Извинение за банку с медом. Ваера

«А он сидит у входа в шатер в разгар дня» (18:1). Рассказывает рав Галинский:

О доме нашего отца Авраама мы можем сказать то, что сказано в Гмаре (Санедрин 49 а) — он был подобен пустыне. Как пустыня открыта для всех, так и дом его был открыт для всех. Раши объясняет, что он был открыт для бедных, и они могли кормиться там. Это тоже относится к принципу «Должен человек сказать: когда мои поступки станут такими, как поступки предков моих — Авраама, Ицхака и Яакова?» (Тана Девей Элияу Раба 25). Я знал такой дом и сам был там как член семьи. Это был дом главы нашей ешивы, рава Авраама Яфена. Впрочем, нас не кормили там деликатесами — даже хлеб можно было отыскать с трудом. Но все, что было там, было действительно открыто, как пустыня — доступно для всех. Ученики спали в зале, в коридоре и в комнате для детей. Они ели за столом, как члены семьи, орудовали на кухне, как у себя дома.

Зимой шаббат начинался в 14:30. В пять часов мы уже заканчивали скромную трапезу — ломоть хлеба и кусок рыбы. С этого момента мы переносили голод до полудня следующего дня, когда могли съесть еще кусок. Некоторые из нас нашли клад: в синагоге «Аншей Мишмар» всю ночь давали уроки по Торе — по Гмаре, Мишне и недельным главам. Между уроками раздавали стаканы с чаем и куски пирожных. Это было настоящее сокровище. Одна только беда — синагога была маленькой, а учащихся приходило много. Несколько учеников из ешивы могли присоединиться к ним и насладиться обоими мирами. А что было со всеми остальными?

В десять часов вечера глава ешивы произнес речь у себя дома. Это вознесло нас к духовным вершинам. Но когда речь закончилась, живот напомнил о себе. Участники группы обратили взгляды на меня: «Янкель, сделай что-нибудь». Я пошел на кухню, потрудился и нашел — положил перед ними халу и банку с медом. А что еще было нужно? Писание говорит: «И увидел, как было тяжело им, услышав их ликование» (Теилим 106:44). Когда слышишь, из-за чего люди ликуют — из-за куска халы и капель меда — сразу видишь, насколько им тяжело. Позже мне сообщили, что жена рава «все вверх дном перевернула» в поисках меда. Он был предназначен для приготовления медовухи — напитка к Песаху. И вот он пропал. Сердце не давало мне покоя, и я ждал, пока наступит подходящий момент, чтобы признаться и извиниться. Но такой возможности все никак не было, а между тем началась война. Мы словно уходили в изгнание, перебираясь из одного места в другое, пока не оказались в Сибири, и вся жизнь наша висела на волоске. Я сказал себе, что если удастся спастись, обязательно попрошу прощения и извинюсь перед хозяйкой.

И мне действительно удалось.

Я добрался до Узбекистана, а оттуда — до Германии. В итоге я прибыл в страну Израиля, а в 1951 году глава ешивы с женой приехали туда с визитом. Мы собрались на съезд учеников, и глава ешивы приглашал нас по очереди для личной беседы. Поступали предложения, как восстановить сеть ешив Новардока и распространить ее на всю Святую Землю. Настал мой черед, и глава ешивы назвал мое имя: «Послушаем, что скажет Янкель Криникер» (так меня звали). Я встал и произнес: «Прежде всего, хочу попросить прощения…»

Жена рава сидела на диване в углу комнаты и слышала, о чем мы говорим. Я признался, что это моя рука виновна в пропаже банки с медом.

В тот момент жена рава встала и в первый раз вмешалась в общение. Она словно изливала огонь и серу: «И ты еще извиняешься?! Это мы должны извиняться! Когда рядом голодные люди, как можно экономить на банке с медом? Все, что было у нас, мы отдавали вам. Неужели мы банку с медом удержали бы?! Я бы сама дала ее вам. Это мне надо просить прощения!»

Вот это и есть «дом как пустыня» (Ве-игадта).