первый был, когда Яаков выкупил у него права первенца. Услышав об этом, Ицхак всё понял. Благословение-то предназначено для первенца, а Яаков не хотел рассказывать отцу, что его старший сын презрел свое первородство и продал его за порцию похлебки — пусть и очень вкусной.

Кроме того мы видим: когда Яаков приходит к отцу после этого, тот не говорит ни слова о происшедшем, только вновь благословляет сына и отправляет к Лавану искать невесту. Правильность наших выводов, как упомянуто выше, была подтверждена ангелом Эсава, а затем — и Самим Всевышним, давшим Яакову имя Исраэль, говорящее о его прямоте, честности.

Еще надо понять, почему Ицхак, услышав от Эсава просьбу благословить его и поняв, что до Эсава приходил за благословением Яаков, «вострепетал трепетом весьма великим» (там же, стих 33). Трепет охватил Ицхака не от осознания совершенной им ошибки, как может показаться на первый взгляд при невнимательном чтении. На самом деле он испугался той ошибки, которую чуть было не совершил…

Кроме того, мудрецы указывают: одежда Эсава, которую он в тот раз не надел (Ривка отдала ее Яакову), была непростая: она изначально принадлежала Первому Человеку и несла на себе дух Райского сада. Поэтому Эсаву, приходившему к отцу только в ней, легко удавалось убедить отца в том, какой он, Эсав, праведный и ученый. Теперь же, когда Ицхак впервые увидел Эсава (духовным взором) таким, каким тот был на самом деле, он почувствовал, используя выражение наших мудрецов, «будто сам Геином разверзся у его ног». Кто бы тут не испугался!

Может быть, Вам будет интересно также в качестве дополнения узнать объяснение этой истории, данное моим учителем, равом Яаковом-Меиром Видером, главой колеля «Шатер Иссахара». Он задал простой вопрос: почему Ицхак не попытался узнать, кто на самом деле перед ним, более точно? Ведь видно из текста, что Ицхак не вполне уверен, что перед ним Эсав (см. Берешит 27:18-27). Можно же было позвать кого-то из слуг и спросить, кто перед ним стоит, или еще проще — сказать: «Ты — Эсав? Ну, так позови мне Яакова». Ничего этого он не сделал. Даже перед самым благословением Ицхак «не узнал его» (стих 23). Как же так?

Ответ заключается в том, что Ицхак вдруг почувствовал то, чего не было прежде. В тот момент, когда он сказал: «Голос Яакова, а руки Эсава»^[i]a>, он понял, что перед ним стоит как раз тот самый человек, который ему нужен. Ведь у Эсава он замечал только качество «руки». То есть Эсав был человеком действия, который может пойти и добиться того, что нужно, он умеет выходить «в поле», как сказано^[ii]a>. Такой человек может стать руководителем народа.

Эсаву не хватало качества «голос», но Ицхак не мог не видеть, даже будучи слепым, что в материальной сфере его старший сын более усерден, чем в духовной. Хотя он полагал, что старший сын тоже интересуется законами Торы, — так Эсав ему внушал. И ради качества «голос» рядом с Эсавом должен быть Яаков, человек учения и молитвы. Но до этой истории с благословением как-то не было заметно, что Яаков способен к каким-то решительным действиям. И из двоих сыновей Ицхак выбрал того, кто способен руководить, — как он думал.

И вдруг перед ним стоит человек, у которого есть и «голос», и «руки». И теперь неважно, кто это — Эсав или Яаков, поэтому отец ограничивается формальными проверками (зачем — это отдельная тема). Но ему важнее то, что он видит духовным взором. И он дает благословение.

Интересно, кстати, и то, что происходит дальше: приходит Эсав и говорит: неужели для меня не осталось благословения? Ицхак говорит ему прямым текстом: нет, у меня не осталось для тебя ничего. И вдруг мы видим, что через несколько стихов после этого отец всё же дает ему благословение (Берешит 27:38-40)! Откуда же он его взял?

Прочтем внимательнее, и заметим, что после отказа отца Эсав начинает плакать. Сказано: «И поднял Эсав голос свой, и заплакал» (там же, стих 39). И вот тут, когда старший сын поднял голос свой, то — пусть и самую малость — проявилось всё-таки его качество «голос». По-видимому, это показало, что и для него ценно что-то духовное. Неважно, что ему это было нужно для материальных целей. И когда проявилось качество «голос», тогда возникло благословение и для Эсава, у которого «руки» были и так. Но это благословение он получил, конечно, в сильно сокращенном формате. Главное осталось у Яакова.

С уважением, Овадья Климовский

[i] «…и он ощупал его и сказал: голос — голос Яакова, а руки — руки Эсава» (Берешит 27:22).

[ii] «…и стал Эсав человеком, сведущим в звероловстве, человеком поля; а Яаков — человеком кротким, живущим в шатрах. И Ицхак любил Эсава, потому что дичь его была ему по вкусу…» (Берешит 25:27).