Милосердие всегда возвращается! Ки Тиса

«…Когда будешь делать поголовное исчисление сынов Израиля… то пусть каждый даст выкуп за душу свою Господу при исчислении их, и не будет мора среди них при исчислении их» (Шмот 30:12).

Мы видим над словом «даст» в тексте Торы знаки кантилляции^[i] — «кадма» и «азла». Виленский Гаон^[ii] усматривает в этом некий чудесный намек, но прежде, чем говорить о нем, расскажем историю.

В городе, где раввином был раби Йом-Тов Липман Геллер^[iii], автор комментария «Тосфот Йом Тов», проживал один состоятельный еврей, скупость которого была так же велика, как его богатство. Он никогда не давал милостыню и пожертвования. Не только на том уровне, на котором мог бы, благодаря своему богатству, — вообще не давал, даже минимальную сумму, которую жертвовал любой житель города.

Когда об этом стало известно раву Йом-Тову, он направил этому еврею резкое послание: если тот не станет платить, как велят габаи[iv], будет издано постановление, чтобы после смерти его похоронили не на почетном месте, а в том углу кладбища, где хоронят людей, заслуживших презрение общины. Раввин надеялся, что угроза произведет надлежащий эффект. Но она не оказала никакого влияния — тот еврей по-прежнему отказывался хоть сколько-то приоткрыть руку и сердце.

Когда этот скряга умер, угрозу пришлось выполнять. Раввин пригласил сотрудников Хевра Кадиша (погребального братства) и предписал им похоронить скупца в том углу кладбища — это было великое унижение для покойного. Указания рава Йом-Това были выполнены в точности, и упрямого богача похоронили среди тех, кто при жизни пользовался всеобщим презрением…

Прошло несколько дней, и к раввину начали один за другим приходить бедняки города. Оказалось, что каждый из них до последнего времени получал от кого-то тайную милостыню^[v], но недавно поступления прекратились — и им стало не на что жить. Рав Геллер начал выяснять, что же произошло.

В результате оказалось, что тот еврей, которого всю жизнь считали скупцом, втайне поддерживал всех городских бедняков: каждую неделю они получали сумму, достаточную для того, чтобы прокормиться. А теперь, когда он умер, все эти несчастные остались без поддержки. Им пришлось преодолеть стыд и обратиться с просьбой о помощи к раввину города…

Узнав об этом, рав Йом-Тов не мог найти покоя. Ведь получалось, что еврей, которого по его постановлению похоронили среди недостойных, был самым щедрым жертвователем города, поистине скрытым праведником!

Но как теперь исправить ситуацию? Ведь нельзя же тревожить покой умершего, чтобы перезахоронить, это было бы новым проявлением неуважения к нему.

В конце концов, рав Йом-Тов нашел решение. Он пригласил членов Хевра Кадиша и сказал:

— После моей смерти прошу похоронить меня в углу кладбища рядом с этим праведным евреем, вся жизнь которого была милосердием во Имя Небес. Тогда это место на кладбище станет почетным, а для меня — большая заслуга быть погребенным возле такого праведника.

Когда пришло время, его завещание было выполнено: рава Геллера похоронили в том месте, которое он выбрал для себя при жизни.

Казалось, вся эта история пришла к благополучному завершению. Однако через сотни лет она получила продолжение…

Уже в наши дни в одном из университетов Америки проводился межрелигиозный симпозиум, куда были приглашены представители всех конфессий. Иудаизм представлял еврей, ранее совершивший тшуву (вернувшийся к соблюдению Торы и заповедей), который принял решение участвовать в этом мероприятии, посоветовавшись с раввинами.

Когда ему предоставили слово, он, говоря о тайной милостыне, рассказал эту историю о раве Йом-Тове и «праведном скупце».

После выступления к нему подошел христианский священник, также участник симпозиума, и сказал:

— Ваш рассказ напомнил мне давно забытое — то, что слышал в раннем детстве… Я рано потерял мать. Перед смертью она сказала мне, что она еврейка. В свое время ей удалось спастись от проклятых нацистов. После этого она порвала всякую связь со своим народом, вышла замуж за нееврея и больше не вспоминала о прошлом. Тогда же она рассказала мне одну историю, которая передавалась в ее семье из поколения в поколение, — об одном нашем дальнем предке, который тайно совершал множество добрых дел, хотя в обществе был известен как великий скупец. Из-за его мнимой скупости раввин города велел похоронить его среди недостойных людей, а когда правда раскрылась, сказал, что и сам хочет быть похороненным рядом с этим праведником.

Услышав это, еврей был потрясен:

— Ведь это означает, что вы настоящий еврей — один из потомков того, кто содержал всех бедняков города! Знайте же, что я сам — из потомков рава Йом-Това Липмана Геллера. Выходит, пути тех двоих вновь пересеклись… Видимо, это с Небес устроили нашу встречу, чтобы сбылось то, о чем молит Всевышнего ваш праведный предок: чтобы вы, его потомок, вернулись к Торе и мицвот (заповедям, которые даны евреям).

Теперь был потрясен и священник…

В результате этой встречи он начал серьезно изучать иудаизм, вернулся к своим корням и истокам, поднялся в Землю Израиля — и построил крепкую еврейскую семью, следуя путем своего прадеда.

Отсюда можно сделать важный вывод: милосердие возвращается не только к тому, кто его проявил, но и к его потомкам через множество поколений. Иногда проходят века, прежде чем доброе дело принесет свои плоды.

Теперь вернемся к нашему стиху Торы и к намеку, который открыл в нем Виленский Гаон. Тора выделяет слово «даст» с помощью особых знаков кантилляции, намекая таким образом, что человеку следует проявить расторопность и дать неимущему то, в чем тот нуждается, не дожидаясь его просьб, опережая (знак «кадма»^[vi]) их. Тогда эта заслуга пойдет (знак «азла»^[vii]) за ним в будущие поколения, защитит не только его, но и его потомков. (Лэламедха)

[vii] «Азла» на армейском — «пошла» (אזלא — пишется так же, как название знака кантилляции), «она идет» (אזלה).