В последний момент

Михоэль был еще совсем юношей, когда ему впервые довелось ступить на землю Америки. Это была родительская идея — отправить его учиться в ешиву за океан. Такие настали времена. Молодые люди со всей Европы стекаются в Америку. Здесь двери открыты для всех желающих.

Михоэль, впервые очутившийся так далеко от дома, чувствует себя неуютно. Его дешевые часики напоминают, что настала поздняя ночь, а он случайно заехал на такси совсем не в тот район, но понял это слишком поздно, и вот теперь остался совершенно один на дороге. Чемодан в его тележке тяжел, но еще тяжелее мысль о том, что такими темпами можно брести к ешиве до утра, а по дороге не с кем словом перекинуться. К английскому уста его не приучены, идиш непонятен, как оказалось, ни одному из всех встреченных им неевреев, а евреев что-то не видно.

Михоэль уже начал волноваться за свою судьбу. Но Вы не переживайте, как и всегда в подобных ситуациях, Вс-вышний посылает шалиаха[1]. В конечном итоге Михоэль встретил на своем пути, полном молитв о помощи свыше, хорошего еврея, которому можно было задать вопрос на идиш. Юноша посетовал на свое положение, сказав, что не знает, куда податься до утра. Этот милый еврей объяснил ему, что находится тот очень далеко от места назначения, и даже если сейчас он захочет отправиться туда на такси, то никто ему все равно не откроет в столь поздний час.

— Давай-ка лучше, — предложил прохожий, — зайдем в ближайший дом, где я провожу свой летний отпуск, положим твой багаж, перекусим, чем Б-г послал, и выспимся. А утром отправишься в дорогу, и все встанет, с Б-жьей помощью, на свои места.

Михоэль, разумеется, принял это предложение и удостоился исключительно сердечного, совершенно особого приема, какого в его юной жизни еще ни разу не было. Оказавшись в тепле тихого еврейского дома, юноша совершенно успокоился. После вкусного, сытного и кашерного ужина, Михоэль расположился на ночлег в очень милой комнате. О лучшем нельзя было и мечтать. Юноша не знал, как благодарить благодетеля. Он был ошеломлен добротой почти незнакомого человека, равно как и добротой самих Небес, пославших ему навстречу такого человека, казалось, в последний момент. Атмосфера этого гостеприимного дома была столь естественно приятна, что в ней не нашлось места для слов благодарности.

Назавтра хозяин проводил Михоэля в дорогу с теплотой, достойной сынов Авраама. На прощание он представился:

— Габриэль Берман.

Все годы, проведенные в ешиве, Михоэль вспоминал это имя, и не раз задумывался, как было бы замечательно встретить Габриэля Бермана снова. Но он знал, что этот гостеприимный дом был не более чем гостиницей, и найти одного из постояльцев, зная только его имя, не представляется возможным. Редкие попытки выяснить что-либо приносили только разочарование. Что он вообще знал о Бермане? Неизвестно даже, из какой он страны.

Прошло много лет. Михоэль обзавелся семьей. Его дом стал полной чашей — он прослыл в народе богачом. Габриэль ему больше не встречался, но теплый свет гостеприимства, зажженный им, Михоэль решил возвести в жизненный принцип. Яркий огонь заповеди «ахнасат орхим» он пронес через всю свою жизнь.

В Лондоне, где жил Михоэль, вся община знала, что его дом всегда открыт для гостей. Тора говорит нам, что гостей надо принимать у себя как домочадцев. Каждый раз, вспоминая Габриэля в кругу семьи, Михоэль выражал надежду когда-нибудь встретить его и воздать ему добром за добро. Сказать спасибо за то, что научил такой важной заповеди.

Много лет прошло, прежде чем реб Михоэль смирился с мыслью, что так и не увидит Габриэля до конца своих дней. Несмотря на то, что образ его за эти 30 лет все тускнел и тускнел, имя не забывалось: каждый гость напоминал о нем. Так было и с этим гостем, будто случайно оказавшимся в доме Михоэля перед началом субботы.

Он был пассажиром рейса, направлявшегося в Америку. Неожиданно стюард объявил о вынужденной посадке в Лондоне, но тут же заверил, что случайная поломка задерживает полет всего на несколько часов, а для пассажиров уже заказаны гостиницы.

— Задержка на несколько часов! Уф… Значит, придется сниматься с рейса, получать компенсацию… А шабат?! Шабат придется проводить в Лондоне! Не могу же я рисковать и вылетать в последний момент. Однако в Лондоне меня никто не знает. Но, надеюсь, все как-то устроится…

Будущий гость семьи Михоэля объявил о своих планах симпатичному стюарду, который сразу помог получить чемоданы и уладить необходимые формальности, а после даже нашел таксиста, который знает, где в Лондоне еврейская улица. В итоге водитель высадил его возле одной из красивых синагог, которая пока была заперта. Пришлось положить чемоданы на землю и усесться на скамейке в ожидании.

Приблизительно часа за два до начала субботы во дворе синагоги появился человек в субботней одежде. По звону ключей было понятно, что это габай — староста синагоги. После короткого обмена репликами он извинился, что не может принять дорогого гостя в собственном доме, но пообещал, что в лондонской общине в любом случае случайному гостю окажут достойный прием. Габай стал обзванивать еврейские семьи округи. Но похоже на то, что в эту субботу евреи Лондона уже выполнили заповедь ахнасат орхим на все сто процентов, так как везде ему с сожалением сообщали, что вынуждены отказать. Габай набирал очередной номер в ожидании обычного воодушевленного согласия, но… в самом лучшем случае, если кто-то вообще отвечал на звонок, оказывалось, что дом уже переполнен… Весьма необычная история! Недолго думая, он позвонил в дом реб Михоэля. Гудок, другой. На звонок ответил один из сыновей хозяина. Габай представился, как обычно, попросил было позвать реб Михоэля и… чуть не выронил трубку из рук, когда вспомнил, что только вчера вечером тот вернулся из больницы в критическом состоянии. Только его отчаянные просьбы заставили врачей согласиться отпустить старика провести субботу с семьей.

— Г-споди! Да что я с ума сошел что ли?! Как это вообще можно было забыть!! — сетовал габай сам на себя. — Как вообще поднялась рука набрать этот скорбный номер?!

Заикаясь, он попытался объяснить, что позвонил по ошибке:

— Когда у нас появляются гости, я же всегда в первую очередь… Сами знаете. Постарайтесь меня понять и простить. Я очень извиняюсь, будем надеяться на хорошие новости.

На этом он хотел закончить неловкую беседу, но сын хозяина остановил его:

— Подождите минуточку!

Габай слышал, как на том конце провода сын объяснял отцу, что случилось. Телефон, видно, был рядом с постелью больного, и тот слышал обрывки беседы.

— Послушайте, — ответил, наконец, сын хозяина. — Присылайте, пожалуйста, вашего гостя, будем рады его принять.

— Но… но, — протестовал габай, который уже умолял землю разверзнуть уста и проглотить его, нечестивца, настолько сложно было ему вынести позор положения, в которое сам себя поставил. — Но ведь можно найти и других, у меня длинный список… . Голос в трубке был неумолим:

— Отец просит прислать гостя, я немедленно выезжаю за ним на своей машине.

— Вы удостоились провести субботу у необыкновенных людей, — обратился габай к путнику. — Реб Михоэль просто славится своим гостеприимством.

В то же время габай ничего не сообщил о болезни хозяина дома, в который ему предстояло отправиться, видимо, ему не хотелось смущать приглашенного этим известием, омрачившим в последнее время жизнь всей общины. Тут как раз появился сын реб Михоэля и потащил чемоданы гостя к своей машине.

— На мою долю выпала просто чудесная суббота, — вспоминал он позже. — Ради одного лишь такого приема стоило самолету сломаться. Нечасто на долю простого еврея выпадает возможность почувствовать всю важность заповеди гостеприимства…

Самого хозяина я за всю субботу почти не видел. Сыновья, приготовившие чудесный стол, объяснили мне, что он в соседней комнате — плохо себя чувствует. Только к третьей субботней трапезе состояние больного вдруг улучшилось, и в сопровождении личного врача его привезли в салон в инвалидном кресле. Измученное лицо повернулось ко мне:

— Шолем алейхем! Здравствуйте. Чувствуйте себя как дома! Сегодня я не в лучшей форме, но скоро все будет о’кей.

У меня защемило сердце. Даже в таком состоянии хозяин дома думает о том, как согреть гостя теплом своей души! Я пожелал ему полного и скорейшего выздоровления в заслугу такого исключительного гостеприимства.

Реб Михоэль не спросил моего имени: так было принято в этом святом еврейском доме. Многие из тех, кто вынужден стучаться в чужие двери, меняются в лице при необходимости назвать себя, поэтому реб Михоэль приучил своих сыновей не задавать лишних вопросов.

Когда люди за столом произнесли последнее благословение, которое принято говорить после еды с хлебом, начали закатываться глаза реб Михоэля. Срочно вызвали других врачей. Доктор бегом покатил инвалидное кресло в комнату, сыновья поспешили за ним. Но через считанные минуты все медленно вышли обратно. Очень скоро тихое облако тьмы и траура осязаемо легло на этот дом. Душа реб Михоэля возвратилась к Создателю.

Я осмелился войти в его комнату. У постели отца стояли сыновья и тихо плакали. Я приблизился к ним, немного смущенный, и спросил, как звали хозяина дома.

— Реб Михоэль бен реб Ицхок, — ответили мне.

Попросив слова, я подошел вплотную к покойнику и объявил вслух:

— Счастлив ты, реб Михоэль, что отошла душа твоя в момент исполнения заповеди ахнасат орхим. Да будет воля Всевышнего, чтобы эта заповедь проводила тебя в мир правды, и в заслугу ее увидишь лик Шехины — ощутишь Присутствие Творца.

Растроганный «омен» прозвучал в ответ.

Тут один из сыновей реб Михоэля подошел ко мне и спросил:

— Как вас зовут? Вы были последним гостем отца на этой земле и завершили длинный список, который наш отец обновлял ежедневно. Вы, очевидно, не забудете этой субботы никогда, как не забудем и мы. Не в наших обычаях узнавать имена гостей, но в этот раз мы хотели бы узнать, кто перед нами, если Вы не возражаете…

— Конечно, я скажу свое имя. Меня зовут Габриэль Берман.

[1] Шалиах — посланник.

Перевел Меир Малтынский. Из сборника «Пять подлинных рассказов о Провидении». Составитель и редактор Гедалия Спинадель

из журнала «Мир Торы»