|
Земля, как младенец, сосала осеннюю влагу84,
Что туча-кормилица щедро лила ей на благо.
Сравню еще землю с невестой в осенней темнице,
В ту пору, когда ей любовь обольстительно снится.
Алкала любви она страстно, и неги, и пыла,
И лето настало — и страсти пора наступила.
Земля в златотканый наряд облачилась — и рада,
Как девушка, пощеголять красотою наряда.
Наряд за нарядом меняет она ежедневно,
Даря их окрестностям, как приближенным царевна.
Окраску цветов изменяет она что ни утро,
Рубин и топаз рассыпая взамен перламутра.
Тут белым, там синим она распестрится иль красным,
Лобзая лобзаньем счастливой красавицы страстным.
Цветы ее великолепны! Мне кажется даже,
Что звезды небесные стали тут жертвами кражи.
В садах закурчавились лоз виноградных аллеи,
И грозди свисают, любовным огнем пламенея.
Как лед, их прозрачная кровь, охлажденная в яме85,
Но только глотнешь — и в тебе она вспыхнет, как пламя.
Расплавленным солнцем хранит ее грубая глина,
Подставишь хрусталь — заструится оно из кувшина.
Пройдемся тенистой стезею, заросшей лозою,
Обильно омытой чудесной небесной слезою.
Дробится слеза дождевая, а лозам веселье, —
Алмазное будто рассыпалось вдруг ожерелье.
И, ласточки писк услыхав, ты и сам возликуешь,
Как будто живительный сок этих лоз ты смакуешь.
И, радуясь, внемлешь ты чуткой душой умиленной
Воркующей горлинке, в горлика нежно влюбленной,
Что резво летает, и кружит, и крыльями машет,
Как дева, что с песней веселой за пологом пляшет…
Подуй, ветерок на заре, исцели от недуга,
Повей благовонным дыханьем далекого друга!
И вот ветерок уж резвится в листве ароматной,
В далекую даль унося ее дух благодатный…
И мирт, распушив свои ветви, шурша опереньем,
Под ветром колеблется, птичьим взволнованный пеньем.
Листом по листу ударяя все чаще, все хлеще,
Красавица-пальма, склоняясь, кому рукоплещет?
И плеск, и поклоны не в сторону ль друга, чье имя
Утехой звучит меж своими и между чужими?
У всех благодетелей доблести есть и пороки,
И лишь Исаака ничьи не коснутся упреки.
Чуть воображу его голос — блаженствует ухо,
Припомнится облик — вступаю на празднество духа.
Но если бы снова я мог лицезреть его в яви,
До гроба служил бы я песней ему, не лукавя.
С тобой, Исаак, мой язык лицемерить не станет
И песни слагать в твою честь никогда не устанет.
Обет я даю, что язык мой не смолкнет: покуда
Стучать будет сердце, тебя славословить я буду!
Зачем восхвалять твои доблести — те или эти ль, —
Ведь славы достойна любая твоя добродетель!
О, великодушье в тебе свой шатер укрепило,
А мудрость вокруг охранительный стан свой разбила.
Напился ты досыта влаги познания сладкой
И к тайнам последним уже подступаешь с разгадкой.
Да, мудрость свила в твоем сердце гнездо, и любовно
Она тебя нежит, и тешит, и предана кровно.
Богатый потомством, ему завещаешь в наследство
Тот дух благородства, которым отмечен ты с детства.
Пусть внуки и правнуки старость твою украшают,
И облако милости пусть их всю жизнь орошает!
|
אֶרֶץ כְּיַלְדָּה הָיְתָה יוֹנֶקֶת
וּשְׁמֵי סְתָו אֶתְמוֹל — וְעָב מֵינֶקֶת
אוֹ הָיְתָה כַלָּה כְלוֹאָה בַסְּתָו,
נַפְשַׁהּ לְעִתּוֹת אַהֲבָה שׁוֹקֶקֶת:
חָשְׁקָה לְעֵת דֹּדִים, עֲדֵי נָגַע זְמַן
קַיִץ וּבוֹ נִרְפָּא לְבַב חוֹשֶׁקֶת.
בִּלְבוּשׁ עֲרוּגַת פָּז וְרִקְמַת שֵׁשׁ — כְּבַת
מִתְעַנְּגָה בִלְבוּשׁ וּמִתְפַּנֶּקֶת,
כָּל‑ יוֹם חֲלִיפוֹת הָרְקָמוֹת תַּחֲלִיף
וּלְכָל‑ סְבִיבֶיהָ כְּסוּת חוֹלֶקֶת.
מִיּוֹם לְיוֹם עֵינֵי צְמָחִים תַּהֲפֹךְ,
עֵין דַּר לְעֵין אֹדֶם וְעֵין בָּרֶקֶת,
תַּלְבִּין וְתוֹרִיק עֵת, וְגַם עֵת תַּאֲדִים —
תִּמְשֹׁל צְבִיָּה אוֹהֲבָהּ נוֹשֶׁקֶת.
יָפוּ פְרָחֶיהָ מְאֹד עַד אֶחֱשֹׁב
כִּי כוֹכְבֵּי אֵל הָיְתָה עוֹשֶׁקֶת!
פַּרְדֵּס שְׁלָחֶיהָ שְׁחַרְנוּהוּ בְּבַת
גֶּפֶן בְּרִשְׁפֵּי אַהֲבָה נִשֶּׁקֶת:
קָרָה כְּקֹר שֶׁלֶג בְּיַד תּוֹפְשָׂהּ, אֲבָל
בֵּינוֹת קְרָבָיו הִיא כְאֵשׁ דּוֹלֶקֶת,
מִתּוֹךְ כְּלִי חֶרֶשׂ כְּחֶרֶס תַּעֲלֶה
נַגִּישׁ כְּלֵי שֹׁהַם — וְהִיא מוֹצֶקֶת.
בָּהּ נַהֲלֹךְ תַּחַת צְלָלִים עַל סְבִיב
גַּנָּהּ — לְבִכְיַת הָרְבִיב שׂוֹחֶקֶת.
תִּשְׂמַח וְדִמְעַת עָב בְּפָנֶיהָ רְסִיס —
כִּזְרֹק בְּדֹלַח מַעֲנָק — זוֹרֶקֶת,
תָּשִׂישׂ עֲלֵי קוֹל סִיס כְּעַל עָסִיס, וְקוֹל
יוֹנָה מְנַהֶנֶת וְסוֹד מַמְתֶּקֶת,
תָּרֹן בְּעַד עָלֶה כְּרֹן עַלְמָה בְּעַד
מָסָךְ וְרוֹקֶדֶת וּמִשְׁתַּקְשֶׁקֶת.
נַפְשִׁי לְרוּחַ הַשְּׁחָרִים שִׁחֲרָה,
כִּי בָהּ לְרֵיחַ הַיְדִיד חוֹבֶקֶת!
רוּחַ מְשַׂחֶקֶת וְתָנִיף הַהֲדַס,
רֵיחוֹ לְחוֹשְׁקִים רָחֲקוּ מַרְחֶקֶת
וּסְעִיף הֲדַס יִגְאֶה וְיִכָּפֵל, וְכַף
תָּמָר בְּרֹן צִפּוֹר לְכַף סוֹפֶקֶת,
מִתְנוֹפֲפָה מִשְׁתַּחֲוָה נֶגֶד פְּנֵי
יִצְחָק, וְתֵבֵל עִם שְׁמוֹ צוֹחֶקֶת.
תֹאמַר: הֲלֹא עָשָׂה אֱלהֹיִם לִי צְחוֹק,
כִּי בַעֲבֹת יִצְחָק אֲנִי מַחְזֶקֶת!
אֹמַר — וְאֵין מֵשִׁיב אֲמָרַי עַל שְׁבַח
הוֹדוֹ, וְאֹזֶן שָׁמְעָה — מַצְדֶּקֶת.
שֵׁם כָּל‑ נְדִיבִים נֶחֱלַק אֶל טוֹב וְרַע —
אָכֵן שְׁמוֹ רַק טוֹב, בְּלִי מַחְלֶקֶת.
מַה נָעֲמָה אָזְנִי בְשִׁמְעוֹ, כַּאֲשֶׁר
נַפְשִׁי בְזִכְרוֹ הָיְתָה עוֹסֶקֶת —
אַךְ בַחֲזוֹתָהּ אֶת‑ דְּמוּתוֹ יָסְפָה
שֶׁבַח וְכִפְלַיִם לְשִׁיר מַעְתֶּקֶת.
בָּךְ, הַגְּבִיר יִצְחָק, לְשׁוֹנִי תַעֲנֶה
צַחוֹת וְשִׁיר תַּחְבִּיר וְלֹא מַפְסֶקֶת,
כִּי אֶכְרְתָה עִמָּךְ יְמֵי חַיַּי בְּרִית —
מִמַּהֲלָלָךְ בַּל תְּהִי שׁוֹתֶקֶת!
מַה זֹאת אֲקַדֵּם מִשְּׁבָחֶיךָ? וְהֵן
נַפְשָׁךְ בְכָל‑ מִינֵי יְקָר מֻדְבֶּקֶת!
בָּךְ הַנְּדִיבוֹת אָהֳלֵיהֶם תָּקְעוּ
וּלְךָ תְּבוּנָה מַחֲנֶה מַזְעֶקֶת,
נַפְשָׁךְ בְּדוֹדֵי הַתְּבוּנָה רָוְתָה
וּלְתַעֲלוּמָה אַחֲרִית בּוֹדֶקֶת,
כִּי מָצְאָה קֵן לָהּ בְּלִבָּךְ וַתְּהִי
מִשְׁתַּעְשְׁעָה עִמָּךְ וּמִתְרַפֶּקֶת.
לָכֶן פְּרֵה וּרְבֵה, וְהַנְחֵל זַרְעֲךָ
רוּחַ נְדִיבָה לָךְ וְיָד מַעְנֶקֶת,
וּרְאֵה בְנֵי בָנִים לְבָנֶיךָ, וְעָב
חֶסֶד עֲלֵיהֶם תִּהְיֶה יוֹצֶקֶת!
|
