Вашему вниманию предлагается интервью с равом Игалем Полищуком.
— Ваши родители, Ваши предки занимались Торой?
— Детально я про прадедов не знаю. Слышал, что они были из Полесья, с Украины.
Я воспитывался в доме, где не было ничего в плане еврейства. Была одна бабушка, мама папы, вот она сохранила веру, и я помню, как она кормила нас на Песах мацой. Это единственное, что было — маца на Песах.
Наша семья была весьма ассимилированная, как и все одесские евреи вообще. Папа — меньше, мама — больше. Папа еще знал идиш. Он говорил кадиш по своему отцу раз в год.
— Как вы приехали в Израиль?
— Как я приехал? Б-г взял меня оттуда, привел сюда. Как и почему? Можно говорить о многих подробностях, но это факт.
Когда я приехал в начале 1974-го года, здесь не было ни «Швут Ами», ни «Толдот Йешурун», ни других религиозных организаций для русскоговорящих евреев. Такое было ощущение, что, кроме стариков, на весь Советский Союз не осталось ни одного религиозного еврея… А что может быть совершенно по-другому, тогда не приходило в голову.
Для меня это было особенное время — я стал подумывать о многих вещах, имеющих отношение к вере. Хотя еще до приезда сюда было немало такого, что я начинал уже понимать.
— Кто ваши первые учителя в изучении Торы?
— Первые шаги я делал сам по книгам. Когда делаешь первые шаги, то Вс-вышний помогает: меня сразу привели на урок к раву Ицхаку.
До встречи с покойным равом Зильбером, несмотря на то, что я задумывался над какими-то вещами, у меня не было толчка. Знакомство с ним — это был толчок. Я увидел живого человека, который живет по воле Вс-вышнего от начала до конца.
Но сказать, что именно он сделал меня другим — это не совсем так.
После рождения нашей первой дочери мы поселились в Иерусалиме, в Неве-Яакове. У нас была довольно теплая компания религиозных русскоговорящих студентов, сегодня это замечательные талмидей хохамим: рав Зеэв Вайсбин, которого я знаю еще по России, — жил с нами в одном доме, рав Даниэль Дубров, рав Бенцион Сонкин. Еще несколько человек…
Перед призывом в армию мне на глаза попалась, а точнее, была послана свыше книга Хафец Хаима об изучении Торы. Чтение этой книги на самом деле было очень важным. Для меня, религиозного студента, который учился математике, эта книга стала решающей в стремлении серьёзно изучать Тору.
И когда я оказался в армии, мое желание заниматься Торой окрепло. Я старался учиться, хотя времени особого на воинской службе для этого не было. И, как было обещано, что по пути, по которому человек идет, ему помогают идти, то и мне Б-г очень помог.
Когда я уже закончил офицерские курсы и получил постоянную должность, у меня появилась возможность в соответствии с моей службой в армии — заниматься Торой от 6 до 8 часов в день!
Потом мы переехали из Неве-Яакова в Беэр-Шеву. Рав Ицхак отправил меня к одному раввину — Аврааму Кацу, он сейчас в Ар Нофе живет. Я учился с ним.
Следующий момент, который очень повлиял на мою жизнь — это переезд из Беэр-Шевы в Офаким. Вообще, это было довольно интересно: еще до переезда в Беэр-Шеву я советовался об этом с равом Зильбером, говорил ему, что я в армии далеко от дома — что делать?
Я был у него на уроке в субботу, в Санэдрии, и мы зашли к его сыну это обсудить. И рав Бенцион тогда подал гениальную идею.
- Ты знаешь, — сказал он, — около Беэр-Шевы есть город Офаким, и там община бней Тора.
Я об этом тогда даже не думал. Но будучи в Беэр-Шеве, я познакомился с р. Беньямином Либскиндом, он сегодня директор ешивы «Коль Тора». Он работал в качестве социолога, а я — математика в одной школе израильской армии. Он американец, бааль тшува, жил в Бней-Браке и как раз переехал с женой в Офаким.
Именно он подал нам заново идею о переезде в Офаким и очень помог в этом.
Мы нашли там небольшую религиозную общину — 60 или 70 религиозных семей. Я начал учиться больше… Мы получили квартиру: была большая ашгаха пратит [управление Творца]. Никому до сих пор непонятно, и сейчас я не знаю, почему, но нам дали квартиру. Квартиры давала ешива в полученных ею от АМИГУРа [программа социального жилья] домах. Наша квартира была забронирована для ребе в хедере или для кого-то еще, но точно не для офицеров израильской армии.
В Офакиме был Центр распространения Торы в Негеве. Им заведовали рав Йосеф бен Порат и рав Моше Гафни, нынешний член Кнессета. После собеседования с рош-ешива [главой ешивы], равом Яков Горовицем, пусть Б-г продлит его жизнь, — я тогда появился перед ним в форме и с автоматом, но это не помешало — он дал добро.
Нас приняли в общину.
А дальше, после долгой действительной службы в армии в качестве математика, в моей жизни наступил какой-то момент, когда я почувствовал, что служба вошла в противоречие с законами Торы. И я отказался исполнять то, что потребовали от меня, и тогда меня отправили в отпуск, не зная, что со мной делать. И я полгода учился в колеле, будучи кацином в армии. Меня помучили на всяких собеседованиях в высших инстанциях и комиссиях и уволили с воинской службы, сказав в итоге, что я им не подхожу.
— Когда вы пошли учиться в колель?
Тогда, в тот же год, с Б-жьей помощью, — в Офаким приехал рав Хаим Камиль. Приехал, чтобы быть Учителем на месте.
Еще когда я был в армии, рав Яаков Фридман вместе с равом Моше Гафни — он был рош колель — основали колель «Зихрон Элияу», нас было трое учеников. Сейчас это крупнейший колель в Офаким. Тогда было ровно три ученика и три преподавателя: рав Фридман из Тифрах, рав Моше Гафни и еще один аврех — рав Яаков Авни, он сейчас живет в Бней-Браке. Три преподавателя и три ученика. Думаю, что сейчас там — одно из самых лучших мест для изучения Торы на Юге.
Так я начал учиться с Б-жьей помощью.
Это было 26 лет тому назад, когда рав Хаим Камил (זצ"ל) приехал в Офаким ровно через 2 недели после моего приезда. Довольно быстро я перешел учиться в ешиву Офаким. То, что мне открыли дверь в ешиву, хотя я был ещё совсем начинающим, — это заслуга рава Горовица. Он не только принял нас в общину, но и через 10 месяцев после начала учебного года согласился принять меня в ешиву, хотя тогда не принимали баалей тшува.
Было еще одно обстоятельство, которое многое решило. Через месяц-полтора с того времени, как я начал учиться, ко мне приехал рав Иошуа Лапидус, из Цюриха. Он один из старых подвижников ишува, очень известный человек в Эрец Исраэль. Израильтянин, Иошуа Лапидус женился на девушке из Швейцарии, поселился в Цюрихе. Хотел заниматься русскими евреями, чтобы они не растворились в мире. Искал людей для работы с ними. Тогда не было сотен и тысяч русских религиозных евреев. Он всех объездил и обратился ко мне тоже. У меня были сомнения… Я сказал, что то, что скажут большие люди, — то я и сделаю.
Спросили рава Шаха (זצ"ל). Был задан вопрос: ехать или не ехать мне в Рим?!. (Там был перевалочный пункт из России в Америку).
Мои учителя в Офаким возражали против этого и аргументировали свой ответ тем, что я способный и должен много учиться. И не могу позволить себе сейчас бросить свою учебу.
Рав Шах аргументировал иначе. Он сказал, что это опасно. Человек может испортиться, если будет на такой работе.
— Я тебе не запрещаю, но и не советую.
После такого несоветования у меня не было больше вопросов.
Я учился восемь лет в ешиват Офаким и ешиват Тифрах. И в Офаким, и в Тифрах у меня возникли близкие контакты с по-настоящему большими раввинами. Моими учителями были выдающиеся знатоки и преподаватели Торы: в первую очередь, гаон а-гадол р. Хаим Камил (זצ"ל), главы ешивы Тифрах геоним р. Яаков Фридман и рав Авиэзер Пильц, глава ешивы Офаким гаон рав Яаков Горовиц, и глава общины гаон р. Шимшон Пинкус (זצ"ל). Они мне много, много времени уделяли. И это мне много дало…
Я благодарю Б-га, который предоставил мне возможность учиться в этих замечательных местах изучения Торы, а также я благодарен тому, что мы около 9 лет жили, точнее говоря, учились жить в уникальном месте — общине бней Тора г. Офаким.
— Как получилось, что вы начали преподавать? Когда это случилось: еще там, в Офаким, или когда Вы переехали сюда?
— Когда «Швут Ами» начали организовывать свои семинары, они обратились к нам с просьбой помочь. В принципе моя жена им нужна была больше, чем я. Они помогли ей стать лектором. Она тогда была домашняя хозяйка и воспитывала детей.
Когда я поехал на семинар, мне пришлось дать там урок, в итоге возникли контакты с некоторыми людьми. Покойный профессор Ваксман из Беэр-Шевского университета предложил, чтобы я у него дома преподавал на хугбайт (домашнем уроке). Кроме того, мне приходилось в качестве авреха давать уроки в колеле ешиват Офаким. Уроки в Беэр-Шеве длились два года с хвостиком.
— Как и когда вы вернулись в Йерушалаим?
— Я видел, так сказать, буквально знамение с Неба. Я годами пытался переехать в Иерусалим, потому что со временем, если говорить об учебе, мне в Офаким стало тесновато… А рав Шах мне не очень советовал переезжать по причинам, которые сейчас нет необходимости приводить.
В какой-то момент, когда я почувствовал, что дальше полноценно продвигаться в учёбе не могу, я обратился еще раз к раву Хаиму Камилю, и он сказал, что надо ехать…
— Но как же, рав Шах не советовал? — спросил я.
Он промолчал …
Буквально в тот же вечер, когда мы как-то уже решили уехать в Йерушалаим из Офаким, нам позвонил рав Давид Крюгер. Я его знаю много лет, он тоже жил в Офаким, (когда мы переехали в Офаким, в общине было двое русскоязычных: Крюгер и жена одного из аврехим).
Он мне позвонил и сказал, что меня зовут в ешиву «Швут Ами» — преподавать. Это совпадение было очень интересно: в один день все происходило. Р. Крюгер пригласил меня на встречу с равом Элиэзером Кугелем, чтобы он был здоров. Он большой праведник и большой, большой талмид хахам — ученик Хазон Иша и рава из Бриска.
Мы с ним чудесно поговорили. Дальше шло как по маслу. Позвонили секретарю рава Шаха. Р. Шимон Грилиус задал ему вопросы со всеми новыми подробностями. Рав Шах сказал, что можно переезжать…
Через день-два нам нашли квартиру в Рамоте.
А через две недели мы переехали.
Это было буквально как по мановению волшебной палочки. Семнадцать лет назад.
Через месяц после переезда я стал давать уроки в «Швут Ами». После обеда. А утром учился в ешиве «Мир».
В «Швут Ами» у меня были замечательные ученики, но давать уроки, доступные многим, я ещё не умел, и, когда на моем уроке Гмары осталось двое учеников, я поехал посоветоваться с равом Хаимом Камилом, чтобы взвесить пользу и ущерб от моей работы.
Рав Хаим Камил велел мне вернуться к самостоятельной учёбе на весь день в ешиве «Мир». Я привык слушаться учителей и пошел в «Мир» на весь день. Это в двух словах…
— Как началось ваше преподавание в ешиве АРАН?
До ешивы АРАН и я, и жена довольно много занимались керувом [приближение евреев к Торе] в Иерусалиме. Было много нуждающихся в нашей помощи. Практически это закончилась тогда, когда началось преподавание в ешиве АРАН.
За полгода до этого у меня возникла еще одна идея. Я обратился к раву Бенциону (мы тогда учились в ешиве «Мир»), и сказал ему, что есть проблема: нет никакой организации, которая бы занималась русскими девушками. Что делать?
Он сказал:
— Давай посоветуемся с Гдолей Исроэль.
Советовались много. Побегали, но реально ничего не получилось… Зато в том же году открылась Бейт-Ульпана.
В одну из наших поездок мы были у рава Штайнмана. Рав Бенцион был близко знаком с ним. Тогда было по-другому: мы могли спокойно посидеть, поговорить часок-другой, без очереди снаружи… Он мне сказал одну фразу: «Слава Б-гу, ты сумел получить еврейское образование в нормальной ешиве…»
У меня появилась идея: я сказал, что неплохо было бы сделать хорошую русскую группу при какой-то израильской ешиве или колеле, чтобы, с одной стороны, не бросать людей в безбрежное море, а с другой стороны, чтобы они оказались в реальном мире Торы.
У меня была такая же мысль, как та, в результате которой появилась ваша ешива «Толдот Йешурун» — сделать мисгерет при ешиве «Мир». Это была идея. Но дальше идеи дело не пошло.
Время было горячее. Шла война в Заливе — «Милхемет а-мифрац».
Начиналась «большая алия», и гаон рав Мойше Шапиро очень многих подталкивал заниматься русским еврейством. Возник тогда иргун «Месилот», которым руководил рав Цви Вайсфиш.
У «Месилот» была задача — делать вечерние колели для русских. Занимался этим, в частности, мой михутен рав Меир Шифрин: преподавал он два раза в неделю, в основном для пожилых людей. Они приезжали со всего города. Когда я услышал про это, то решил, что пойду поговорю с р. Вайсфишем, ведь можно сделать вещь гораздо более продуктивную, чем «Месилот».
Я пришел к раву Вайсфишу и сказал, что неплохо было бы при ешиве «АРАН» организовать группку русских. Он спросил:
— А кто будет с ними? Ты придешь?
И он поставил условие — чтобы было минимум десять учеников. Где же тогда можно было найти группу в 10 русскоязычных евреев, которые хотели бы заниматься Торой?! У меня был один, Арье Геллер.
Р. Давид Крюгер мне прислал еще одного — Эльягу Мясковского, из первых учеников «Торас Хаим», он примчался едва ли не с самолета. Они были очень способные ученики и хотели учиться…
Но начинать с группы вместо десяти с двумя? Это было как-то …
И рав Хаим Камил сомневался, стоит ли в это дело влезать.
Потом он сказал:
— Если хочешь, можешь.
Это было во время войны, ракеты еще падали.
Для меня решающими были два человека: р. Арье Геллер, который настаивал на открытии группы, и рав Мойше Шапиро. Мы с ним много проговорили на эту тему. Он позвонил р. Цви Патласу (это было еще до того, как р. Патлас стал ездить в Москву) и попросил его:
— Иди, бросай мой колель и помоги Полищуку, чтобы там организовать колель.
Когда я услышал об этом, понял, что от этого дела мне не убежать, что нет у меня выхода.
Идея была в том, чтобы способные русские евреи могли учиться максимально эффективным способом, для того чтобы быстро догнать сверстников, которые получили образование в хедере, в ешиве и т.д. Чтобы потом они могли влиться в обычную ешиву или колель. Чтобы стать аврехим миаминьян.
Рав Яаков Фридман, чтоб он был здоров, всегда говорит:
— Какую основную ошибку делают, когда учат баалей тшува? С ними разговаривают, как с детьми. А с ними надо говорить, как со взрослыми, интеллигентными, образованными людьми.
И я разговаривал с ними на уровне их интеллектуального развития, хотя они мало знали. У меня было только два ученика, но я тяжело работал, готовил уроки для них, и думаю, что уроки были нелегкие. Но они были хорошими учениками.
Я продолжал весь день учиться в ешиве «Мир», а их приняли в ешиват АРАН; вечером я приезжал к половине восьмого и давал урок до девяти. Так было на протяжении трех месяцев, пока я не понял, что на двух свадьбах одновременно веселиться трудно. Хотя у меня не было десяти человек (появилось еще три ученика — р. Нисан Гулькаров, р. Ицхак Лифшиц и р. Натан Лехтман), — я перешел преподавать на целый день и давал им три урока в течение дня. Утром — урок по Алахе, урок по Гемаре был только в полвосьмого вечером, и Мусар.
Я убедился из опыта, что самому искать учеников бессмысленно — пользы нет никакой. И перестал этим заниматься. Те, кто находился у меня в ешиве, учились хорошо. И другие ученики стали приходить, и каждый своим путём. Кого прислал тот, кого — этот. Постепенно начали приходить… Но это было не сразу.
Вначале я сидел с тремя-четырьмя учениками. Еще один приехал немножко позже — р. Йеуда Фарбер. Потом, когда распустили «русский» «Ор Самеах», пришли р. Исроэль Левин и р. Пинхас Перлов. И если сначала были только начинающие, то потом приходили и те, кто учился в ешивах, — р. Моше Вайсбург, р. Лейб Нахман Злотник, р. Ури Суперфин и другие.
Я старался давать урок, с одной стороны, на уровне ешивот гдолот, но, с другой стороны, и не отталкивать способных людей, которые знали мало. Было тяжело тем, кто мало знал. Но у меня был только один урок, урок одного уровня, и не было выхода. Надо было терпеть. При этом я никогда не считался с тем (может быть, это мой недостаток), что я работаю с начинающими, я всегда старался давать уроки на уровне, на котором я сам привык учиться, как будто это были опытные бней Тора.
Для менее способных это было действительно тяжело. Но для сильных и способных учеников такая форма работы позволяла наверстать упущенное очень быстро. Тот путь, который занимает долгие годы, поневоле сокращался. Ученики постепенно росли. Люди приходили, уходили, учились дальше …
— В чем секрет успеха, как Вы думаете?
— Я не знаю… Краеугольный камень успеха такой работы, я думаю, в том, что людям она была необходима. Б-г помогает …
Эту идею я понял у рава Деслера. Рав Элияу объясняет, почему он сумел во время войны создать колель в Гейтсхед для бней Тора. Не потому, что он был такой хороший и важный раввин (хотя мы знаем, что он хороший и важный). Этот колель был необходим, нужен людям, и он получил благословение свыше — съята дишмайя.
И еще одна вещь, о которой не так уж много думали. Важно, чтобы у каждой общины была голова — тот, кто ведет. У еврейской общины это раввины. Почему-то бытует мнение, что олим из России должны заниматься только керувом. Но то, что нужны настоящие бней Тора, талмидей хахамим, об этом сначала не думали. Это было не очень важно.
И когда нас приняли в общину в Офаким, я понял для себя одну важную вещь. Учитывая, что русское еврейство было в большинстве своём уничтожено, я решил для себя, что каждый русский религиозный еврей должен как можно больше учиться, чтобы было что отдавать другим.
И когда рав Ицхак Зильбер узнал, что я учусь в колеле, он сказал мне:
— Учти, что все, что ты учишь, ты должен отдать другим.
Я помню очень хорошо, что когда мы были с равом Бенционом Зильбером у рава Штайнмана, тот особенно подчеркнул важность задачи — вырастить аврехим для русского еврейства, серьезных, важных, настоящих талмидей хахамим. И эта задача была важна для меня лично.
Моя идея вначале была — принимать только тех, кто смогут стать талмидей хахамим. Постепенно я пошел на компромисс, подумал, что это никому не может повредить. Но изначально такая идея была, и поэтому я очень многого требовал от людей. Со мной было не так просто, я был жестким. Некоторые еще помнят это.
— Меня Вы не взяли. Я к Вам пришел проситься на один седер… Вы сказали: нет, на один седер — нет…
— Это было не моё решение. Мое условие было, чтобы ученики себя полностью посвятили учёбе. Ясно, что, если есть сильное ядро, — это одно, если нет сильного ядра, — это совсем другое дело.
Основная идея была — построить место, где русские евреи, еще не так много знающие в Торе, смогут выстроить такой своеобразный мост между их миром и олам аТора. Не то, что я хочу сделать их израильскими аврехим, я не собираюсь этого никому навязывать, но чтобы, по крайней мере, в том, что касается уровня учебы и уровня подготовки, наши ученики не уступали хорошим израильским аврехим.
Мне было важно, чтобы лучшие учились в хеврутах с израильтянами, а остальные чтобы учились между собой. Но, по большому счету, наша идея состояла в том, чтобы русские евреи могли войти в мир Торы по большой дороге.
Приходили ученики в самом начале пути, которые сделали огромный скачок в кратчайшее время: р. Нохум Офман, р. М. Гохберг и другие. Постепенно к нам стали приходить бней ешивот, хотя на самом деле это им было не особенно нужно. Приходили и выпускники [ешивы] «Торат Хаим»: р. Лейб Саврасов, Элиягу Нахман Вугенфирер и другие.
Моя личная часть работы — это помощь бней ешивот, более способным ученикам. Здесь я могу оказать большую помощь, чем начинающим. Стали приходить опытные ученики ешивот, такие, как р. Овадья Зарудинский, р. Гершон Меерович, — те, кто учились в обычных ешивах. Была и есть замечательная группа выпускников ешивы Кирьят Малахи, появились ребята из Толдот Йешурун.
— Почему эти люди стали приходить к вам? Ведь они уже серьезно учились?
На самом деле я не знаю… Каждый — по-разному. У них еще не хватало стажа, опыта. Мне говорили раббоним АРАН, что у моих учеников самый лучший статус, положение в ешиве АРАН: не в смысле стипендии, а в связи с тем, что у них есть те, кто ими занимается, кто о них думает и заботится. Аврехом, который женится и ищет колель, никто не занимается, и это плохо для всех.
Есть еще один секрет успеха ешивы АРАН — это то, что в разные периоды я даю ученикам возможность преподавать. И я предпочитаю давать такую возможность евреям из России. Люди приходят учиться, так пусть они видят пример, что русские аврехим могут быть не хуже других. Для чего это нужно?
Одна из больших проблем «русских» — комплекс неполноценности. Я искал пути, как с бороться с этим комплексом. И когда наши ученики начинали сами преподавать, они ощущали, что такие, как они, способны учиться и могут преподавать не хуже израильтян.
Думаю, что Вам стоит поговорить с моими учениками, спросить у тех, кто хорошо продвинулся в изучении Торы, получил пользу, поинтересоваться у таких, как р. Лейб Саврасов, р. Моше Вайсбурд, р. Ури Суперфин, р. Нохум Офман, р. Лейб Злотник, р. Давид Гроссман — он был немного позже — и у многих других.
Приведу еще пример.
Когда приходили те, кто еще не учился в ешивах, начинающие, допустим, такие, как р. Нохум Офман, р. Михоэль Гохберг, или из Грузии реб Мишаел Цур (он сейчас живет в Кирьят-Сефер, его привез Офман из Бейт-Эля, где они жили), — было многое, о чем следовало с ними поговорить, и это отнимало немало сил и энергии. Но, с другой стороны, такая установка помогала им встать на ноги.
Большое достоинство нашего места — что это мэком Тора [«место Торы»]. Это заслуга рава Вайсфиша! И еще его огромная заслуга — он никогда не отказывал мне в принятии ученика, несмотря на нелегкое финансовое положение. В бейт-мидраше есть жесткое расписание. Есть замечательные аврехим, бней Тора. С другой стороны, есть начинающие и более слабые, и поэтому такое разнообразие помогало влиться русской группе. Русские не чувствовали себя чужими. Лучшие наши ученики учились с сильными, более слабые — учились с более слабыми, а некоторые из наших — буквально спасли израильтян. Я просто вытащил одного израильского авреха, он за год встал на ноги благодаря тому, что преподавал Гмару с комментариями Раши одному из моих учеников.
С другой стороны, было русское отделение с уроками. Было с кем посоветоваться, с кем поговорить, и был седер Мусар. Это сочетание — одна из причин успеха.
Скажу честно, я лично стараюсь много учиться, преподавать, а ешива двигается дальше, бесъята дишмая.
— Ваши дети — ваши ученики? Что для вас принципиально в воспитании?
— Дети и ученики — это две разные сугии [темы]. Но есть у меня одна линия в воспитании, её все знают, я ни от кого не скрываю. Это линия, которую я получил от учителей, в том числе от рава Камиля. Человек должен жить, растя себя, совершенствуя себя в Торе, — помогать другим и делать мицвот. Есть многое, из того что еще должен делать человек, но главное — постоянно расти в Торе.
Если человек растет в Торе, есть у него жизненная сила. И те крупицы Торы, которые находят себе выход вовне, — дают очень много.
Это основная линия, по которой я воспитываю себя и, если это удается, своих учеников и детей. С детьми — тяжелее. Ученик приходит ко мне учиться добровольно. А у детей, как говорят наши мудрецы, есть свойство убегать из школы…
— В какой момент, Вы считаете, человек должен начать преподавать?
Как-то наш друг р. Иегуда Аврех организовал еще лет семь назад в Кирьят-Сефер субботу для русских… Пригласил приехать рава Ицхака покойного, и меня пригласил. Я там на встрече сказал, что есть одна обязанность русского авреха — не у каждого, но у большей части: так как они прошли путь от человека, выросшего в бывшем Советском Союзе, до серьезного авреха, то этот путь они могут и должны показывать другим людям тоже. Это могут сделать только они. Открывать дорогу и вести по этому пути не может никто, кроме них.
Рав Мойше Лебель — это исключение из правила.
Я считаю своим долгом обучать русскоязычных евреев Торе. Но наряду с этим стараюсь следовать правилу, которому меня учили мои учителя: Зэ неэне везэ ло хосер. В приложении к учебе это так: тот, кого учат, ему хорошо от учебы, а тот, кто преподает, его уровень не понижается.
В этом нет и не может быть общих правил, но вопрос очень принципиальный: в какой форме и когда нужно преподавать, потому что есть время, когда авреху следует преподавать для собственного роста, точно так же, как, допустим, есть время для человека жениться. Не просто жениться, чтобы выполнить заповедь пру у рву, а для собственного развития, чтобы быть нормальным человеком. Так и аврех, кроме отдельных исключений, должен в какой-то момент не только учиться, но и преподавать, потому что для него это истинная форма роста и использования своих сил.
Если аврех преподает так, что благодаря преподаванию получает жизненной силы больше, чем без преподавания, то это причина, чтобы заниматься такой деятельностью… Но это очень личное.
По большому счету, вы должны просить у Вс-вышнего, чтобы всякого авреха, которого «тянут» в общественную работу, поставили в нужное место и нужное время и чтобы он мог сам расти дальше и вести за собой других.
— Одна из составляющих Вашего успеха в том, что Вы стали жить в Иерусалиме, в Рамоте ? Иерусалим притягивает русских евреев?
— Да, Иерусалим — это было самое естественное место, в другом городе русские религиозные евреи так просто не появлялись бы. Рамот — это не было принципиально. Мои первые ученики были не из Рамота. Постепенно они начали селиться здесь.
— Можно сказать, что Ваши ученики формируют лицо русского Рамота?
— Нет-нет, русский Рамот начался намного раньше.
Я еще помню, когда 29 лет тому назад я ходил на уроки рава Ицхака в Санэдрию, и он как-то в субботу опоздал. Что такое? Рав Ицхак сбегал в Рамот на брит и вернулся обратно. И у кого был брит?.. Там поселились замечательные люди, евреи из Ильинки. Я думаю, что они были первыми в Рамоте.
Это было время, когда лично я в Рамоте еще ни разу не был, да и сам Рамот состоял из десятка домов.
Русское лицо Рамота составила «большая алия». Была такая замечательная женщина, Тора Боймель покойная. Она была одной из основателей организации «ХАИЛЬ» — общества женщин в помощь русской алие. Этот совет составляли несколько женщин: раббонит Лоренц, жена рава Шломо Лоренца, Тора Боймель, раббонит Хасида Каане, жена рава Ицхака Эзрахи, раббонит Эзрахи, раббонит Финкель и другие. Они создали общество помощи русским.
Сначала была группа, которая была связана с р. Элияу Эссасом, — они приехали в 1988-89 годах. Их абсорбировали «Швут Ами», «Ор Самеах».
Покойная г. Тора Боймель им очень помогала, много работала с ними.
Например, когда приезжала русская семья, она их встречала, давала деньги на квартиру в религиозном районе. Можно сказать, что это она заселила Рамот русскими. Раббонит Эзрахи давала там уроки.
Когда мы приехали сюда, и 345-й дом, и хаббадская шхуна уже были.
— Ваши ученики, которые живут в Рамоте, абсорбировались в израильском обществе или держатся друг друга?
— Кто как. По-разному. Есть люди более открытые и более закрытые. Сейчас, когда существует большая русскоязычная община, есть меньше необходимости в обществе израильтян и при этом сохраняется многое, что связано с израильтянами. Но это очень личный вопрос. Каждому свое.
— Чего не хватает, как вам кажется, русскому религиозному обществу?
— Анахну црихим Машиах [перевод: нам нужен Машиах-Мессия — прим. ред.].
— А что мы можем сделать? Где болевые точки нашего общества? Есть сейчас большие общины в Тель-Ционе, Модиин-Илит, Офаким, Бейт-Шемеше, Бейтаре, — это здесь, и в Америке, и даже в Москве …
— Слава Б-гу!
— Есть уроки для женщин, гмахи, есть совместные миньяны, люди помогают организовывать друг другу свадьбы, бриты… Люди живут вместе… Что бы вы хотели сделать, если бы у вас было больше времени?
— Я бы больше учился.
То, что я вижу, это не вопрос русских евреев, а вопрос гораздо более широкий — для Клаль-Исраэль.
То, что я ощущаю: (многие люди этого не понимают и так не думают) на самом деле нам не хватает истинных знатоков Торы, больших духовных лидеров. То есть… Русское общество с равом Ицхаком Зильбером выглядело одним образом, а без него — иначе. Я не имею в виду именно уровень рава Зильбера. Но даже если взять уровень пониже: давайте представим, что в Тель-Ционе или Брахфельде и т. д. живут талмидей хахамим, которые умеют вести за собой людей, дают людям и совет, и поддержку, и теплое слово, и беседу, которая поставила бы многих на ноги и в вопросах веры, и в вопросах ашкафы [еврейского мировоззрения], и шлом-байта, и т.д.
Такую картину невозможно создать по мановению волшебной палочки. Нужно, чтобы прошло время и люди выросли. Это не только проблема русских евреев. Это общая проблема.
Для русских это более принципиально, потому что они мало связаны с большими раббоним, когда можно посоветоваться, поговорить… Но если этого нет… Понятно, что израильские семьи связаны между собой по-другому, могут придти, посоветоваться: ведь они выросли в нормальном доме, не баалей тшува. Как правило в таких семьях, если не папа —рам баешива, так дядя или тесть. Многие вещи приобретаются благодаря семейной атмосфере, традициям дома.
У русских семей ситуация гораздо хуже. Почти у всех родители не помогают, часто нет парнасы и нет умения вести дом. Мы все знаем, откуда мы пришли, так откуда же этому умению взяться?..
И если бы в русской общине был настоящий глава общины, духовный лидер, который ведет по дороге Торы и ират шамаим личным примером и беседой… Вот такой духовный лидер очень необходим. Его не хватает.
Надо об этой вещи думать… иметь наметанный глаз, видеть потенциальных лидеров, помочь им сейчас вырасти самим, бней алия, чтобы не растрачивали себя на ненужные вещи.
Когда мне предложили ехать в Рим, у меня была большая беседа с равом Йеудой Амитом, он сейчас рош-ешива в Кирьят Малахи.
Он сказал, что ехать никуда не надо:
— Учти, ты будешь маленьким человеком — ты будешь делать хорошие, но маленькие дела. Будешь большим человеком — будешь делать большие хорошие дела.
Нам надо помочь нашим аврехим стать большими людьми. Если они будут большими людьми — они будут делать большие дела.
Ну, и сами знаете, есть множество проблем, над которыми надо думать, надо помочь людям их решать. Есть шлом-байт, хинух-еладим [Воспитание детей], парнаса.
Рав Яков Фридман, рош-ешива Тифрах, когда я там начинал, сказал:
— Вот видишь, мы сейчас находимся в Офаким (тогда там было около 15 тысяч населения, в основном, сефардские семьи) Чтобы такой город поставить на ноги, знаешь, сколько нужно мест Торы? Тридцать! Подумайте, что надо сделать, чтобы поднять русское население! Сколько надо мосдот!
Если бы во многих местах, как Кирьят-Сефер, Брахфельд, Тель-Цион, были такие ешивот, как АРАН, чтобы можно было учиться серьезно и была нормальная возможность материально выжить, чтобы люди были чаще дома и было время видеть и воспитывать своих детей.
У меня есть постоянная проблема, например, ученики из Брахфельда. Мне жалко их терять. Но я понимаю, что им надо учиться там. С другой стороны, им там не очень-то есть куда идти учиться. Там нужно открыть такие мисгерет.
Есть, слава Богу, хорошие аврехим… Например, рав Элияу Тавгер в Кирьят-Сефер, рав Шимон Познер. Есть и молодые, и способные. Я не сторонник чисто русских учебных заведений, где учат только русских. Правильнее открыть колель в рамках израильской ешивы. Мне предлагали открыть колель только для русских, давали деньги — я отказался.
— У нас есть ученик, молодой аврех, очень способный, живет-бедствует необыкновенно. Учится года четыре. Его приглашают сейчас поехать в шлихут, предлагают колоссальную зарплату. Что делать?
— Это персональный вопрос. Ему надо помочь деньгами. Чтобы он мог учиться и развиваться. Поездка может его разрушить. Если человек начинающий, это очень опасно. Если бы он учился уже лет десять-двенадцать… Надо думать, как ему помочь.
— Продолжаю провоцировать вас ответить на вопрос: Тора и безденежье.
— Это вопрос тяжелый. И индивидуальный. Я думаю, что надо искать пути, как помочь человеку, тем более, если он хочет стать талмид хахам, о котором мы сейчас говорили. Надо стараться жить достойно. Чтобы будущий лидер встал на ноги, нужны небольшие деньги.
По поводу общего вопроса «Тора и безденежье» не буду приводить цитаты и источники, но из немалого опыта могу сказать, что тому, кто хочет серьезно учиться, Б-г помогает — видна воочию ашгаха пратит и съята дишмая.
Я слышал от рава Пинкуса, от имени его учителя — рава Исроэля Вайнтруба, что одно из проявлений эпохи перед приходом Машиаха, — это то, что люди, далёкие от Торы, возвращаются к ней и становятся настоящими талмидей хахамим.
И нам надо постараться эту съята дишмая использовать!