Шимон-Йеуда бар Ицхак-Шмуэль Акоэн Шкоп

Раби Шимон-Йеуда бар Ицхак-Шмуэль Акоэн Шкоп (5620-5700 /1859—1939/ гг.) — выдающийся исследователь Талмуда и педагог, один из духовных лидеров поколения.

Родился в месяце тишрей 5620 /1859/ года в белорусском местечке Торц, расположенном недалеко от городов Мир и Новардок (Новогрудок).

Ребенок развивался стремительно. К двенадцати годам в местечке уже не могли найти подходящего ему меламеда. И тогда родители отправили его учиться в ешиву г. Мира — а поскольку семье не удалось собрать денег на уплату извозчику, весь путь от местечка до Мира мальчик проделал пешком (Рав Х.-Ш. Розенталь, Тора йевакшу мипиу с.12).

В четырнадцать лет Шимон Шкоп поступил в Воложинскую ешиву, возглавляемую р. Нафтали-Цви-Йеудой Берлиным (Нецивом; см.).

В эти годы он занимался не менее восемнадцати часов в сутки, однако порой не успевал одолеть за это время даже одного листа Талмуда — настолько вдумчивым и глубоким было его восприятие изучаемого материала (там же с.15).

В течение нескольких лет его хаврутой (партнером по совместному изучению Талмуда) был юный Хаим-Озер Гродженский (см.), впоследствии ставший раввином г. Вильно (Вильнюса).

В заключительный период своего пребывания в Воложине Шимон Шкоп стал ближайшим учеником нового молодого преподавателя р. Хаима Соловейчика (р. Хаима Брискера; см.), чьи уроки покоряли и завораживали сердца студентов.

Шимон Шкоп практически не расставался со своим наставником, который был старше его всего на семь лет. А поскольку р. Хаим Соловейчик предпочитал размышлять на ходу, они долгими часами бродили по окрестностям Воложина, обсуждая сложнейшие талмудические проблемы (там же с.16—17).

Спустя много лет, уже став прославленным знатоком Торы, р. Шимон Шкоп вместе со своим сыном навестил Воложинскую ешиву. Он указал на одну из скамеек в учебном зале и произнес: «Смотри, сынок, на этом месте в течение шести лет я испытывал величайшее наслаждение, какое только бывает в мире» (Гдолей адорот).

В 5641 /1881/ году была объявлена его помолвка с дочерью состоятельного коммерсанта и знатока Торы р. Моше-Мордехая Идлевича из г. Сморгони.

Незадолго до свадьбы дом и все имущество будущего тестя сгорели, и он уже не мог выполнить своих денежных обязательств перед женихом — теперь р. Шимону пришлось самому заботиться о пропитании семьи (там же).

В 5644 /1884/ году, в возрасте двадцати четырех лет, он стал одним из ведущих преподавателей в ешиве г. Телза (Тельшая), во главе которой стоял дядя его жены р. Элиэзер Гордон (см.).

Всех студентов ешивы разделили на пять возрастных групп (шиуров): в четырех младших группах преподавали р. Шимон Шкоп и зять главы ешивы р. Йосеф-Лейб Блох (см.), и только в старшей группе — сам р. Гордон (Р. Дов Кац, Тнуат амусар т.2,с.348—349).

С течением времени занятия с р. Шимоном Шкопом стали вызывать у студентов особенный интерес. Каждый его урок превращался в увлекательную битву концепций и интеллектов. Один из учеников вспоминал: «Я удостоился слушать р. Шимона в ешиве Телза. Каждый урок продолжался более двух часов, и его речь прерывалась бесчисленное количество раз выступлениями и репликами учеников. В наших глазах р. Шимон был подобен ангелу Б-жьему — и, тем не менее, почти каждая его концепция вызывала у учеников острейшие возражения, и сразу же находились многочисленные оппоненты, пытавшиеся ее опровергнуть. Создавалось впечатление, что каждая обсуждаемая на уроке талмудическая проблема являлась для учеников вопросом жизни и смерти, — и лишь сам наш наставник оставался в пылу сражения совершенно спокойным и умиротворенным» (Тора йевакшу мипиу с.68).

Его подход к изучению Талмуда был настолько свежим и самобытным, что у учеников создавалось ощущение, будто они удостоились присутствовать при самом даровании Торы с горы Синай. При помощи своего могучего интеллекта р. Шимон заново проверял все основные принципы — как будто бы не было ничего устоявшегося и априорно известного. Любую талмудическую проблему он исследовал, начиная с ее фундамента: в начале урока он, как правило, выяснял, каким образом изучаемый принцип или закон выражен в Пятикнижии, затем переходил к формулировкам Мишны, затем — к Талмуду, а потом уже подвергал пристальному анализу комментарии Раши (см.), тосафистов и других средневековых мудрецов. В завершение урока он обычно проверял свои выводы, пропуская их через призму «здравого смысла», — например, если речь шла о законах купли-продажи, он стремился уяснить себе «точку зрения типичного продавца» и «точку зрения типичного покупателя» (там же с.23,52—54).

Развивая аналитические методы своего наставника р. Хаима Соловейчика, р. Шимон придал им дополнительное измерение. В то время как р. Хаим утверждал: «Мидарф висен вос ис штейт, фарвос — нит» (Необходимо знать, что написано, а почему — нет), р. Шимон придал вопросу «Фарвос?» (Почему) не только полную легитимность, но даже приоритетность. Стремясь, как и р. Хаим, предельно глубоко познать систему законов Торы во всех их сложнейших взаимосвязях, р. Шимон не удовлетворялся этим уровнем понимания и, как правило, задавал следующий вопрос: «Почему Тора повелела поступать именно таким, а не иным образом?». В полемических дискуссиях между ними р. Хаим утверждал, что, «в действительности, ни одна из заповедей Торы не имеет причины, постигаемой нашим разумом, — просто относительно некоторых из заповедей у нас складывается иллюзорное впечатление, что мы понимаем их смысл». Р. Шимон также сознавал принципиальную ограниченность человеческого разума в познании Б-жественного, и, тем не менее, он считал, что следует, используя инструменты интеллекта и интуиции, продвигаться до предела возможного (там же с.48—50).

Когда р. Шимона спрашивали, не лучше ли осваивать больший объем материала, чем растрачивать столько времени на глубокое понимание одной проблемы, он отвечал: «Нормальные родители предпочитают, чтобы у них родилось три здоровых ребенка, а не десять уродов». «Тора, которую нам дал Творец, неисчерпаема, — говорил р. Шимон ученикам. — У нас есть шестьдесят три трактата Талмуда, и мы можем изучать их, переходя с одного уровня постижения на другой — без предела. Но нам следует понимать, что, даже если бы Творец дал нам всего один, самый маленький из трактатов, мы бы, изучая его всю жизнь, все равно бы не смогли исчерпать его глубины» (там же с.58—59).

В 5654—5655 /1894—1895/ годах р. Шимон записал свои толкования к изучаемым в ешиве талмудическим трактатам Йевамот, Ктубот, Недарим, Гитин, Кидушин, Бава кама, Бава меция и Бава батра.

Эти записи были изданы уже после смерти автора — книга, получившая название Хидушей раби Шимон-Йеуда Акоэн (Открытия р. Шимона-Йеуды Акоэна) широко изучается в ешивах по всему еврейскому миру.

Уроки р. Шимона Шкопа привлекали множество новых учеников, и в 5650-х /1890-х/ годах ешива Телза приобрела статус одного из мировых центров изучения Торы — число студентов, вопреки всем квотам и ограничениям при приеме, достигло четырехсот. Среди ближайших учеников р. Шимона в этот период были такие выдающиеся знатоки Торы, как р. Цви-Песах Франк (см.), р. Эльханан-Буним Вассерман (см.), р. Элияу Душницер (см.), р. Элиэзер-Йеуда Финкель (см.) и р. Йосеф-Шломо Каханман (см.), — все они стали духовными лидерами следующего поколения.

В 5663 /1903/ году р. Шимон возглавил общину городка Мелец и создал там ешиву, основу которой составила группа студентов, приехавших с ним из Телза; из числа новых учеников мелецкой ешивы выделялся Йехезкель Сарне (см.), впоследствии ставший руководителем иерусалимской ешивы Хеврон.

В 5667 /1907/ году р. Шимон занял пост главного раввина г. Брянска, и вновь часть прежних учеников переехала вместе с ним.

Вскоре в его брянской ешиве уже было более ста студентов. За свою педагогическую работу р. Шимон не только не получал никакой зарплаты, но и тратил на нужды ешивы значительную часть своего раввинского жалования (там же с.38).

В годы Первой мировой и Гражданской войны р. Шимон оставался в Брянске, пережив вместе со своей общиной губительную эпидемию тифа, голод и опасности, связанные с частым переходом города из руки в руки.

В 5679 /1919/ году, когда германские оккупационные войска покидали Брянск, они ночью подожгли город с четырех сторон и запретили жителям тушить пламя — по каждому, кто пытался зачерпнуть воды из колодца, стреляли. Р. Шимон, которому тогда уже было около шестидесяти лет, побежал к немецкому генералу и, невзирая на ругань и оскорбления, убедил его помиловать город. Получив письменное разрешение тушить пожар, р. Шимон предъявил его немецким солдатам, а затем, не мешкая, начал заливать огонь водой из колодца. Все жители города присоединились к нему. Члены брянской общины вспоминали, что в ту ночь им казалось, «будто раввин находился во всех точках города одновременно» — р. Шимон «перевел дух лишь тогда, когда пламя было побеждено» (Гдолей адорот; Тора йевакшу мипиу с.265).

С приходом в город большевиков начались репрессии против еврейских общинных учреждений. Р. Шимон встретился с комиссаром, возглавлявшим отряды большевиков. Увидев седовласого раввина, комиссар тут же пообещал, что выполнит любое его требование. Выяснилось, что в юности этот «большевик» учился у р. Шимона в ешиве Телза — сохранив к своему наставнику глубочайшее уважение, комиссар сделал все от него зависящее, чтобы репрессии прекратились (Тора йевакшу мипиу с.109).

В 5680 /1920/ году р. Шимон Шкоп был приглашен в г. Гродно, чтобы возглавить там крупную ешиву Шаар атора (Врата Торы).

Все евреи Брянска — даже старики и женщины с маленькими детьми — провожали р. Шимона до железнодорожной станции, расположенной в двадцати пяти километрах от города. По свидетельству очевидца, много раз за время пути р. Шимон просил людей возвратиться, а они плакали и говорили: «Рабейну (Наш наставник), тяжело нам с тобой расстаться». Через некоторое время он снова повторял: «Возвращайтесь в город, я вас никогда не забуду!» (там же с.41).

Вскоре после его прибытия в Гродно началась война между Польшей и Советской Россией — части Красной Армии захватили город, а поскольку отношение большевиков к религиозным евреям уже было известно, большинство учащихся ешивы бежали от них вместе с отступающими поляками. Р. Шимон по болезни не смог уехать — оставшись почти без учеников, он работал над новой книгой, получившей название Шаарей йошер (Врата праведности). В этом труде он подверг углубленному анализу сложнейшие проблемы Талмуда, связанные с различного рода сомнительными ситуациями (сфекот).

Как указано в авторском предисловии, он назвал книгу в память о родителях: слово йошер (праведность, прямота) сложено из первых букв имен его отца и матери — Ицхак-Шмуэль (юд и шин) и Рахель (рейш).

В предисловии к книге р. Шимон изложил свое духовное кредо. «На первый взгляд, любовь к себе и любовь к ближнему противоречат друг другу, — отмечал он, — …но ведь Б-г требует от нас и того, и другого, …как сказано: “Люби ближнего своего, как самого себя” (Ваикра 19:18). …Чтобы разрешить это противоречие, человеку следует ясно осознать, что представляет из себя его “я”. “Я” примитивного и приземленного человека ограничено рамками его материального тела. На более высоком уровне находится тот, кто чувствует, что его “я” объединяет тело и душу. Еще на более высоком уровне находится тот, кто включает в “я” своих близких и членов семьи. Человек, идущий путями Торы, включает в свое “я” весь народ Израиля, поскольку, в действительности, каждый еврей — это только как бы один из органов, составляющих совокупное “тело” еврейского народа. Совершенный человек, находящийся на еще более высоком духовном уровне, способен осознать, что он является лишь маленькой частью “тела” сотворенной Вселенной и, соответственно, его “я” распространяется на все бесчисленные миры, — и тогда естественное чувство любви к себе помогает ему любить весь народ Израиля и все Творение».

После праздника Суккот 5681 /1920/ года польские войска возвратились в Гродно, и спустя некоторое время регулярные занятия в ешиве были возобновлены.

Студент, занимавшийся в тот период, вспоминал, что в ешиве не было даже всех трактатов Талмуда. Р. Шимон направил ряд учеников в те дома учения, где имелись недостающие в ешиве тома: каждый из посланцев должен был основательно изучить один из томов, чтобы впоследствии служить для товарищей «живым трактатом Талмуда» (Тора йевакшу мипиу с.44—45).

Несмотря на тяжелейшие бытовые условия жизни в ешиве — голод и нищету, количество учеников в кратчайший срок достигло двухсот. К середине 5680-х /1920-х/ годов ешива в Гродно вошла в число крупнейших мировых центров изучения Торы.

Р. Шимон относился к студентам, как к собственным сыновьям. Один из них вспоминал, как проходил для него вступительный экзамен в ешиву. За неимением денег на извозчика весь трехдневный путь от своего местечка до Гродно этот юноша проделал пешком. В дороге он натерпелся страхов — но больше всего он боялся, что провалится на экзамене и придется с позором идти обратно. Для экзамена его направили в «контору» главы ешивы, располагающуюся на кухне его квартиры. Оглядев абитуриента, р. Шимон задал ему всего два вопроса. Первый вопрос был: «Ну, когда ты в последний раз ел горячую пищу?». Юноша сказал, что три недели назад. Р. Шимон сварил для него похлебку и, как только абитуриент расправился с полной порцией и добавкой, задал второй вопрос: «Ну, а когда ты последний раз спал в кровати?». Юноша растерялся и сказал, что не может вспомнить. Р. Шимон отвел его в отдельную комнату и уложил на кровать, в которой абитуриент проспал до утра. Впоследствии выяснилось, что это была кровать самого р. Шимона (там же с.224—225).

Уроки р. Шимона, являющиеся центральными событиями в духовной жизни ешивы, проходили дважды в неделю: в понедельник и четверг — в дни, когда во время утренней молитвы читается свиток Торы.

Точную тему предстоящего урока сообщали в тот же день, только после завтрака, так как, если ученики узнавали тему заранее, на завтрак никто не шел: все устремлялись в учебный зал, чтобы как можно основательнее изучить необходимые материалы — сгорающие от нетерпения ученики пытались по вывешенному на стене «указателю источников» угадать структуру и содержание будущего урока (там же с.65,71).

За час до начала урока многие ученики уже ждали р. Шимона во дворе ешивы. Едва заслышав звук его дрожек, вестники бежали в учебный зал, и каждый из сотен учеников старался занять место как можно ближе к биме, с которой выступал р. Шимон, — и к его приходу все замирало (Гдолей адорот).

Один из учеников вспоминал: «Перед входом в учебный зал р. Шимон снимал пальто и шляпу, и вместе с ними он как будто снимал с себя весь внешний мир; он поднимался на биму, и нам казалось, что перед нами — ангел Всевышнего. …Он начинал разъяснять Талмуд, …а мы все, не в силах усидеть на месте, окружали его и стояли с открытыми ртами, ловя каждое его слово и не ведая, в каком мире мы пребываем — в этом или уже в ином. …Все, что было до урока непонятным и сложным, становилось вдруг простым и доступным. …И у всех оставалось только одно желание — слушать его еще и еще… А он, чувствуя нашу радость от того, что все для нас проясняется, с легкой улыбкой, порхающей по его лицу, проводил одну сложнейшую аналитическую “операцию” за другой. …И когда урок завершался, мы в течение всего дня не ощущали ничего, что происходило вокруг, — перед нашим мысленным взором оставался только этот урок с его многочисленными открытиями, всецело занимавшими наши мысли, наши головы и сердца» (Тора йевакшу мипиу с.71—72).

Р. Шимон обладал особой, доверительной, манерой речи, заставляющей учеников активно участвовать в обсуждении. По свидетельству одного из них, «во время урока р. Шимон выглядел, как человек, размышляющий вслух над определенной проблемой, — он озвучивал свои мысли будто бы для себя: чтобы, взвесив их, убедиться, насколько они верны. Он сомневался и советовался с учениками, всегда готовый принять их мнение, если, конечно, они смогут доказать, что истина на их стороне» (там же 66—67).

В 5688 /1928/ году р. Шимон завершил работу над книгой Шаарей йошер и выпустил ее в свет.

Эта книга вызвала острейший интерес в среде знатоков Торы и оказала определяющее влияние на методы преподавания во многих ешивах мира.

В 5689 /1929/ году р. Шимон Шкоп отправился в США для сбора благотворительных средств на содержание своей ешивы, число учеников в которой значительно возросло.

В Америке он был встречен с большим почетом: ему предложили возглавить крупнейший нью-йоркский учебный центр — Ешиву имени р. Ицхака-Эльханана Спектора. Этот престижный пост мог бы полностью решить его финансовые проблемы, позволив расплатиться с огромными долгами за гродненскую ешиву. Узнав, что глава ешивы, возможно, останется в США, студенты в Гродно, по свидетельству очевидца, сидели на земле и плакали, как в день поста Девятого ава. В конце концов, собрав сумму, необходимую для уплаты самых крупных долгов, р. Шимон вернулся в Гродно (там же с.174).

В 5691 /1931/ году он был вынужден вновь отправиться в поездку для сбора средств — на этот раз по богатым общинам Англии.

«Это занятие не подходит для такого человека, как я, — писал он одному из своих друзей из этой поездки. — …Моя душа тоскует из-за огромной растраты времени, физических и душевных сил, но я убежден, что и это — во благо, ведь пути Всевышнего недоступны нашему пониманию» (там же с.177).

Перешагнув далеко за семидесятилетний рубеж, р. Шимон по-прежнему увлеченно занимался изучением Торы.

Как и в годы молодости, он редко спал более двух часов за ночь. Обычно последние из учеников покидали его дом около часа ночи, а в три часа он уже приступал к занятиям. Размышляя, он ходил по комнате из угла в угол, лишь порой заглядывая в раскрытые на столе книги или записывая несколько строк. Когда родные упрекали его, что он спит слишком мало, р. Шимон отвечал: «Больше мне и не требуется. А просто так валяться в кровати — для меня пытка» (там же с.78).

Когда он должен был пройти опасную операцию в одной из варшавских клиник, врачи, принимая во внимание состояние его сердца, опасались делать ему наркоз. Р. Шимон сказал, что в наркозе нет необходимости — он может «обезболить» себя, сконцентрировавшись на талмудической проблеме, которая его сейчас занимает. Его привязали к операционному столу, чтобы он не мог шевельнуться, и провели операцию в состоянии бодрствования. На вопрос, не было ли ему больно, заданный после крайне мучительной операции, он ответил: «Слава Б-гу, нет. И хотя новых открытий мне не удалось сделать, я еще раз проверил свою аргументацию, приведенную в некоторых фрагментах книги Шаарей йошер» (там же с.77).

В канун праздника Песах 5693 /1933/ года умерла жена р. Шимона, ребецин Лея, с которой он прожил более полувека. В месяце хешване 5696 /1935/ года, на семьдесят шестом году жизни, он женился вторично.

Осенью 5699 /1939/ года началась Вторая мировая война, и в самом начале 5700 года части Красной Армии захватили Гродно. Не прошло и двух недель, как советские оккупационные власти закрыли ешиву, в которой к тому времени обучалось более трехсот человек из многих стран мира. Однако вскоре стало известно, что г. Вильно (Вильнюс) будет передан из советской зоны оккупации в подданство независимой Литовской республики, и большинство учеников, следуя совету р. Шимона, небольшими группами бежали туда — в тот период в Вильно собралось около двух тысяч студентов из Мира, Каменца, Радина, Барановичей, Люблина и других центров Торы (там же с.186—187).

Р. Шимон, который по состоянию здоровья уже не мог совершать дальние переезды, остался в Гродно с небольшой группкой ближайших учеников и продолжил занятия с ними у себя дома.

Однажды к нему в дом во время урока ворвались бойцы польского сопротивления, которые разыскивали и безжалостно убивали коммунистов и тех, кто с ними сотрудничал. Направив на р. Шимона дуло карабина, они начала обыск в его квартире. «У нас в ешиве нет и сроду не было коммунистов, — заявил им р. Шимон, — и каждый в городе это знает» (там же с.189).

После этого налета состояние его здоровья резко ухудшилось. Несколько дней спустя, завершив минху, он отступил три шажка назад, как требует алаха, — и замертво опустился на пол (там же с.190).

Р. Шимон Шкоп был призван в Небесную Ешиву девятого хешвана 5700 /1939/ года.

В его похоронах участвовало несколько тысяч евреев Гродно.

Услышав об его смерти, главный виленский раввин р. Хаим-Озер Гродженский (см.) с дрожью в голосе произнес: «С кончиной р. Шимона Шкопа …прервался самоотверженный труд над постижением Торы, защищавший все поколение. Я боюсь, что теперь дорога перед проклятыми нацистами открыта» (там же с.86).

Спустя некоторое время р. Авраам-Йешая Карелиц (Хазон Иш; см.), живущий в Земле Израиля, дал аналогичную оценку событий: «Все время, пока были живы р. Шимон Шкоп и р. Барух-Бер Лейбович, нацисты не могли овладеть литовским краем — …и лишь, когда эти праведники были призваны в вечную обитель, литовский край оказался в руках злодеев» (Маасе иш с.171).

Большинство рукописей р. Шимона Шкопа, в том числе и его многочисленные записи на полях книг, были уничтожены в огне Катастрофы (Тора йевакшу мипиу с.84—85).