Страшная история от Хафец Хаима. Насо

«И очистится человек от греха» (5:31). В книге рава Яшара приводится история из биографии Хафец Хаима. Рав Аарон а-Коэн, зять Хафец Хаима, материально зависел от своего тестя и был весьма разочарован, когда его не приняли на должность раввина в определенном городе. Он выразил свое сожаление перед тестем, а Хафец Хаим утешил его и указал на тяжесть и величину ответственности, возлагаемой на раввина в народе Израиля. Это такое большое бремя, что не стоит горевать и сетовать из-за отказа в принятии на должность.

Однако душа рава Аарона не успокаивалась. Хафец Хаим, заметив это, сказал ему, что хочет поведать историю, чтобы помочь ему усвоить этот урок. Но его зять обязан принять на себя и надежно пообещать ему не рассказывать об этом никому до тех пор, пока он, Хафец Хаим, остается в живых.

Рав Аарон дал свое обещание, и Хафец Хаим рассказал ему о событии, произошедшем в краткий период времени, когда он работал раввином местечка Радин. Этот случай послужил одной из причин того, что он оставил раввинские должности.

Однажды случилось так, что один из еврейских мясников был пойман на продаже некошерного мяса. Естественно, после этого к его услугам сразу же перестали прибегать. И вот, приходит этот мясник ко мне, — рассказывает Хафец Хаим, — и выражает полнейшее сожаление в своих прошлых поступках. Он обещает всеми возможными обещаниями, какие только можно придумать, что не вернется больше к своему греху. Умоляет со слезами, чтобы я вернул ему свидетельство о кошерности.

Я увидел, что он вполне серьезен в своих обещаниях, и в его словах чувствуется правда. В то же время нужно было учитывать и то, что у него была большая семья, а в доме — нехватка денег и продовольствия. Я «прибавил меру милосердия к мере суда» и вернул его на рынок кошерных продуктов. За прошлый же грех я наложил на него штраф в виде большой суммы, которую он должен будет отдать на нужды центральной синагоги.

Мясник этот прожил недолго после этого случая и, спустя короткое время, отошел в мир иной.

В один прекрасный день, — продолжил свой рассказ Хафец Хаим, — когда я по своему обыкновению учился в соседней комнате рядом с синагогой, на меня опустилась дрема, и я увидел во сне, как пришли три статных человека. Старший из них обратился ко мне с вопросом: Раби Исраэль Меир, не помнишь ли ты случая с тем мясником, на которого ты наложил штраф в пользу синагоги? Скажи нам теперь, в чем состояло твое намерение в тот момент. Было ли это сделано лишь для того, чтобы он остерегался впредь и воздерживался от введения в грех жителей города? Или же на благо общества — чтоб другие услышали и убоялись? Или, быть может, этим штрафом ты хотел наказать его во искупление содеянного?

Услышав такое, я оказался охвачен дрожью и потрясением и не мог произнести ни слова. Но глава этой делегации успокоил меня, сказав, что они подождут, пока я приду в себя.

Успокоившись, я стал размышлять, а в чем же на самом деле состояло мое намерение. Я ответил, что, насколько могу вспомнить, штраф я наложил на мясника в качестве наказания, но не в качестве искупления. Посетители поблагодарили меня за ответ и ушли.

Проснулся я с тяжелой головой. Никак не мог найти себе покоя. Вернулся к учебе, и на меня снова напал сон. На сей раз явился сам мясник, весь побитый и израненный, и стал восклицать передо мной плачущим голосом: «Ой, раби! Взгляни, что ты причинил мне своим ответом. Когда я предстал перед судом, и обвинитель требовал наказать меня за грех того, что я кормил евреев трефой, я заявил, что уже получил искупление благодаря наложенному тобой штрафу.

Обвинитель возразил, что штраф не был наложен для искупления, но лишь ради предупреждения на будущее. Суд решил спросить у тебя, что ты имел в виду. И поскольку ты ответил, что не подразумевал искупления, теперь мне придется пройти адские страдания, тяжкие и страшные, чтобы очиститься от того греха». Так закончил мясник свои слова и удалился.

Закончив рассказ, Хафец Хаим обратился к зятю со словами: «Поскольку бремя раввинской должности с самого начала было мне в тягость, после этого случая внутри меня созрело решение окончательно с нее удалиться. И ты, мой дорогой раби Аарон, посмотри, как велика ответственность, связанная с такой должностью. А посему не печалься, что тебя не приняли на нее».

Добавим еще кое-что важное на тему кашрута. Рав Ицхак Зильберштейн рассказывает: «Как-то раз ко мне пришел один еврей и сказал, что он работает надзирателем за кашрутом в роскошном ресторане. Но в дни нееврейских праздников евреи там сидят за одним столом с гоями. Поэтому он хочет уволиться с этой работы. Я спросил, не получится ли так, что из-за его увольнения евреев там начнут кормить трефой (некошерной пищей). Он ответил, что так и будет, и я указал ему оставаться в ресторане и продолжать следить за кашрутом.

Я обосновал это решение пояснением рава Х. Каневского в книге “Таама де-Кра”. Он приводит Гмару (трактат Мегила), где сказано, что Мордехай был виночерпием на трапезе Ахашвероша. Я думал, он работал на этой должности ради спасения жизни, потому что иначе царь казнил бы его. Но рав Каневский объясняет, что Мордехай хотел позаботиться о своих братьях-евреях, чтобы их не кормили трефой и не поили вином языческих возлияний. Таков же закон и в обсуждаемой ситуации» (Бархи Нафши).