Whatsapp
и
Telegram
!
Статьи Аудио Видео Фото Блоги Магазин
English עברית Deutsch
В Святой Земле были тогда тяжелые времена. Раввины Эрец Исраэль были вынуждены отправляться в США и Российскую Империю, чтобы собирать деньги на колели, ешивы, сиротские дома, больницы и другие необходимые учреждения.

Давно это было — еще до Первой мировой войны. Жил в Минске состоятельный еврей по имени Берл. Он владел несколькими текстильными фабриками, которые приносили ему баснословный доход. Берл был известным филантропом и регулярным жертвователем в различные благотворительные фонды.

В Святой Земле были тогда тяжелые времена. Десятки тысяч религиозных евреев жили в Палестине в ужасных условиях: голод, нищета, скученность, болезни… Раввины Эрец Исраэль были вынуждены отправляться в США и Российскую Империю, чтобы собирать деньги на колели, ешивы, сиротские дома, больницы и другие необходимые учреждения.

Когда к фабриканту Берлу в Минск приехал рав Йехиэль Михель Тукачинский, руководитель ешивы «Эц Хаим», тот не поскупился и выделил из своих доходов значительную сумму. На эти деньги ешива смогла расшириться и открыть благотворительный приют для бедных учащихся колеля.

Берл продолжал спонсировать приют в течение нескольких лет, отправляя в Иерусалим банковские переводы, но война, разразившаяся в 1914 году, всё изменила, и рав Тукачинский на несколько лет потерял Берла из виду.

Какие несчастья случились за это время с бывшим миллионером и филантропом — можно только предполагать, но в следующий раз, когда рабби Йехиэль увидел Берла — уже после мировой войны — его было невозможно узнать. От его былой славы не осталось ровным счетом ничего. Это был больной, сломленный человек. Теперь он уже сам просил милости у рава.

Конечно, бывшему покровителю приюта была предоставлена комната в доме престарелых и небольшая пенсия за счет ешивы. Рабби Йехиэль навещал своего друга каждый день, и всякий раз его сердце переполнялось болью: таким Берл был одиноким и несчастным. Он стал притчей во языцех у местных жителей. Подолгу бродил старик по улицам Иерусалима, а когда мимо него проходил мужчина, он протягивал руку и просил: «Дайте мне, пожалуйста, сигарету».

Берл никогда не курил. И куда он складывал эти сигареты — неизвестно, но выпрашивал он их по несколько десятков каждый день.

Однажды утром соседи заметили, что со старым Берлом что-то произошло. Он вернулся домой со своего ежедневного обхода иерусалимских улиц непривычно рано. Глаза его улыбались, ноги перестали шаркать при ходьбе, и вообще он уже не выглядел как городской сумасшедший. Это был энергичный и ясно мыслящий старец.

Таким его увидел рабби Йехиэль, зайдя к старому другу, как обычно, ближе к вечеру.

— Реб Йехиэль, — сказал Берл без долгих предисловий, — сегодня самый счастливый день в моей жизни! Садись, садись. И послушай, что я тебе расскажу. Ты знаешь меня уже не один десяток лет. Там, в Минске, ты видел меня только в одной роли: роли благотворителя. А знаешь ты, как я заработал свои миллионы?

Я ведь был всегда уверен, что моё богатство — это результат моего труда и хороших способностей. Я думал, что мои рабочие обязаны мне своей жизнью за то мизерное жалование, которое они получали. Люди для меня были даже не винтиками, а песчинками. Не угодил — прочь! Если рабочий опаздывал на фабрику или совершал какую-то ошибку, я хладнокровно вычитал штраф у него из жалованья. Увольнял всех направо и налево. Ведь в рабочих, мечтавших занять их места, недостатка не было.

Страшно подумать, сколько людей пострадали от моей бессердечности. Вообще-то, все промышленники в Российской Империи так работали. Ты читал «Капитал» Маркса? Да неважно это. Я мог все равно оставаться человеком, а не смотреть на других. Ничто не может оправдать мое поведение, но тогда я был очень далек от того, чтобы это осознать.

Я помню, однажды рабочий опоздал на десять минут. Я вызвал его в свой кабинет, он начал оправдываться, мол, жена болеет. А я холодно оборвал его: «Значит, твоя жена больна. А мне-то какое дело до этого?» — и отправил его обратно в цех, сообщив, что половина дневного заработка у него будет вычтена, в соответствии с внутризаводскими правилами.

Это было накануне октябрьской революции. Может, если бы рабочие не были так злы на своих хозяев, то и революции бы никакой не было, не знаю. Новая власть экспроприировала все мое имущество. «Фабрики — рабочим» и так далее. Чудом я избежал ареста, выехал из Советской России через Польшу и пустился в Иерусалим.

Долго я добирался, зато здесь я — благодаря тебе, реб Йехиэль, — живу и ни в чем не нуждаюсь, но не было мне покоя. Не было покоя. Все время я вспоминал того рабочего, его больную жену, свою жестокость, других рабочих и их плачущих от голода детей. Меня мучили воспоминания каждую ночь. Но я не мог себя представить на месте никого из этих оскорбленных мною людей. Я чувствовал, что только если я унижу себя, тогда я обрету искупление для своей души. Кто самый униженный человек? — нищий! Деньги мне собирать было противно — поэтому я выпрашивал сигареты.

Я бродил часами по улицам с протянутой рукой: «Дайте сигаретку, дайте сигаретку…» — но я вскоре привык к своему занятию и не чувствовал никакого унижения. Все были добры ко мне. У кого была сигарета — протягивали ее мне без сожаления, а у кого не было — одаривали меня благословением или просто улыбались.

Я уже сказал тебе, что сегодня — самый счастливый день моей жизни? Два часа назад я подошел к элегантно одетому человеку и попросил сигарету. Тот холодно посмотрел на меня и сказал: «Значит, ты хочешь сигарету. А мне-то какое дело до этого?» Ох, как мне стало не по себе от этих слов, а главное — от этого тона. Я был унижен, оскорблен, взбешен, я хотел ему ответить, что он не знает, кто перед ним стоит! И тут…

И тут я вспомнил, что эти самые слова точно таким же тоном двадцать лет назад звучали за тысячи километров отсюда. И говорил их я. Я — тому несчастному рабочему, который всю ночь ухаживал за больной женой и опоздал на фабрику на десять минут…

Почему сегодня самый радостный день в моей жизни? Сегодня мой личный Йом Кипур. Круг замкнулся, и теперь я могу умереть с миром. Я знаю, что Вс-вышний принял мое покаяние.


Моавитяне стали кочевым племенем, и со временем они образовали свое государство на землях к востоку от Мертвого моря, которые сегодня находятся на территории Иордании. Во времена Торы Моав был густо заселен, многие его города были обнесены крепостными стенами. Сами моавитяне были язычниками Читать дальше

Недельная глава Балак

Рав Ицхак Зильбер,
из цикла «Беседы о Торе»

Комментарий рава Зильбера на недельную главу «Балак»

Эуд бен Гера

Рав Александр Кац,
из цикла «Хроника поколений»

Биография отважного воина и праведника

Книга заповедей. Заповеди «Не делай»: 56-60

Раби Моше бен Маймон РАМБАМ,
из цикла «Книга заповедей. Запретительные»

Законы войны.

Недельная глава «Хукат» («Закон»). Что мы выигрываем и что теряем, исполняя свои желания?

Рав Бенцион Зильбер

Глава рассказывает о последнем, сороковом годе пребывания евреев в пустыне. Сороковой год был насыщен множеством важных событий: умерли Мирьям и Аарон, сестра и брат Моше; со смертью Мирьям общину покинул колодец, который служил евреям источником воды и все эти годы перемещался вместе с ними по пустыне; высекая воду из скалы, Моше совершает ошибку и лишается права вступить в Эрец-Исраэль; на пути к Эрец-Исраэль на евреев нападают кнаанейцы, и евреи с Б-жьей помощью одерживают победу. В конце главы сообщается, что евреи подошли к границам Эрец-Исраэль и остановились на восточном берегу Ярдена, напротив города Иерихо. Начинается глава с закона очищения от ритуальной нечистоты – закона о красной корове (пара адума). Этот закон относится к разряду хуким, т.е. к категории законов, не только глубинная суть, но и общий смысл которых не объясним в рамках человеческого сознания.