Когда, не дай Б-г, случается беда, надо знать, как ей противостоять.
Когда ребенок рождается с физическим недостатком — это беда. Главный путь противостояния — просто принять это как факт и примириться с этим.
Записка, которую мать глухой девочки вложила между камнями Стены, каким-то образом попадает… к супруге нашего иерусалимского знакомого. Но на этот раз супруги вспоминают, что у них есть личный опыт решения проблем, которые возникают при воспитании глухой девочки.
Выясняется, что прямота и простота в некоторых случаях — самое дорогое достояние.
Пишет вам иерусалимский еврей, чьи письма Вы уже публиковали два или три раза.
Я не собираюсь вынуждать Вас публиковать и это письмо, хотя моя жена говорит, что таких рассказов мы почти не слышим (и она это сказала не потому, что она моя жена). Скажу Вам по секрету: пусть она сначала слушает то, что я рассказываю ей дома, а уж потом слушает других.
Рассказ начинается с одной из записок, которая случайно попала ей в руки — из глубокой щели между камнями Стены. Писала грустная женщина из Холона, у которой родилась дочь с нарушением слуха. И она спрашивает Святого, благословен Он, что ей делать с дочерью.
Жена прочла мне эту записку, и я спросил, что значит «с нарушением слуха» — это не то же самое, что «глухая»? Жена сказала, что это не совсем одно и то же, «с нарушением слуха» — это наполовину глухая. Я спросил: «Что значит “что ей делать с дочерью”? Пусть говорит с ней погромче, тогда та услышит».
Жена говорит мне: «Ее проблема не в том, как девочка услышит, а в том, что она будет делать с тем, что у нее дочь, которой надо громко кричать». «В чем разница?» — спрашиваю. Так мы и остались каждый при своем.
«Может, позвоним и пригласим их к нам?» — спросила жена.
«Какой смысл приглашать ее к нам, если ты можешь позвонить и сказать, чтобы она говорила с ней громче?» — спрашиваю. А жена отвечает: «Нет. По-видимому, ей тяжело это принять. И мы можем помочь ей».
«А, — говорю. — Я вспомнил, что мы действительно можем помочь ей». Сейчас Вы поймете, о чем я говорю.
***
Жена позвонила женщине, которая писала записку, и пригласила ее к нам на обед. Понятно, что у жены были всякие патенты, как представиться и как объяснить, откуда ей известно о проблеме. Я не рассказываю здесь об ее приемах потому, что, как я отмечал в предыдущих рассказах, мы не хотим осложнений с администрацией Стены. Я только намекну здесь, что она представила дело так, как будто кто-то обратился к ней, чего никогда не было. Ни один из камней Стены никогда к ней не обращался. Если бы обратился, я бы первый знал. Но я понимаю, что это уловка, к которой жена прибегает ради достижения успеха.
И, действительно, к нам пришла молодая женщина с девочкой пяти лет, на ушах у которой были разные большие аппараты. Я тут же шепнул жене, что, наверное, ей тяжело слышать из-за такого количества тяжестей на ушах. Жена сказала: «Ша, ша, не забывай, что мать не глухая. Она может услышать твои неудачные шутки».
Дома была одна из моих дочерей, которая раз в неделю приходит помогать, хотя у нее у самой восемь детей. Она помогла жене приготовить и подать обильный обед. После того, как все поели, пришла моя очередь рассказать ей то, ради чего мы пригласили ее из Холона.
А сейчас я расскажу это Вашим читателям. До сих пор было только предисловие.
***
Это рассказ об одной из моих дочерей, которая родилась 40 лет назад. Сразу, как она родилась, мы увидели, что что-то с ней не в порядке. Через несколько недель мы пошли к врачу. Он проверил ее и сказал, что она не слышит.
Я сказал ему: «Ты имеешь в виду, что она глухая».
А жена говорит: «Ты что, глухой? Это именно то, что он сказал. Что она глухая». Я хотел накричать на жену за то, что она обозвала меня глухим, и сказать ей, что врач сказал, что она не слышит, а не что она глухая, но промолчал — по трём причинам.
Алеф: Потому, что в присутствии врача неуместно кричать на жену.
Бэт: Потому что на самом деле врач сказал, что она не слышит, и это означает, другими словами, что она глухая.
Гимэл: Потому что то, что сообщил врач, взволновало меня больше, чем думала жена.
Мы сказали врачу «большое спасибо» и собрались уходить.
***
Он посмотрел на нас странным взглядом и спросил: «Вы не хотите посидеть здесь и успокоиться?»
Я ответил: «Нет, мы успокоимся дома, а сейчас торопимся, надо купить одеяло для девочки. Мало того, что она глухая, так чтоб еще и ночью мерзла?»
Врач спросил меня, понимаю ли я смысл этого факта — что она глухая. Я сказал: «Конечно, я понимаю смысл. Это значит, что она никогда не услышит ничего. Но не страшно, с Б-жьей помощью она справится с этим».
Мы вышли, и жена спросила: «Что делают, когда девочка глухая?»
Я сказал ей, что не знаю. Это первый раз, что у меня родилась глухая девочка, и прежде всего мы должны благодарить Всевышнего, что она не родилась слепой или что-то в этом роде.
Тогда жена сказала: «Подожди, если она глухая, как она услышит то, что мы говорим?»
Я сказал ей, что это хороший вопрос и, может быть, стоит вернуться к врачу и спросить у него.
Мы вернулись, и он снова посмотрел на нас этим странным взглядом. Услышав вопрос, он немного смутился и сказал: «Я не привык, чтобы такие вопросы задавали уже на этом этапе. Лучше, чтобы вы сначала пришли домой и переварили печальное известие, а потом подумаем, к каким специалистам вас записать».
Я ему сказал, что мы уже переварили печальное известие в тот момент, когда он нам его сообщил. И, кроме того, мы не идем домой, и я думаю, он уже слышал, что я сказал, что мы идем покупать одеяло. Или он сам глухой? Жена сказала мне, чтобы я не хамил доктору, а я сказал ей: «Дай мне объяснить, что я хочу сказать».
Короче, он объяснил нам, что дочь не может слышать (мы это уже знали), и теперь мы должны говорить с ней руками и губами.
Это я тоже понял сразу. Я спросил, не нужны ли ушные капли или что-то в этом роде, а он ответил: «Ничего. Я запишу вас к врачу, который объяснит вам, как вести себя с ней».
Мы вышли оттуда и сказали друг другу: «Он объяснит нам, как вести себя с ней? Ха!»
Мы купили одеяло и вышли оттуда. Объяснили старшему (у нас тогда было только четверо детей), что нам сообщили: девочка глухая, а это значит, что запрет шуметь отменяется, потому что она все равно не слышит. А в остальном всё остается как обычно.
***
Эта девочка очень расцвела, потому что мы действовали по-умному. Что мы делали? Вместо того чтобы говорить с ней громким голосом, которого она не слышит, мы делали ей знаки руками и показывали предметы, так что в результате она получила больше внимания, чем все дети в доме. По зрелом размышлении — больше, чем все дети в Меа Шеарим.
Она была очень красивой девочкой, мы ею гордились. Наряжали ее и крутились по всему кварталу, показывали, какая она умная несмотря на то, что глухая.
Когда ей было три или четыре года, мы записали ее в сад. Помню, мы покупали ей одежду на Геуле и продавщица спросила, в какой сад она идет. Девочка не ответила, только показала знаками, что она глухая.
Продавщица спросила жену: «Что, она не идет в сад для глухих?»
Жена ответила: «Что вдруг сад для глухих? Она идет в сад Фрумы» (это была всеобщая воспитательница). Продавщица спросила: «И Фрума согласилась ее принять? Может, она не знает, что она глухая?»
По вопросу жена поняла, что продавщица — не из Меа Шеарим, потому что воспитательница Фрума знает все, что происходит в квартале. Даже если бы у нашей дочери не было ногтя на ноге, Фрума бы уже знала. А чтобы она не знала, что та глухая?!
Кроме того, невозможно, чтобы Фрума кого-то не приняла в сад. Что с того, что девочка глухая, или сумасшедшая, или парализованная? Это же сад Меа Шеарим, нет? Кто-то здесь не принимает?
***
Закончив сад, она пошла в школу и была обычной ученицей, и даже старательной. Она приводила к нам домой всех подруг, и, насколько она была тихой, настолько те были крикливыми. Однажды меня кто-то спросил, нет ли у нее проблемы с общением, и я ответил, что однажды учительница сказала моей жене: есть девочка, которая плачет и грустит, потому что моя дочь не соглашается с ней дружить. Учительница спросила, откуда она знает, а девочка ответила, что та ее не слушает. Учительница объяснила ей, что она действительно не слышит, но это не значит, что она не слушает. «Это вы называете проблемой с общением?» — спросил я.
Дочь выросла, училась в семинаре и достигла возраста шидухим. Я позвонил шадхану и сказал ему: «Слушай, может быть, у тебя есть парень для моей дочери?»
Он спросил: «Что ты ищешь? Высокого, маленького, чтобы учился или чтобы работал?» Я ответил: «Кто-то тут ставил условия? Я сказал тебе — парень, значит, приведи парня, а я не ставлю условий, потому что моя дочь глухая. Ты слышишь? Ей нужен парень, который согласится взять глухую. Не более того».
Он сказал, что ему нравится, что я не считаю себя чем-то этаким и не ставлю условий. А я сказал ему, что как раз таки считаю себя чем-то этаким и, тем не менее, не ставлю условий.
Очень быстро он предложил шидух. Хороший парень, учится, только семья не особенно удачная. А поскольку у моей дочери была репутация хорошей и красивой, и общительной, и отличной девочки, еще считалось, что мы «влипли», а ему повезло, но какая мне разница, пусть думают. Мне он понравился с первого взгляда, к тому же я очень хорошо знаю, каковы акции глухой.
***
Они поженились, свадьба была пышной, и некоторые говорят, что на свадьбе видели у меня несколько слезинок. Может быть. Эта девочка, которая сидела тихо, делала у меня большие шумы в сердце. Как говорят: тихие воды достигают любого места, или что-то в этом роде.
На шева брахот, когда разные рабаним вставали, чтобы сказать слово о женихе и невесте, заговорили и о родителях невесты, т.е., как мне кажется, — о нас с женой. Все рассказывали, как мы растили ее — обычно, не обращая внимания ни на какие проблемы, и как мы воспитывали ее, и всё такое.
Первые дни я молчал, но потом решил выступить с ответным словом. Как известно, я обычно много не говорю. То есть, конечно, говорю, но частным образом, а не на публике. Но сейчас это было слишком. Я встал и сказал им: «Вы хвалите меня за то, что я растил дочь обычно — самую умную, самую беспроблемную, самую красивую и добрую, что у меня есть. А что вы хотели, чтобы я ее стеснялся? Я вам говорю: дай Б-г вам такую дочь! Кого это волнует — что она глухая?»
Я видел, что все плакали, слушая эти слова, и замолчал раньше, чем «превратится в траур танец наш». С этого момента никто уже не произносил подобных «похвал», как будто бы мы — что-то необыкновенное, а все хвалили необыкновенную невесту.
***
После свадьбы они начали строить свою молодую семью. Дети у них рождались один за другим, все совершенно здоровые, без каких-либо проблем со слухом. Когда родился первый, я сказал зятю в шутку: «Смотри, какое выгодное дело — и слышит, и из успешной семьи». Я видел, что он не воспринял это как комплимент, скорее даже наоборот. С тех пор я решил для себя не говорить такого при рождении следующих внуков. Почти всегда мне удавалось выполнить это решение.
***
Всё это я рассказываю с воодушевлением и вижу, как женщина рядом со мной много плачет и еще больше смеется, и завершаю: «Не стоит тебе всё время думать о маленькой проблеме твоей дочери, а думай о том, что она здоровая и хорошая, что у нее есть глаза и лицо, и руки, и ноги, и уши, на которые можно приспособить тяжелые аппараты».
Она обрадовалась, а потом встала, поблагодарила от всего сердца за прием и за то, что мы ее поддержали. Потом сказала мне спасибо за рассказ, а моим жене и дочери — за прекрасное угощение. Она сказала нам комплимент — что наши дочери такие преданные и что у нас столько родительской радости от них, что они приходят нам помогать. Потом она пошла к двери и вдруг обернулась и говорит: «Может быть, можно устроить мне знакомство с дочерью… ну, этой… глухой? Я смогу увидеть ее своими глазами?»
«Конечно, — говорит моя жена. — Почему я тебя пригласила в третий день недели — день нашей Йохи (уменьшительное от Йохевед)? Познакомься, вот эта женщина, которая помогла мне готовить и подавать все эти блюда, — наша дочь, ей 40 лет, мама восьмерых замечательных детей. Это та глухая, с которой ты хотела познакомиться».
Вот и весь рассказ, и передайте его всем, у кого есть дети, которые не слышат, или которые не видят, или что-то подобное.
Моя жена просит передать Вам, что постепенно Вы и читатели познакомитесь со всей нашей семьей, но это программа на будущее.
Шалом — и всего доброго!
