История ассимилированной еврейской девочки, которая в рождество впервые ощутила себя еврейкой
В ночном воздухе плавал терпкий хвойный запах, так пахнут декабрьские вечера… Мне было тринадцать лет. В то Рождество меня пригласила к себе Кристина, моя лучшая школьная подруга. Кристина была из католической семьи выходцев из Польши. Мы часто бывали друг у друга в гостях, но в обычные дни, не на праздники. Впервые меня пригласили на Рождество. Мои родители не возражали. Вряд ли они всерьез задумывались об этом. Они были открытыми, добрыми ассимилированными евреями и с одобрением относились ко всем моим друзьям — евреям и неевреям.
Весь вечер мы веселились, ели сладости, пили горячий пунш и открывали нарядно упакованные подарки, разложенные под елкой. Я не участвовала в семейном обмене подарками, но и мне передалось праздничное настроение вечера, в доме Кристины я была желанным гостем, и ее семья принимала меня очень радушно. Вся семья, кроме бабушки. Это была строгая женщина с аккуратно уложенными седыми волосами и прямой спиной. Весь вечер она игнорировала мои робкие приветливые взгляды. Я была ранимым ребенком, всегда старавшимся всем угодить, холодное отношение с ее стороны меня задело, но, поддавшись всеобщему веселью, я не придала этому особого значения. Было приятно, что в доме Кристины меня считают своей, и я наслаждалась праздником.
Распевая рождественские песни, которые я столько раз слышала по радио, мы шумной компанией вышли из дома, расселись по машинам, припаркованным у крыльца, и тронулись в путь по сверкающим разноцветными огнями ночным улицам.
Наконец наш кортеж из трех машин подъехал к красивому современному каменному зданию с резными дверями. Это был их костел. Как только мы вошли, вся компания благоговейно притихла. Здесь разговаривали шепотом. Торжественная обстановка, массивные скамьи из светлого дуба, грациозно изогнутые арки окон, обрамлявшие ночное небо, не располагали к шуткам и громкому смеху. Красота и величественность этого здания поразили меня. Я была настолько далека от своих еврейских корней, что мне даже в голову не пришло, как нелепо, что я, еврейская девочка, в рождественский вечер сижу в католической церкви.
Раздали Псалтири, и началась служба. Я не вникала в суть происходящего, но красивая музыка заворожила, и я умиротворенно расслабилась и замечталась.
Внезапно пение прекратилось и все присутствующие ряд за рядом, скамья за скамьей начали становиться на колени, как будто волна прокатилась по переполненному залу. Я вздрогнула и внутренне заметалась. Что же мне делать? Я чувствовала себя одиноким колоском, нелепо торчащим среди этого поля склоненных голов. Встать на колени? Что я вообще здесь делаю? В смятении я оглянулась по сторонам, ища поддержки, и наткнулась на взгляд бабушки. Да-да, той самой суровой леди в жемчугах и с поджатыми губами, которая до этого момента весь вечер меня игнорировала. Неодобрительно нахмурившись и глядя прямо на меня, она покачала указательным пальцем из стороны в сторону, предупреждая не делать этого. В ее жесте чувствовался упрек, и мне вдруг стало невыносимо стыдно и очень одиноко. Нет, мне не было стыдно, что я еврейка. Мне было стыдно находиться в этом чужом месте со странными и чуждыми мне традициями. Я — еврейка. В тот момент я ощутила это очень остро. Как будто пелена упала с глаз. Все, что минуту назад казалось таким красивым и возвышенным, вмиг потеряло привлекательность и поблекло. Цветы завяли и сморщились, царственный блеск превратился в дешевую мишуру. Я чувствовала себя Золушкой, оставшейся в лохмотьях после двенадцатого удара часов. Все оказалось не более чем иллюзией.
Кристина ничего не заметила. Но мы с ее бабушкой поняли друг друга. Это не было взаимопониманием друзей или даже врагов, но это понимание разделило нас, поставило «по разные стороны».
По сей день я не знаю, что ею двигало. Разозлило ли ее присутствие еврейки на святом для нее празднике? Или это было что-то другое? Возможно, она поняла, что я заблудилась и забрела в неподходящее место. А может, она просто считала, что я в своем невежестве недостойна поклониться ее божеству?
Я никогда не узнаю ответа. Но в тот момент эта суровая старая женщина стала маяком в окутавшем меня тумане неопределенности.
Я не встала на колени и никогда после того дня не заходила в церковь.
Уверена, что когда-нибудь старая леди получит награду за спасение заблудшей еврейской души, и благодарна, что поняла свою ошибку в юном возрасте, до того как могла бы совершить что-то непоправимое.
Всевышний помогает каждому из нас и оберегает каждого, и у Него много посланников. Одним из них и была бабушка Кристины.
Дасси Стейн, с сайта Aish.com
Поделитесь этой страницей со своими друзьями и близкими:
