АВАК ЛАШОН АРА III

Прошу прощения у читателей за длительное отсутствие.  Немного выше встала проблема денег, которая отнимала время, а потом у детей каникулы и так далеее.  Я буду стараться писать посты чаще и в качестве компенсации могу пообещать, что следующая тема будет, по крайней мере как мне кажется, интересная.  А на этой статье мы закончим обсуждение авак лашон ара.

Итак в прошлый раз мы обсуждали следующий вариант авак лашон а-ра (второстепенной составляющей запрета злословия), о котором идет речь в Талмуде:

Учил рав Дими, брат рава Сафры: никогда не следует человеку отзываться хорошо о своем товарище, поскольку из хорошего выйдет плохое.

И на сразу возникающий вопрос — неужели нельзя людей хвалить? — ришоним (ранние комментаторы) дали несколько ответов (см. предыдущую статью).

Один из ответов предложил Рабейну Йона: хвалить можно не прилюдно. Публично же хвалить человека можно, только если мы знаем, что среди слушателей нет его врагов и завистников. Также можно хвалить того, у кого есть устойчивая репутация (ухзак) достойного человека (адам кашер). В этом случае тот, кто попытается очернить его, только сам себя запятнает.

Хафец Хаим (Законы о злословии 9, 2) поясняет, что там, где собирается множество народа, обычно найдутся «более правые» или «более левые», или просто завистники (майминим, масмилим, мекан-им), поэтому, если будут обсуждать или хвалить человека, известного присутствующим, высока вероятность спровоцировать лашон а-ра.

Как всегда, проиллюстрируем примером из жизни обитателей города Н-ска:

В Н-ске несколько месяцев назад прошли выборы мэра. Закончилась утомительная избирательная кампания, страсти улеглись. Новый мэр великодушно пообещал быть мэром всех жителей города, а через пару дней заверил своих сторонников, что не подведет их и радикально изменит город в лучшую сторону. Русская синагога города Н-ска формировалась по этническому признаку, а не по политическому, поэтому в ней есть и те, кто поддерживал нового мэра, и те, кто резко выступал против него.

И вот однажды утром Боря Коган, выходя из синагоги, замечает какое-то строительное оживление на пустыре напротив. «Что тут происходит?» — спрашивает он Гольдштейна. Боря за местной жизнью не очень следил, бизнес его был, в основном, в России, поэтому, хотя тело и душа его находилось преимущественно в Израиле, голова его, в плане политики, в основном пребывала там же, где и бизнес.

— Да вот, видишь: новый мэр, — ответил Гольдштейн.

— А что? — спросил Коган.

— Обещал озеленение города, кроме всего прочего, вот и строит тут на пустыре парк и детскую площадку.

— Хорошо, — обрадовался Боря. — Теперь я смогу детей в субботу в парк выпускать, пока в синагоге молюсь. А так у меня все время уходит на то, чтобы за ними бегать и на них шикать.

В субботу после Кидуша Боря рассказывает публике, какая будет замечательная жизнь с новым парком и какой молодец мэр, который занимается вплотную проблемами города. И тут неожиданно для Бори (который еще не учил книгу Хафец Хаима) раздаются бурные возражения:

— О чем ты говоришь! — возмущается Хасидашвили, активно поддерживавший противника нынешнего мэра. — Этот проходимец ничего хорошего ни для кого не сделает!

Дальше Хасидашвили прибегает к арсеналу обвинений, накопленному за избирательную кампанию, и рисует мэра самыми темными красками.

Неожиданно для Бори к Хасидашвили присоединяется Гольдштейн. Гольдштейн мэра поддерживал и считал, что только он сможет обеспечить правильное развитие города. И, тем не менее...

— Глупостью он занимается! — злится Гольдштейн. — Он же обещал построить торговые центры, привлечь Хай-тек, повысить наш социоэкономический рейтинг, чтобы были хорошие работы в городе. Парк это хорошо, но не с этого надо начинать. Это так, главное экономику поднимать.

Боря смущенно смотрит на лучшего друга Рабиновича, ища поддержки. Он-то поддерживал мэра. Но Рабинович Борю подводит.

— Не нравится мне этот мэр, — говорит Рабинович. — Говорил много, а делает пока мало.

Странное поведение Рабиновича объясняется просто. Во время кампании Рабинович бойко агитировал за мэра и надеялся, что в случае победы его назначат ответственным за связи с русскоязычной общиной. Но вместо него мэр взял другого, поэтому Рабинович испытывал явное чувство зависти к новому помощнику мэра и подспудно недолюбливал самого мэра.

И тут Борю неожиданно поддержал дядя Миша Кукушкинд. Одним из важнейших принципов, на которых дядя Миша основывал свою политическую позицию, была позиция Гольдштейна. Для дяди Миши было аксиомой, что то, что поддерживает Гольдштейн, скорее всего, является плохим. Поэтому тут дядя Миша, который во время предвыборный кампании был против мэра, потому что за него был Гольдштейн, увидев, что Гольдштейн мэра критикует, неожиданно для всех его (мэра) поддержал.

— Я призываю вас всех к объективности! — с неким пафосом провозгласил дядя Миша. — Вы все знаете, что я на выборах был против мэра. Но нужно признать, что разбить парк, да еще напротив нашей синагоги — это правильный поступок!

Все это, за исключением слов дяди Миши, — лашон а-ра. Я так говорю, поскольку иногда можно обсуждать политику, не скатываясь до лашон а-ра, но это непросто и требует знания законов (галахот) о лашон а-ра и тренировки, а у наших героев, увы, ни того, ни другого не было. А поток лашон а-ра был вызван неосторожностью Бори, похвалившего человека в присутствие большого количества людей, среди которых оказались и противники справа (Хасидашвили), и противники слева (Гольдштейн), и просто личные недоброжелатели (Рабинович).

Итак, хвалить кого-то прилюдно — нельзя. Но из этого правила есть два исключения.

Первое, о котором говорит Хафец Хаим (примечание к Законам о злословии 9, 2): хвалить (правда, не чрезмерно, см. предыдущую статью) можно человека, которого присутствующие не знают. Например, если бы Боря, вместо того, чтобы хвалить мэра за правильную политику, похвалил бы при всех своего партнера по бизнесу в России, которого в Н-ске никто не знал, проблемы бы не было.

Второе исключение, о котором говорит Рабейну Йона, — то, которое мы указали вначале:

Также можно хвалить того, у кого есть устойчивая репутация (ухзак) достойного человека (адам кашер). В этом случае тот, кто попытается очернить его, только сам себя запятнает.

И еще один пример из жизни город Н-ска.

На сеуда шлишит (третьей субботней трапезе), или шалош-сеудос, как это называл Старый Рав русской синагоги города Н-ска, речь зашла о нем, Старом Раве. Рабинович описывал Боре Когану и Мише из Москвы, которые Старого Рава не застали, какой это был человек.

«Настоящий праведник, — говорил Рабинович. — Прям такой, о каких книжки пишут. Он и с людьми учился, и больных навещал, и даже в тюрьмы ездил ко всяким заблудшим душам, а потом их к себе на Седер приглашал. Для каждого у него было доброе слово».

Гольдштейн, сидящий рядом, это выслушивает нехотя. Дело в том, что Старый Рав, хоть и был праведником из книжки, умел, когда надо, и критиковать по делу, иногда даже резко. Гольдштейну от Старого Рава пару раз досталось. Один раз — за то, что пытался фиктивно продать свой магазин в субботу, чтобы держать его открытым. А другой раз — когда Гольдштейн был в процессе перехода от жены номер один к жене номер два. Но что делать? Гольдштейн молчал, наученный горьким опытом. Пару лет назад в аналогичной ситуации Гольдштейн подверг праведность Старого Рава сомнению, но кончилось для него это плохо. Горячего Хасидашвили Рабинович и Паша-Пинхас буквально еле удержали от рукоприкладства, дядя Миша язвительно ему напомнил, что поедающим раков не следует сомневаться в чужой праведности, а программисты Влад и Саша, используя профессионально приобретенные логические навыки, проанализировали его возражения и нашли их несостоятельными. Гольдштейн тогда так опозорился, что почти полгода не ходил в синагогу. И вот сейчас Голдьштейн молчал, вспоминая разъяренное лицо Хасидашвили, который от волнения кричал с усиленным грузинским акцентом  «Я тебе слaмаю спин! На праведника гавариш? Mалчи, как ты пасмел!»

И, наконец, последний, несколько неожиданный пример авак лашон а-ра, связанный с похвалой, который приводит Хафец Хаим (Законы о злословии 9, Беэр Маим Хаим 7). Хафец Хаим пишет, что следует избегать даже собрания людей, обсуждающих прекрасные качества выдающихся мудрецов (гдолей а-дор), поскольку практически невозможно избежать лашон а-ра даже в таком разговоре. А лашон а-ра о таких людях гораздо хуже, чем лашон а-ра об обычном еврее, поскольку Б-г по-особому оберегает их достоинство.

Теги: Мусар, Хафец Хаим, алаха, лашон-ара