Ор Исраэль 3. Биография раби Исроэля Салантера

ЗАБОТА О СВОЕМ НАРОДЕ

Рав Исраэль Салантер обладал способностью тонко и глубоко анализировать текущую политическую ситуацию, и его подход ко всем общественным вопросам был предельно реалистичен. Каждую проблему он рассматривал сквозь призму жизненного опыта, приложенного к особенностям текущего времени. Поэтому все общественные деятели, близкие к раввину и далекие от него, обращались к нему за советом по всевозможным актуальным вопросам и следовали его мнению.

Примером ответственности рава Салантера за будущее своего народа может служить его встреча с одним их лидеров еврейского поселения в Земле Израиля равом Арье Лейбом Фрумкиным. В начале 1880 года еврейские погромы и принятие тяжких антиеврейских декретов в России привели к массовой эмиграции и зарождению идеи возвращения в Землю Израиля. В Иерусалиме было учреждено общество по созданию в Палестине сельскохозяйственного поселения, рассчитанного на пятьдесят семей. Для сбора средств на осуществление этого проекта рав Арье Лейб Фрумкин отправился в Западную Европу. По дороге он заехал в Кенигсберг, чтобы обратиться за советом к раву Исраэлю Салантеру.

Из описания этой встречи равом Фрумкиным мы многое узнаем о раве Салантере: «Я прибыл в Кенигсберг. Там мне сообщили, что истинный Гаон, учитель всего народа Израиля рав Исраэль Салантер проживает в доме рава Яакова Крускаля. Я отправился навестить великого раввина, дабы засвидетельствовать ему свое почтение и попросить его святого совета по поводу миссии, которую я на себя возложил. Прежде чем раскрыть раву Салантеру мое видение и планы, я спросил его совета о том, куда лучше направиться людям, принявшим решение покинуть Россию: в Америку или в Святую Землю? Меня охватило волнение, когда я увидел, как трепетно сердце Гаона откликнулось на мой вопрос и насколько глубоко и всесторонне учитель его рассматривал, принимая на себя всю ответственность за вынесение решения. Я с предельным вниманием следил за происходящим в его душе и направлением мысли, когда рав Исраэль отвечал на мой вопрос. Морщины на лбу раввина углубились, свечение его лица изменялось каждое мгновение. Он сосредоточенно ходил по комнате в поисках верного решения проблемы, которая виделась ему чрезвычайно значимой. После продолжительных размышлений он ответил: пусть едут в Америку»!

Услышав это, я спросил: «Считает ли учитель, что там евреи останутся верными нашему святому Завету?» «Трудно на это надеяться», — ответил он с глубокой печалью в голосе. «А что учитель думает о тех, кто приедут в Святую Землю?» «Вполне вероятно, что и они, и их потомки останутся настоящими евреями», — ответил рав Салантер. «Если так, то почему же учитель советует им ехать в Америку?» «Дорогой мой», — ответил он с грустью, — «Как же мы можем дать этим скитальцам неверный совет, о котором они будут сожалеть в будущем? Ведь с первого дня их пребывания в Земле Израиля они столкнутся с нехваткой хлеба и воды, ибо там невозможно заработать даже мелкой монеты. Местное мусульманское население и земледельцы не окажут им помощи. В Америке тоже непросто с заработком, но там с первого же дня у них будет возможность купить в магазинах все необходимое и найти работу. А соблюдение заповедей Торы все же зависит только от них, и в Америке они смогут оставаться верными Б-жественному Завету. Что же касается нищеты, то она непременно отдалит человека от служения Б-гу. В течение нескольких месяцев скитаний по Святой Земле эти несчастные потратят свои последние сбережения и окажутся без средств к cуществованию».

Тогда я спросил: «А если главы и меценаты еврейского народа помогут основать поселение для поднявшихся в Землю Завета и позаботятся об их нуждах, пока Всевышний не дарует им возможность добывать пропитание трудом своих рук, даже в этом случае учитель посоветует предпочесть Америку?»

«Упаси Б-г! Если такая помощь будет хорошо и надежно организована, то каждый должен взвесить на точных весах свое духовное и материальное состояние и, если сочтет возможным, отправиться в Землю Завета, дабы соблюдать там святую Тору», — ответил раввин. «Тогда я поделился с ним своими идеями и планами: попросить раввинов Европы обратиться к еврейским меценатам, дабы те поддержали основание хотя бы одного поселения в Земле Израиля, рассчитанного на пятьдесят семей. Рав Салантер благословил меня и сказал: “Да пребудет с вами Господь и да поддержит Он ваши деяния!” На том мы и расстались».

Иерусалим. Возле Яффских ворот. Начало 1900-х годов. Фото из собрания библиотеки Конгресса США

Евреи у Стены плача в Иерусалиме. Начало 1900-х годов. Фото из собрания библиотеки Конгресса США

Эта беседа раскрывает нам, сколь глубоко рав Исраэль Салантер вникал в проблемы людей, как близко воспринимал их боль, насколько сочувствовал страданиям и ощущал личную ответственность за правильность совета. Несмотря на любовь к Святой Земле и заботу о духовности еврейского народа, принимая решение, он учитывал реальное положение и особенности текущего времени. Учитель не позволил своим духовным устремлениям ослепить себя и в первую очередь принимал во внимание материальные потребности людей. Он пришел к неожиданному, на первый взгляд, заключению, когда, невзирая на всевозможные духовные опасности, подстерегающие евреев в Америке, предпочел ее в качестве страны их иммиграции, потому что там им будет проще обустроить материальную сторону своей жизни. Он посчитал возможным возвращение сынов Израиля в Святую Землю только при условии их обеспечения там всем необходимым.

Пресса того времени превозносила реалистичный подход рава Исраэля к потребностям народа, отмечая, что «он не вводил людей в заблуждение, призывая их игнорировать насущные жизненные проблемы», и противопоставляла его деятелям «просвещения», далеким от ясного понимания реальности. Некоторые из них необдуманно предлагали организовать «новый исход из Египта» и перевезти пол-миллиона евреев в Палестину, не возлагая при этом на себя никакой ответственности за их судьбы.

Усыпальницы праотцов и праматерей в пещере Махпела в Хевроне. Фото из собрания библиотеки Конгресса США

Столь рациональная позиция — учитывать материальную составляющую любого вопроса — была характерна для рава Исраэля Салантера не только в общественных делах, но и по отношению к каждому отдельному человеку. В 1864 году он пишет из Берлина письмо своему близкому ученику предпринимателю Фишелю Лапину, временно находившемуся в те дни в Земле Израиля, в котором настаивает на его скорейшем возвращении в Европу, дабы его отсутствие не нанесло его делам существенных материальных убытков: «И хотя пребывание в Святой Земле — это важная заповедь, тем не менее, не следует ради ее исполнения доводить себя до полной нищеты, что, в свою очередь, может привести, не дай Б-г, к тягостным последствиям… И такой подход не противоречит упованию на Всевышнего». В этом же письме после совета Фишелю Лапину обратить особое внимание на святость Земли Израиля, рав Исраэль призывает его не увеличивать материальные расходы на поездку сверх необходимой меры.

В обоих примерах проявляется трепетное отношение рава Исраэля Салантера к проживанию в Земле Завета. В письме, адресованном Фишелю Лапину, он отмечает, что тот «удостоился увидеть Святую Землю, которая остается красой мироздания даже в состоянии ее разрушения», и предостерегает его от нелестных отзывов о ее сегодняшнем состоянии и о ее жителях. Более того, он настаивает на том, чтобы по возвращении домой тот не рассказывал о положении в Земле Израиля и о ее населении «ни хорошего, ни плохого», за исключением информации, которую у него попросят ответственные за сбор пожертвований на нужды старого поселения. И через пятнадцать лет, в 1879 году, когда Фишель Лапин окончательно поселился в Земле Израиля, рав Исраэль Салантер писал ему: «Приятны мне ваши слова о том, что вы с любовью принимаете трудности и испытания на Святой Земле, ибо важность проживания в ней не оценить ни золотом, ни жемчугом».

И, тем не менее, безграничная любовь к Земле Завета и ощущение ее святости не мешала ему рассматривать все, что касалось Общины Израиля и каждого отдельного человека, с практической точки зрения.

Под влиянием рава Салантера таким же реалистичным подходом к материальному положению евреев отличались и его ученики. Когда в 1902 году вследствие еврейских погромов в России встал вопрос об эмиграции, некоторые «просвещенцы» начали активно пропагандировать массовый исход в другие страны. Некоторые из них обратились к министрам царского правительства с просьбой не препятствовать отъезду евреев. Те охотно согласились, ибо были рады таким образом избавиться от «нежелательного элемента» в России.

Верные своему народу общественные деятели усматривали в этом страшное бедствие, ибо перспектива переселить в столь далекую страну (Палестину) шесть миллионов российских евреев и обеспечить их там всем необходимым виделась им невозможной. Кроме того, безответственно развернутая маскилим агитация за эмиграцию из России подтверждала доводы ненавистников нашего народа, что евреи — «чуждый элемент» в их стране, что усложняло борьбу за равенство в гражданских правах и в судопроизводстве. Посланники рава Салантера рав Элиягу Левинзон, рав Зеев Коэн и другие встретились в Петербурге — столице Российской империи — с самыми влиятельными раввинами и общественными деятелями того времени во главе с равом Ицхаком Эльхананом Спектором и бароном Гинцбургом и выразили свое негативное отношение к идее массовой эмиграции. Они инициировали обращения к членам правительства, в которых подтверждали лояльность еврейского населения страны и призывали их не содействовать эмиграции, чрезвычайно опасной в те времена. Их деятельность во многом облегчила положение евреев в России.

Внимание нашего учителя было всецело сосредоточено на проблемах еврейской общины и во всем подкреплено его разумным и логичным советом. Его участие в жизни евреев распространилось на все страны рассеяния.

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ РАВВИНА

Для осуществления своих планов по духовному возрождению всего еврейского народа рав Исраэль Салантер счел необходимым получить обширные научные знания. Рав Йерахмиэль Беньямин в своей книге «Рав Исраэль Липкин из Саланта» пишет, что наш учитель изучал в Германии различные науки и часто обращался к нему с просьбами достать необходимые ему научные книги. Рав Салантер подолгу задерживался в Берлине в доме д-ра Штернгейма и проводил много времени в его богатой научной библиотеке. В результате о его учености стало известно как в еврейских, так и в нееврейских кругах Германии. Когда он шел по улицам Берлина, прохожие тепло приветствовали «философа из России», как его там прозвали, и задерживались, чтобы взглянуть на его лицо, озаренное сиянием мудрости. Раввина видели постоянно погруженным в размышления и ощущали истинное величие и святость его обычаев. Многие немецкие ученые и мыслители искали с ним встречи, чтобы обсудить различные вопросы методологии и этики, и были поражены последовательностью его логики и глубиной мышления.

Рав Салантер интересовался также медициной и юриспруденцией. В своем письме, адресованном раву д-ру Агерману, он просил приобрести для него в Берлине книги по логике, праву и медицине. Все эти знания учитель использовал для решения различных галахических вопросов и постижения тайны души, в чем видел основное предназначение человека. По всей видимости, он разделял мнение Виленского Гаона, который считал, что для глубокого понимания Б-жественного Учения необходимо овладеть знанием наук, поскольку Тора и мудрость прочно связаны воедино.

Нередко рав Исраэль проводил в библиотеках целые дни, изучая научные публикации для глубокого исследования различных галахических тем. Иногда для выяснения определенных вопросов у компетентных специалистов ему приходилось отправляться в далекие поездки. Однажды он разбирал сложный галахический вопрос, связанный с анатомией и гинекологией, и поскольку в Мемеле врачи не могли дать исчерпывающей консультации, учитель предпринял длительную поездку для встречи с д-ром Йеудой Агаронсоном, который прежде учился в ешиве и был большим знатоком Торы.

Старая синагога в Эссене, Германия. фото: Tuxyso via Wikimedia Commons (Tuxyso/ Wikimedia Commons / CC BY-SA 3.0) commons.wikimedia.org/wiki/File:Alte_Synagoge_Essen_2014.jpg

Рав Исраэль следил за периодикой на русском и немецком языках, чтобы быть в курсе происходящих в мире событий и владеть информацией по существенным для его деятельности вопросам. Для распространения мудрости Торы как в еврейских, так и в нееврейских кругах, он не пренебрегал использованием различных научных методов.

Раввин искал способы сделать Талмуд общедоступным знанием. Понимая, что причина несоблюдения еврейской традиции в невежестве, он стремился ввести изучение Талмуда во все слои общества и в первую очередь в среду студентов. Он верил, что преподавание Талмуда в доступной форме приведет к его повсеместному изучению во всех слоях еврейской Общины и благотворно повлияет на весь народ Израиля. Чтобы облегчить изучение Талмуда, на первом этапе рав Салантер решил составить арамейско-ивритский словарь. Он обратился за содействием к ученым-востоковедам в Берлине, однако его замысел не был осуществлен.

Тогда у рава Исраэля возник новый глобальный план — перевести Талмуд на простой и доступный иврит, добавив ясные разъяснения сложных тем, чтобы каждый мог его изучать даже без помощи учителя. Для этого, по его замыслу, сто раввинов должны были перевести по тридцать страниц Талмуда каждый. Однако по ряду причин и этот проект не был реализован. Тогда же раввин инициировал издание Талмуда в одном томе, чтобы, благодаря доступной цене, он попал в каждый еврейский дом. Эта задача оказалась выполнимой, и через несколько лет однотомник Талмуда увидел свет.

Рав Исраэль задался целью раскрыть красоту Торы и другим народам. Он пытался изыскать возможность перевести Талмуд на один из европейских языков и убедить правительство ввести его изучение в гимназиях и университетах. Рав Салантер понимал, что многие раввины будут против этой идеи, поскольку Тора — «Наследие Общины Яакова»[1] и запрещено раскрывать ее тайны народам мира. Однако он считал важным показать всему человечеству образовательную и аналитическую ценность Талмуда, предлагая обучать ему как классике древней культуры, польза и значимость которой не уступают латыни и греческому языку.

Идея введения Талмуда для изучения в нееврейских образовательных учреждениях имела целью оказать влияние не только на другие народы, но и на евреев, охваченных идеями «просвещения». Это могло бы повысить в их глазах ценность Талмуда и изменить их отношение к еврейской традиции. И, возможно, благодаря такому нововведению, многие из образованной еврейской молодежи приблизились бы к Торе и соблюдению заповедей. Однако из-за антисемитизма, царившего в те дни в высших кругах немецкого общества, этот проект не мог быть осуществлен.

Для того, чтобы молодое поколение не оставило соблюдение Торы, рав Исраэль считал необходимым издание доступной для понимания и содержательной литературы по еврейской традиции на языках стран рассеяния. Его встреча с равом д-ром Шимшоном Рефаэлем Гиршем из Франкфурта свидетельствует о том, сколько сил он приложил для осуществления этой идеи. Проживая в Берлине, рав Салантер встретился с равом Гиршем для обсуждения состояния еврейства в России. По его мнению, оказывать влияние на еврейскую молодежь в этой стране было возможно в первую очередь посредством содержательной литературы на русском языке. Однако он не представлял себе, какие конкретно действия предпринять в этом направлении, поскольку еврейские писатели, способные изложить на бумаге суть, глубину и красоту традиции, не владели в достаточной мере русским языком, а писатели, хорошо знавшие русский, были далеки от еврейства. Рав Гирш посоветовал перевести на русский язык книги по еврейской традиции, написанные и изданные на немецком. Это предложение заинтересовало рава Салантера, и он попросил у рава Гирша список книг, рекомендуемых им для перевода. Рав Гирш представил ему несколько книг, скромно умолчав о своих, но сопровождавший рава Исраэля рав д-р Нафтали Эгерман выразил мнение, что наиболее подходящей была бы книга Девятнадцать Писем. Рав Гирш ответил, что счел бы для себя за честь, если бы его труд был переведен на русский язык и принес пользу его братьям, проживающим в России.

В тот же вечер рав Исраэль попросил рава Эгермана прочесть книгу рава Гирша вместе с ним, поскольку тогда его владение немецким языком еще не было свободным. Чтение первого письма этой книги заняло у него весь вечер вплоть до полуночи. И так в течение нескольких недель рав Исраэль каждый вечер посвящал чтению книги Девятнадцать Писем, пока ее полностью не завершил. Наш учитель признал этот труд подходящим для воплощения его замысла. Более того, он пришел к выводу, что эта книга должна быть переведена не только на русский, но и на святой язык.

Рав Исраэль задался целью доказать, что знание светских наук не вступает в противоречие с соблюдением Торы. Обладая реалистичным мышлением, он понимал, что в это трудное время евреям, находящимся в изгнании, необходимо владеть языком страны проживания и иметь хотя бы базисные научные знания. Потребность в этом становилась все ощутимее, и рав Салантер пытался предупредить неизбежный конфликт между трепетом перед Небесами и высшим светским образованием. По-видимому, в этом у нашего учителя не было точного плана, и он пытался действовать различными способами, разыскивая подходящие пути. В Германии он поддерживал ортодоксальное движение «Тора и Дерех Эрец», сочетавшее трепетное соблюдение Торы с обучением в высших учебных заведениях и профессиональной деятельностью.

В целях распространения Торы во всех слоях общества, в том числе для привлечения детей из состоятельных семей, рав Исраэль Салантер порекомендовал раву Симхе Зисселю Зиву Бройде (Саба из Кельма) открыть в Кельме (Литва) и позднее в Грубине (Латвия) ешивы с углубленным изучением языков и общеобразовательных предметов по государственной программе. Наш учитель осознавал, что в России такое нововведение требует особой осторожности, ибо в нем таится большая духовная опасность. Только такой святой человек, как Саба из Кельма, гений в Торе, обладавший мудростью и талантом педагога, мог справиться с подобной задачей. Рав Исраэль спросил рава Симху Зисселя, понимает ли он, что, попав на такую зыбкую почву, эта идея в результате может привести к созданию «золотого тельца»? Получив утвердительный ответ и убедившись, что рав Симха Зиссель осознает всю рискованность данного замысла, учитель убедился, что может на него полностью положиться. И тем не менее, рав Исраэль избегал посещения ешивы в Грубине, чтобы не давать этой идее широкой легитимизации.

Известно, что своим великим ученикам рав Исраэль рекомендовал изучить русский язык, считая это актуальной необходимостью. Своего ученика рава Давида Тевеля по окончании им ешивы учитель напутствовал такими словами: «Я знаю, что вам предназначено быть раввином в народе Израиля, поэтому овладейте русским языком». То же он рекомендовал своим ученикам раву Ицхаку Блазеру и раву Нафтали Амстердаму, поскольку предвидел, что им придется служить раввинами в крупных городах России.

В то же время рав Исраэль Салантер не сомневался в том, что невозможно воспитать учеников мудрецами Торы, если они будут параллельно заниматься наукой. Это было причиной его негативного отношения к «раввинскому училищу» в Вильне и планов открытия в 1882 году подобного учебного заведения в Петербурге. По этому вопросу рав Исраэль Салантер занимал бескомпромиссную позицию. Даже раввинский семинар в Берлине, основанный близким к раву Исраэлю Салантеру равом д-ром Азриэлем Гильдесгеймером, и имевший целью наставлять евреев в вере и трепете, не получил его поддержки. Известен случай, когда наш учитель отказал в рекомендательном письме для поступления в это учебное заведение внуку своего близкого знакомого из Мемеля рава Шмуэля Беньямина. Рав Исраэль Салантер написал ему: «Уважаемый, вы обращались ко мне уже дважды, однако я ни в коем случае не могу рекомендовать обучение в этом семинаре». Свое мнение он также раскрыл в письме раву д-ру Азриэлю Гильдесгеймеру, отмечая свое удовлетворение состоянием еврейства в России, где немало великих мудрецов Торы и трепета и нет потребности в учебных заведениях, подобных раввинским семинарам Германии.

Рав Исраэль усматривал опасность в том, что, увлекшись академической учебой, евреи оставят изучение Торы, отдалятся от веры и придут к ассимиляции. Свое беспокойство он публично выразил в связи с событиями, связанными с его собственным сыном д-ром Йом Товом Липманом Липкиным.

Одаренный гениальными способностями, Йом Тов Липман под влиянием духа «просвещения» в пятнадцатилетнем возрасте покинул дом своего отца. Он изучал механику и философию в университетах Кенигсберга и Вены, закончил их с отличием и получил докторскую степень. Затем он переехал в Петербург, где стал профессором в университете. Д-р Липкин изобрел механизм, преобразующий прямолинейное движение во вращательное, решив задачу, над которой бились величайшие ученые и инженеры того времени. В научной среде этот прибор получил название «Механизм Липкина». Д-р Йом Тов Липман Липкин снискал мировую славу, и один из выдающихся английских математиков поздравил Петербургский университет, отметив, что у этого учебного заведения есть причина для гордости, — ведь имя одного из его профессоров сохранится в поколениях, и его изобретения принесут большую пользу человечеству. Д-р Липкин, при всей своей образованности и известности, оставался верным Б-гу и Завету своего народа и отличался трепетным соблюдением заповедей и возвышенными духовными качествами.

Однако несмотря на это, рав Исраэль безмерно сожалел о том, что его сын оставил глубокое изучение Торы, способности к которому проявлял с раннего детства. Выдающиеся научные достижения д-ра Липкина не радовали отца, который никогда не поддерживал его в этом и делал все возможное, чтобы вернуть сына в мир Торы. В 1865 году газета Амагид опубликовала редакторскую статью о том, что Йом Тов Липман — сын рава Исраэля Салантера — приехал в Кенигсберг для обучения в университете «в заслугу праведного отца, который не воспрепятствовал своему сыну учиться в университете, дабы научное знание сочеталось с Торой во славу его народа». На это рав Исраэль направил в редакцию газеты опровержение, в котором отметил: «Поскольку истина является основой моей жизни, я считаю себя обязанным публично заявить, что не испытываю гордости от научных достижений моего сына, как утверждалось в газете, а наоборот, ощущаю горькое разочарование и сердечную боль из-за избранного им пути и прошу каждого, кто относится ко мне с уважением и обладает влиянием на моего сына, помочь ему вернуться на путь истины…»

И все же между воззрениями рава Салантера и его деятельностью по распространению еврейской традиции в академических кругах нет никакого противоречия. Он изыскивал любые возможности для введения изучения Торы в университетской среде и оказания духовного влияния на еврейских студентов. Раввин использовал все средства для того, чтобы его сын не отдалился от Торы. Он посещал его в Петербурге, где взял с него три обещания: соблюдать шаббат, кашрут и не сбривать бороду. Рав Исраэль говорил, что, будь его воля, он бы переоделся женщиной, чтобы работать на кухне ресторана, в котором питается его сын, и следить за тщательным соблюдением там законов кашрута. В письмах, обращенных к его ученику раву Ицхаку Блазеру, служившему тогда раввином в Петербурге, он просил оказать поддержку его сыну. В результате д-р Липкин остался верен еврейской традиции.

Точно так же рав Исраэль относился к своему внуку Роберту Адлеру (сыну его сына рава Шмуэля Адлера из Ковно), который против его воли отправился в Германию для обучения в университете. Рав Салантер использовал все возможные средства и связи, чтобы его внуку было разрешено не писать по субботам, и он мог избежать употребления некашерной пищи. Когда же строгое соблюдение всех законов кашрута для него оказалось невозможным, рав Исраэль обеспечивал его кашерным мясом, чтобы тот хотя бы не ел падаль.

С такой же заботой и вниманием рав Салантер относился и к другим евреям, нарушающим Тору, стараясь помочь им избежать греха, насколько это было возможно. Однажды, находясь в гостинице, он заметил молодого человека, занимавшегося письменными расчетами в шаббат. Несмотря на свой ужас, вызванный осквернением святой субботы, рав Исраэль сдержался и ничего ему не сказал. В течение дня он выяснил, что тот работает агентом в торговой фирме и ему вменялось в обязанность составлять ежедневный отчет, включая шаббат. Рав Исраэль долго беседовал с молодым человеком, пытаясь убедить его оставить эту должность, но, когда понял, что это ему не удастся, то уговорил юношу свести письмо в субботу к минимуму. На исходе шаббата они сидели допоздна, и рав Салантер помог ему составить оптимальный шаблон для кратчайшего субботнего отчета, чтобы уменьшить нарушение шаббата насколько это только возможно.

Подобным образом раввин поступал и в Кенигсберге. Когда он понял, что ему не удастся убедить местных торговцев закрывать свои лавки по субботам, то договорился с ними, чтобы ключи от магазинов они хранили поблизости, а не выносили из своих домов, уменьшая тем самым нарушение запрета на перенос предметов в шаббат в общественном владении.

Так рав Исраэль поступал по отношению к каждому еврею в отдельности и ко всей Общине в целом, пытаясь упрочить соблюдение Торы во всех уголках еврейского мира и в каждой еврейской душе, ревностно оберегая то, что еще было возможно спасти в период начала духовного падения еврейского народа.

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ РАВВИНА

В последние годы своей жизни рав Исраэль страдал от сильной головной боли. Врачи предписали ему различные лекарства и рекомендовали пребывание на морском воздухе, поэтому он проводил лето в Паланге — небольшом городке Литвы, расположенном у границы с Германией (Восточной Пруссией). Ему приходилось соблюдать особую диету и следовать строгому распорядку дня.

Рав Исраэль строго следовал предписаниям врачей, поскольку сказано: «И берегите очень души свои…»[2], что однако не мешало ему продолжать напряженную духовную и общественную деятельность. Его уроки стали еще ярче и притягательнее, и, проводя их, он настолько переполнялся чувствами, что порой был вынужден на несколько мгновений прерываться. Рав Салантер закрывал лицо руками, погружался в раздумья и, лишь успокоившись, мог продолжать дальше. Иногда переживания нашего учителя были столь сильны, что ему приходилось завершать свои выступления и спускаться с бимы. Тем не менее, он все больше участвовал в жизни Общины. Источник его неиссякаемой энергии был полон, и раввин не знал ни покоя, ни отдыха, посвящая всего себя народу Израиля.

В 1900 году в возрасте семидесяти лет, несмотря на преклонные годы и болезнь, наш учитель приступил к реализации своих последних планов, связанных с переездом в Париж и сопряженных с многочисленными трудностями и неудобствами. К тому времени во Франции соблюдение евреями заповедей Торы страшно пошатнулось. В стране, из которой свободомыслие распространилось по всему миру, евреи почти полностью ассимилировались, оставив свои национальные ценности. В то время началась еврейская эмиграция в Париж из Восточной Европы — России, Польши и других стран. Рав Исраэль опасался, что под влиянием французских евреев новоприбывшие переймут их образ жизни. Он оставил Германию и переехал в Париж, чтобы сплотить эмигрантов и вести их путями Торы.

Своей главной задачей рав Исраэль Салантер считал поиски авторитетного раввина, который бы поселился во Франции и управлял делами общины согласно Закону Торы и имел большое духовное влияние на ее членов. В Париже наш учитель перенес немало трудностей. Как известно, он никогда и ни от кого не принимал помощи, за исключением поддержки рава Элиягу Левинзона из Кретинги. Но и ее рав Исраэль с течением времени сократил до минимума. Жизнь в Париже была очень дорога, и получаемых средств с трудом хватало даже на самое необходимое. Наш учитель проживал в тесной комнатке и во всем себя ограничивал. Он отказался от мяса и многих других продуктов из соображений кашрута и диеты, которую был вынужден соблюдать в связи с ухудшением здоровья. В одном из писем семье он упоминал о начавшейся болезни глаз. Но ничто не могло помешать раввину в его служении еврейской Общине.

Фасад Большой синагоги Парижа (Grande Synagogue de la Victoire). Фото: author FLLL, via Wikimedia Commons commons.wikimedia.org/wiki/File:Grande_Synagogue_de_la_Victoire.JPG

Рав Салантер прожил в Париже два года и многое сделал для евреев этого города. Еврейская община, возглавляемая раввином Цадоком Акоэном, Михаэлем Эрлингером и профессором Деринбургом, относилась к нему с большим почтением. Тогда в Париж из Берлина переехал д-р Штернгейм, который во всем содействовал нашему учителю. После продолжительных усилий раву Салантеру удалось примирить многие конфликтующие между собой группы евреев — выходцев из разных стран, и объединить их в одну организованную общину. Он во многом изменил еврейскую жизнь в городе: привез из России резника — рава Файвела Гольцберга, богобоязненного и знающего еврея, возложившего на себя заботу о всех вопросах кашрута; основал еврейскую молочную ферму и обеспечил доставку молока в еврейские дома; построил микву; организовал уроки изучения Торы и Мусара для взрослых и образовательные учреждения для детей, а также воплотил в жизнь многие другие замыслы.

Как и прежде рав Салантер в первую очередь уделял внимание еврейской молодежи, сделав для них доступным изучение Торы в духе Мусара. Один из студентов университета, выходец из Гольдингена (Латвия), писал своим родным: «Под влиянием возвышенного духа рава Исраэля мы теперь не стесняемся ходить по улицам Парижа с томами Талмуда в руках».

В 1902 году Раву Салантеру удалось, наконец, привезти в парижскую общину раввина. Им стал его ученик рав Йеошуа Гешель Левин из Вильны, который продолжил гигантскую духовную работу, начатую его учителем.

Кроме заботы о духовном состоянии еврейских эмигрантов рав Исраэль многое сделал для облегчения их материального положения. В то время в Париже жила известная своей благотворительностью баронесса Гинцбург, содействие которой позволило учителю изменить судьбу многих евреев. Госпожа Гинцбург относилась к раву Салантеру с большим уважением и способствовала осуществлению всех его начинаний. Однажды она попросила раввина почтить ее личным визитом, и рав Исраэль счел очень важным выполнить ее просьбу. Эта встреча укрепила их сотрудничество, что принесло большую пользу общине. Баронесса пожелала оказать милость и лично раву Исраэлю, прислав к нему на следующий день своего портного для снятия мерки и пошива ему дорогого костюма. Но, верный своим принципам, наш учитель вежливо отказался от подарка.

Некоторые общественные деятели очень сожалели о том, что в столь тяжелые времена рав Салантер оставил своих братьев, проживавших в России, и сосредоточил свою деятельность на других странах. Они сокрушались, что «в его сердце не осталось места для российских евреев, и он посвящает всего себя заботе о других». Некто даже составил целый список задач, «которые необходимо осуществить раву Салантеру для блага своего народа в России, поскольку этого не сможет сделать никто другой».

Однако они не знали, что, даже находясь в Париже, учитель беспрестанно заботился о евреях России. Он встречался со многими известными и влиятельными в Европе людьми для обсуждения с ними насущных вопросов и делал все необходимое для поддержки своих братьев. С помощью некоторых религиозных и политических деятелей он инициировал международные конференции, призванные привлечь внимание европейской общественности к еврейским погромам и антиеврейским декретам царя, принятым в России в 1881-1882 годах. Его ближайшие ученики рав Эльханан Элиэзер Гроденский, рав Элиягу Левинзон, а также раввин Ковно рав Ицхак Эльханан Спектор и некоторые другие раввины поддерживали связь с влиятельными еврейскими деятелями во всем мире, чтобы сформировать общественное мнение и побудить европейские правительства к протесту российским властям из-за их жестокого отношения к еврейскому населению. Они принесли миру правду о зверствах при еврейских погромах, установили контакты с лордом Ротшильдом, д-ром Ашером и равом Адлером в Лондоне, благодаря влиянию которых в Англии состоялись важные встречи с участием лордов, аристократов, министров, профессоров и писателей. Результатом этой деятельности стал, в частности, меморандум мэра Лондона, направленный царю Александру. При помощи раввина Копенгагена д-ра Вульфа рав Салантер заручился поддержкой короля Дании и его брата — родственников российского царя Александра. Благодаря деятельности рава Исраэля и его единомышленников, во Франции, Америке и в других странах проходили многолюдные митинги в поддержку российских евреев, что способствовало существенному улучшению их положения. Были собраны значительные суммы денег для оказания помощи еврейским эмигрантам, покинувшим Россию. У истоков всех этих процессов стоял рав Исраэль Салантер.

По всей видимости, и в Париже наш учитель пытался найти ученых, которые помогли бы ему осуществить перевод Талмуда на французский язык и добиться введения его в качестве академического предмета для изучения в университетах. Но его снова ожидало разочарование. К тому времени некий д-р Рабинович уже перевел на французский язык пять трактатов Талмуда (Бава Кама, Бава Меция, Бава Батра, Сангедрин и Хулин), однако эта «работа» преследовала совершенно противоположную задачу — критику Писания.

В 1882 году с равом Исраэлем произошли два случая, в которых он усмотрел для себя ясное указание свыше оставить Париж. Однажды, когда он находился в одиночестве в Доме Учения и был глубоко погружен в изучение Торы, на него напал душевнобольной еврей, который оскорблял и унижал раввина, требовал от него немедленно привести Машиаха и угрожал ему, в противном случае, смертельной расправой. Когда рав Исраэль оторвался от своих глубоких размышлений и с удивлением на него взглянул, тот пришел в ярость и выбежал из Дома Учения за палкой. Учитель успел запереть за ним дверь и таким образом спасся от несчастья.

Второй раз раву Салантеру угрожала смертельная опасность, когда в потемках, выходя из квартиры д-ра Штернгейма, он поскользнулся и упал с лестницы, получив сильные ушибы. Когда раввину помогли подняться на ноги, в нем едва теплилась жизнь, однако несколько дней спустя он полностью оправился от полученных травм.

Рав Исраэль был уверен, что является «посланцем мицвы» и с ним не может произойти несчастья. Так он рассказывал об этом одному из своих величайших учеников раву Ицхаку Блазеру (рав Ицеле Петербургер): «Мой дух тогда не пошатнулся в моей груди, и я не испытал страха: ведь в моей жизни в Париже не было и тени личных интересов, а только намерение исполнить волю благословенного Б-га, а значит, пребывание в этом городе никак не могло причинить мне вред!» И тем не менее наш учитель принял твердое решение покинуть Париж. Несколько дней спустя он собрал свой скромный багаж и отправился в путь. На вопрос близких о причине его внезапного отъезда, раввин ответил, что не хочет умирать в Париже, ибо сердце подсказывало нашему учителю, что его дни в этом мире приближаются к закату.

В то время рав Меир Малбим оставил должность раввина Кенигсберга, и раву Салантеру предложили возглавить общину этого города. Проведя в Кенигсберге непродолжительное время, рав Исраэль отправился с коротким визитом в Россию.

Он навестил своих сыновей, дочерей, родственников и близких учеников в Ковно, Вильне, Минске и других городах. В Вильне он особенно интересовался рукописями Виленского Гаона, хранившимися в синагоге Агра. Рав Исраэль предпочитал путешествовать инкогнито, не привлекая к себе внимания, но жителям большинства городов и местечек становилось известно о его приезде, и потоки людей устремлялись встретить его с почетом и уважением. Не обошлось и без курьезов: на одной железнодорожной станции попутчик, не узнавший рава Салантера, попросил его присмотреть за вещами, пока сам он отлучится по своим делам. В это время, узнав, что в поезде едет рав Исраэль Салантер, на станции собралось множество местных жителей, чтобы приветствовать великого раввина, но учитель не мог к ним выйти из-за оставленного ему на хранение чемодана.

Во многих местах его просили выступить, и синагоги не вмещали всех желающих услышать слово его мудрости. В Ковно на встречу с учителем собрались все его ученики, и он выступил перед ними, вдохновляя их трепетом перед Небесами. Он также посетил все Дома Учения Мусара этого города, дабы наделить их духом жизни.

Нам неизвестна конкретная цель поездки рава Салантера в Россию, но мы достоверно знаем об одном общественном деле, за которое он взялся всеми своими силами и не знал покоя вплоть до его успешного завершения. В то время молодой барон Давид Гинцбург обратился к властям с инициативой открыть в Петербурге раввинский семинар, подобный двум «раввинским училищам», уже закрытым к тому времени. Об этом стало известно раву Исраэлю, и он был сильно обеспокоен, что это учебное заведение приведет к тем же печальным последствиям, что и аналогичные ему в Вильне и Житомире. Еще находясь в Париже, рав Исраэль пытался убедить барона Гинцбурга отказаться от этой идеи, но не добился в этом результата.

Большая хоральная синагога Санкт-Петербурга. Фото Михаила Френкеля

Рав Салантер рассматривал два варианта действий. Первый — направить властям страны петицию о том, что еврейская Община не одобряет открытие такого семинара, и тем самым бросить вызов барону и его влиятельным сторонникам. Второй — обратиться к самому барону и попытаться разъяснить ему степень его ответственности и страшные последствия для единства и целостности еврейства, которые повлечет за собой открытие такого учебного заведения. Поскольку барон и его сторонники обладали реальной властью в еврейской Общине и влиянием в правительственных кругах, напряженные отношения с ними могли принести значительный вред. Рав Исраэль пришел к выводу, что необходимо предпочесть второй вариант действий и сохранить мир. Он призвал всех влиятельных раввинов и еврейские общины отправить барону Гинцбургу почтительные и вежливые письма с просьбой отказаться от этого замысла.

Рав Исраэль пригласил рава Якова Лифшица — секретаря и поверенного раввина Ковно рава Ицхака Эльханана Спектора — и попросил его убедить рава Эльханана первым написать такое письмо, чтобы другие раввины последовали его примеру.

Рав Салантер не ограничивался только организацией обращений к барону Гинцбургу с неодобрением его проекта. Он хотел, чтобы тот сам осознал его ошибочность. Для этого он обратился к раву Лифшицу с просьбой издать небольшую книгу, подробно освещающую данный вопрос. Рав Салантер объяснял: «Мудрый человек, упрекая любимого сына за совершенный им проступок, объясняет ему причину своего недовольства и степень его нарушения, дабы тот понял, что его наказывают не из злобы и жестокости, а в соответствии с тяжестью его греха. Благодаря этому в будущем он сможет избежать подобных ошибок. Так же поступает и правительство, наказывая преступников и бунтовщиков. Оно публикует обвинительные заключения, в которых указывает причину наказания, чтобы народ признал его справедливость…» Поэтому письма о несогласии с планами барона должны быть подкреплены разъяснениями его ошибки.

Рав Яков Лифшиц откликнулся на просьбу рава Салантера и собрал статьи рава Ицхака Айзика Рабиновича и написанное им самим для журнала Леванон, чтобы издать их отдельной книгой. Рав Салантер добавил свои замечания на эту тему и взял на себя все расходы по выходу в свет этого издания.

После недолгого пребывания в Ковно Рав Исраэль провел Дни Трепета в Мемеле и вернулся в Кенигсберг. Оттуда он еженедельно писал раву Ицхаку Эльханану, стараясь ускорить реализацию своего плана. Его тревожила мысль, правильно ли он поступил, избрав мирный путь действий, не окажется ли потом слишком поздно что-либо изменить. Он советовался с другими раввинами и общественными деятелями, стоит ли послать в Петербург к барону делегацию раввинов в надежде повлиять на его решение.

Последовательная деятельность рава Исраэля дала ожидаемые результаты. Рав Ицхак Эльханан Спектор отправил барону Гинцбургу послание с разъяснением позиции раввинов России. За ним последовали многие влиятельные раввины и уважаемые руководители общин, которые послали барону письма с вежливым, но твердым объяснением ошибочности его замысла. Барон не дал им ответа, но от его окружения пришла весть, что он отказался от осуществления данной идеи.

Однако такой благополучный исход не успокоил рава Исраэля. Он подозревал, что барон временно отменил свой план исключительно под давлением мудрецов Торы и в любой момент может к нему вернуться. Поэтому он настаивал на выполнении равом Лифшицем своего обещания подготовить книгу, разъясняющую мнение раввинов России. Это издание под названием «Слова мира и истины» получило большой резонанс и оказало серьезное влияние на все круги еврейской Общины. Таким образом рав Исраэль Салантер смог мудро предотвратить серьезную опасность, не допустив споров и конфликтов и сохранив единство еврейской Общины, что было столь необходимо в условиях, сложившихся к тому времени в России.

С начала 1903 года наш учитель жил в Кенигсберге и возглавлял общину этого города. Там началась его предсмертная болезнь, и 25 Швата 1903 года закатилось великое светило, освещавшее своей мудростью Дом Израиля в течение более пятидесяти лет.

Кончина великого раввина потрясла евреев во всех странах рассеяния. На его похороны съехались многие известные раввины и среди них: рав Ицхак Блазер, который успел приехать из Ковно; рав д-р Азриэль Гильдесгеймер из Берлина; рав д-р Бамбергер; рав д-р Гринфельд и многие другие. Безутешные ученики проводили в последний путь своего учителя, оплакивая поколение, потерявшее своего лидера и вдохновителя.

Везде, во всех странах рассеяния от Ковно до Парижа и от Берлина до Иерусалима, состоялись траурные собрания, в которых во главе с великими раввинами приняли участие многие евреи. Вся еврейская пресса писала о величии рава Исраэля, «который был ниспослан свыше для спасения народа Израиля, являясь примером для своего поколения». Его учениками и последователями были изданы несколько книг, посвященных его памяти.

Кроме умершего еще при его жизни сына д-ра Йом Това Липмана, рав Салантер оставил после себя троих сыновей и двух дочерей. Двое его сыновей были выдающимися мудрецами Торы. Один из них — рав Арье Лейб Гуревич — был раввином в Хорошеце, Янове и Березине. Он написал книгу Хаей Арье — комментарий на Шульхан Арух, и многие его открытия в Торе были изданы его тестем равом Рефаэлем Йом Товом Липманом из Белостока в книге Онег Йом Тов. Рав Исраэль называл его «мой праведный сын». Он унаследовал от своего отца возвышенные духовные качества и трепетное отношение к ближнему. Во вступлении, написанном известной своей образованностью и знанием Торы женой рава Арье Лейба Гуревича, к его книге Хаей Арье, изданной после его смерти, сказано следующее: «Он в скромности следовал путями Творца, преисполненный ни с чем не сравнимым трепетом перед Небесами; предельно избегал гнева и гордыни; был скромен все дни своей жизни; подчинял свои желания нуждам ближнего; замыкал свои уста, чтобы не произнести пустого слова; отдалялся от злословия; сторонился славы, обретаемой унижением ближнего, и держался от нее на расстоянии выпущенной стрелы». Привычны были в его устах слова Талмуда: «“Возлюби ближнего, как самого себя…”[3] — это важный принцип Торы»[4].

Второй сын нашего учителя — рав Ицхак Липкин — был раввином в Янове, Крозе и Прошнице. В конце жизни он переехал в Иерусалим, где и покинул этот мир. Он был гением, глубоко изучившим Талмуд и труды Первых и Последних комментаторов, знал наизусть все четыре части Шульхан Аруха и был одним из великих в своем поколении. Рав Салантер называл его «мой мудрый сын». Рав Ицхак Липкин унаследовал от своего отца истинный трепет перед Небесами и удивительную скромность. Будучи выдающимся оратором, он разъезжал по еврейским общинам России и открывал уроки изучения Талмуда. Ему удалось основать около сорока Домов Учения в различных городах и местечках. Рав Ицхак владел многими языками, обладал обширными знаниями в науке и оставил после себя многочисленные исследовательские рукописи, частично опубликованные в книге Хут Амешулаш, где собраны открытия в Торе раввинов трех поколений: рава Зеева Вульфа Липкина — автора Агаот Бен Арье, его сына — рава Исраэля Липкина (Салантера) и внука — рава Ицхака Липкина. Он всем сердцем любил Землю Израиля и оставил в наследство жителям старого поселения в Иерусалиме все свои труды и рукописи.

Третий сын нашего учителя, рав Шмуэль Адлер, был известным предпринимателем. Он тоже обладал выдающимися способностями, но не посвятил всю свою жизнь глубокому изучению Торы. Две дочери рава Салантера вышли замуж за известных раввинов. Одна из них — г-жа Малка Инда — стала женой рава Элиягу Элиезера Гроденского — судьи раввинского суда Виьны, а другая — Ода Либа вышла замуж за раввина Аарона Сидерского из Гродно. Среди многочисленных потомков рава Исраэля Салантера — выдающиеся мудрецы Торы и Мусара, известные в различных областях и великие в народе Израиля.

На надгробии могилы рава Исраэля Салантера в Кенигсберге (Калининград) были выгравированы слова, свидетельствующие о его величии в Торе, трепете перед Небесами и неутомимой деятельности, посвященной духовному возвышению народа Израиля в России, Германии и Франции.

После аннексии СССР Восточной Пруссии кладбище еврейской общины Кенигсберга было полностью снесено с лица земли, и на его месте был разбит парк. Потомкам рава Салантера удалось обнаружить старые записи, планы и карты еврейского кладбища Кенигсберга, благодаря чему оказалось возможным приблизительно определить место его захоронения, где в 2002 году был поставлен памятник, который вскоре разрушили вандалы, осквернившие могилу великого раввина, еврейское кладбище и вековую память еврейской общины этого города. Могильная плита над гробницей рава Исраэля Салантера остается разрушенной до сего дня.

[1] Дварим 33:4.

[2] Дварим 4:15.

[3] Ваикра 19:18.

[4] Мидраш Раба, Берешит, гл. 24.