Невиновен, но виновен... Ваера

«А он сидит у входа в шатер на дневном зное» (18:1). Это было на третий день после его обрезания — в самый болезненный день. Что же сделал Всевышний, чтобы не напрягать Авраама? Вытащил Солнце из чехла и направил на землю его жар, подобный палящему огню. Кто же станет выходить наружу в такой день? Только сумасшедшие. Пусть так, но и они — создания Всевышнего. Он посылает Элиэзера, который говорит, что вокруг нет ни одной живой души. Но Авраам, во всем полагавшийся на него, утверждает, что рабам нельзя доверять. Он решает сам выйти и проверить (Ялкут Шимони 82).

Приходит Всевышний, чтобы навестить его, отвлечь его внимание явлением Шхины. Наш праотец Авраам разговаривает с Творцом, а сам посматривает — не идут ли гости? Ведь явление Шхины относится к миру награды, а гостеприимство — к миру служения.

У Творца словно не было выбора, кроме как облачить Михаэля, Гавриэля и Рефаэля в одежды арабов, поклоняющихся пыли на стопах своих, чтобы Авраам мог побежать им навстречу, поклониться перед ними, назвать их господами, зарезать быка для каждого из них и накормить их языком с горчицей.

И за каждое действие в этом списке он получил огромную награду на все поколения: «В пустыне, в поселении и в будущем мире» (Берешит Раба 48:10). Если же какая-то деталь не была выполнена на высочайшем уровне — например, вода была принесена помощником — то и потомки Авраама получили в пустыне воду через помощника (Бава Меция 86 б). Из-за этого произошли события у Меривы, и избавление было отложено.

Сам собой возникает вапрос: что же это такое? Почему этот акт гостеприимства был засчитан как вершина милосердных поступков нашего праотца Авраама? Ведь по всем соображениям он не был обязан его совершать — как с точки зрения разума, так и с точки зрения чувств; как из-за своего возраста и состояния, так и из-за гостей, которых не должно было быть в такой страшный зной. Более того, почему среди всех актов гостеприимства, на которые лишь намекают слова «И посадил тамариск» (21:33), именно этот ненужный акт был так подробно изложен? Ведь ангелам не нужна еда, питье и сопровождение.

Вспомним удивительную мысль праведного гаона раби Йерухама из Мира, которого другой праведный гаон, автор книги «Михтав ми-Элияу», увенчал прозвищем «Один из глубочайших людей поколения».

Писание говорит: «Иди к муравью, лентяй, посмотри на пути его и стань мудрее» (Мишлей 6:6). О чем нужно размышлять и чем умудряться, глядя на пути муравья? Мидраш говорит (Дварим Раба 5:2): «Муравей живет лишь шесть месяцев и за всю жизнь съедает лишь полтора пшеничных зерна. Был случай, когда в его норе нашли триста куров зерна, которые он собрал за лето на зиму. Поэтому Шломо и говорит: “Иди к муравью, лентяй, посмотри на пути его и стань мудрее"”.

Кто-нибудь это понимает? Давайте поразмышляем.

В норе у муравья нашли триста куров, а каждый кур составляет тридцать сэа, итого девять тысяч сэа. Сэа — это столько зерна, сколько можно посеять на площади пятьдесят на пятьдесят локтей. Это примерно 840 квадратных метров. В трехстах курах пшеницы хватит на более, чем семь с половиной миллионов квадратных метров.

Сколько мер по “полтора зерна” есть в одном квадратном метре? А сколько в десяти, в ста, в 840 метрах? Голова может закружиться! И это только одна сэа. А сколько в куре или в трехстах курах?

И от нас требуют, чтобы мы учились у такого муравья?! Неожиданный ответ раби Йерухама: да, именно так!

У муравья такое поведение происходит не от разума и не от чувств, а от природы и инстинкта. То же самое требуется от нас при исполнении Торы, заповедей и актов милосердия. Тора уподоблена воде, а евреи — рыбам в море (Брахот 61 б). Рыбы живут в воде по велению разума или чувств? Это их природа, таково их естественное место!

Какая чудесная мысль, какой обязывающий принцип!

Расскажем историю.

Группа хасидов пошла пешком к праведнику раби Моше из Коврина. По пути они поднялись на деревянный мост, чтобы перейти бурную реку. Посередине моста стоял русский солдат, который стал забираться на перила.

“Что ты делаешь?!” — закричали они.

Он обернулся и зарычал: “Вы евреи! Вы поймете”. Он рассказал, что был кантонистом — одним из еврейских детей, которых отобрали у матерей для служения в царской армии. Рассказал, какое давление оказывали на него и его товарищей, чтобы они оставили родную религию и сменили веру. Некоторые подчинились, некоторые умерли, а он выдержал. Остался евреем. Более того, все двадцать лет ему удавалось не оскверняться запрещенной пищей. Он отказался от мяса и супа, ел только хлеб и фрукты.

А теперь его начальник узнал об этом и разозлился: с какой стати солдат истязает себя голодом? Ведь он не принадлежит себе, он — собственность государя! Это ущерб царскому имуществу, за которое наказывают смертью. Офицер хочет заставить его оскверниться запрещенным мясом, но солдат предпочитает смерть, чем такую жизнь.

Хасиды обступили кантониста и попытались остановить его. Сказали, что по закону Торы он не вправе покончить с собой. Ведь офицер стремится не оторвать его от религии, но лишь укрепить его здоровье. А значит, нужно есть — о заповедях написано: “Живи ими!”

“Что?! — воскликнул кантонист, — я буду есть падаль и трефу?!” — и прыгнул в воду.

Пришли хасиды к раби и рассказали, что случилось. Он был крайне изумлен и взволновал. Поступил ли кантонист по закону? Конечно, нет! Но все равно он будет считаться святым и причислится к святым, умершим до него (Мекарван ле-Тора).