Хафец Хаим — «Жаждущий жизни» ↓
Совершенство речи — книга Шмират аЛашон ↓
«Неофициальный раввин» Радина ↓
Хафец Хаим собирается в Израиль ↓
Праведник и наставник поколения ↓
Раби Исраэль-Меир бар Арье-Зеев Акоэн Каган (Хафец Хаим; 5598—5693 /1838—1933/ гг.) — выдающийся законоучитель и праведник, духовный лидер своего поколения.
Родился одиннадцатого Швата 5598 /1838/ года в литовском местечке Жейтеле, расположенном недалеко от города Гродно.
Его мать, по имени Добруша, была очень богобоязненной женщиной — она избегала пустой болтовни и посиделок с соседками, часто повторяя: «Алейн — из ди нишоме рейн»(«В одиночестве — душа чистая»). Она помногу часов в день читала Пятикнижие, сборники мидрашей, псалмы и со слезами молила Всевышнего, чтобы ее сын вырос «хорошим евреем, верным законам Торы» (Р. Дов Кац, Тнуат амусар 4,с.21).
Рассказывают, что в их местечке был водонос — деревенский дурачок. Дети, чтобы посмеяться над ним, зимними вечерами, на морозе, наполняли его ведра водой, а утром ими невозможно было воспользоваться. Маленький Исраэль-Меир не мог видеть страданий этого человека — после того, как дети наполняли ведра водой, он тайком приходил и опустошал их (там же с.22).
Изучал Тору под руководством отца, выпускника ешивы в Воложине. В возрасте десяти лет вместе с отцом приехал учиться в Вильно (Вильнюс), духовный центр всего литовского края. Прославился под именем «илуй (вундеркинд) из Жейтеле».
После смерти отца, погибшего во время эпидемии холеры в 5609 /1849/ году, Исраэль-Меир остался в Вильно у родственников — он занимался в различных домах учения, где слушал уроки выдающихся знатоков Торы, в том числе, и раби Исраэля Салантера, зачинателя этического движения Мусар.
На протяжении всей жизни Хафец Хаим видел в р. Исраэле Салантере своего наставника и свой нравственный ориентир (там же с.20).
В пятнадцать лет Исраэль-Меир стал учеником в небольшой ешивы двадцатилетнего р. Нахума Каплана (р. Нохемке из Гродно), одного из величайших праведников своего поколения.
Много лет спустя Хафец Хаим вспоминал, что каждую ночь р. Нахум запирался один в доме молитвы. Однажды, движимый любопытством, юный Исраэль-Меир после вечерней молитвы спрятался в женской половине синагоги под скамейкой; служка не заметил его и запер здание. Около полуночи двери вновь отворились, и вошел р. Нахум. Он погрузился в изучение одной из книг, и юноша понял, что это был кабалистический манускрипт. Внезапно Исраэль-Меир увидел огонь, вспыхнувший вокруг р. Нахума. Он уже хотел закричать: «Гевалд! Пожар!», но почувствовал, что наставника окружал не тот огонь, «к которому мы привыкли». В трепетном молчании, «почти лишившись чувств», юноша провел все время, пока р. Нахум учился, — и «как только тот закрыл книгу, огонь исчез». До рассвета Исраэль-Меир пролежал, дрожа всем телом, в своем убежище.
В зрелые годы Хафец Хаим повесил в своем доме портрет р. Нахума и учил своих детей «во всем походить на этого святого человека» (Гдолей адорот; Маасей авотейну, Ки таво).
В семнадцать лет Исраэль-Меир женился на дочери своего приемного отца — его мать, Добруша, овдовев, вышла замуж за жителя городка Радина, расположенного возле города Эйшишока (Эйшишкеса), южнее Вильно. После женитьбы р. Исраэль-Меир тоже поселился в Радине: приемный отец предоставил ему в качестве приданого дом, а также на несколько лет взял на себя заботу о пропитании молодой семьи — и р. Исраэль-Меир мог по-прежнему посвящать все свое время изучению Торы.
Четыре года спустя р. Исраэль-Меир неожиданно получил наследство от сестры отца — на эти деньги он открыл в Радине магазинчик, в котором продавались товары первой необходимости. Все дела в магазине вела жена, а р. Исраэль-Меир помогал ей составлять счета и следил за тем, чтобы торговля шла в полном соответствии с законами Торы. В сложных случаях он специально ездил консультироваться с р. Исраэлем Салантером и другими раввинами. Многим беднякам р. Исраэль-Меир отпускал товары в кредит и, если видел, что человек не в состоянии расплатиться, списывал все долги (Тнуат амусар 4,с.24,106).
Поскольку товары в магазине были только лучшего качества, цены невысокие, а взвешивали продукты всегда с излишком для покупателя, вскоре в магазине от людей не стало отбоя. Р. Исраэль-Меир сказал жене: «Если так, то что же заработают другие торговцы?!» — и велел открывать магазинчик только в утренние часы. Однако вскоре он заметил, что и это не помогло: просто большинство покупателей стали приходить в его лавку именно в это время. Тогда р. Исраэль-Меир запечатал вход с улицы и оставил только вход со двора — для близких соседей. Очень скоро вереница горожан потянулась в магазин через двор.
В конце концов, около 5630 /1870/ года, магазинчик пришлось закрыть, так как р. Исраэль-Меир не желал причинять ущерб другим торговцам и, тем более, разорять их (Р. Элияу Деслер, Михтав миЭлияу 1, с.35; Маасей авотейну, Хаей Сара).
В годы, пока его семейный магазин еще действовал, р. Исраэль-Меир часто уезжал в соседние города, где было много знатоков Торы, и учился там. В 5622—5623 /1862—1863/ годах он занимался в Минске и преподавал там в ешиве, известной под названием Фейгелес клойз (дом учения Фейги).
Усердные занятия, продолжавшиеся и днем, и ночью, настолько подорвали его здоровье, что врачи запретили ему читать и писать в течение целого года. Он вернулся в Радин и добросовестно выполнял все врачебные предписания. В дальнейшем он извлек из своей болезни урок и установил для себя режим дня, включающий обязательные часы для отдыха и еды (Тнуат амусар 4,с.25).
В 5625 /1865/ году р. Исраэль-Меир стал ведущим преподавателем в ешиве, расположенной в местечке под Вильно, и провел там четыре года.
Его жалование составляло пятьдесят рублей за семестр и выдавалось перед каникулами. В первый год своего пребывания в ешиве, уже получив деньги и собравшись на пасхальные праздники к семье, р. Исраэль-Меир узнал, что в местечке отменяется некая свадьба — из-за того, что бедные жених и невеста не могут оплатить свадебные расходы. Р. Исраэль-Меир отдал молодой паре все свои пятьдесят рублей, заработанные за полгода. Свадьба состоялась — а он занял деньги на дорогу и уехал на каникулы в Радин (там же с.142).
В 5629 /1869/ году р. Исраэль-Меир основал ешиву в Радине, в своем доме, а затем, когда число учеников возросло, перенес занятия в ближайшую синагогу.
Его жена сама готовила для ешивы; а спали ученики на лавках, в учебном зале. Каждую ночь, когда ученики засыпали, р. Исраэль-Меир прибирался в помещении ешивы и расставлял по местам книги (там же с.25,105).
В 5633 /1873/ году, в возрасте тридцати пяти лет, р. Исраэль-Меир выпустил в свет свою первую книгу — Хафец Хаим («Жаждущий жизни»), посвященную законам чистоты речи. В этом уникальном алахическом кодексе были собраны и систематизированы законы Торы, связанные с запретом на произнесение Лашон аРа (злословия, негативных высказываний по поводу другого еврея).
Еще в юности р. Исраэль-Меир обратил внимание на то, что соблюдением законов речи пренебрегают даже те знатоки Торы, которые скрупулезно выполняют все остальные заповеди, — а многие простые евреи вообще не видят греха в злословии.
В те годы, в Вильно, его поразил один из уроков р. Исраэля Салантера, говорившего об особой строгости запретов Торы, связанных со злословием. В завершение урока р. Исраэль Салантер воскликнул: «Дай Б-г, чтобы нашелся законоучитель, который сможет написать книгу на эту тему!». С тех пор р. Исраэль-Меир и начал собирать материал для своей работы (там же с.121—122).
Духовный посыл этой книги отражен в самом ее названии, взятом из строки псалма: «Каков человек жаждущий жизни (хафец хаим), стремящийся к долголетию? …Это тот, кто бережет язык от злословия» (Теилим 34:13—14).
В предисловии автор указывал, что всего лишь одним негативным высказыванием по поводу своего ближнего человек может преступить семнадцать строжайших запретов Торы — поэтому «и жизнь, и смерть человека зависят от его языка».
Когда книга была готова, р. Исраэль-Меир показал ее р. Исраэлю Салантеру, который написал к ней восторженное предисловие, — однако р. Исраэль-Меир не поместил это предисловие в книге, так как, с его точки зрения, оно было выдержано в чересчур хвалебных тонах. После выхода книги в свет р. Исраэль Салантер говорил своим близким, что «Б-жественное Провидение уже подготовило для будущего поколения вождя, который исправит сердца людей и возвратит к Небесному Отцу». Близкие к р. Исраэлю Салантеру люди свидетельствуют, что книга Хафец Хаим постоянно находилась на его рабочем столе, и во все свои поездки он брал Рамхаля — книгу Месилат Йешарим («Путь праведных») — и Хафец Хаим(Тнуат амусар с.20,34,126).
Р. Исраэль-Меир сам продавал свою первую книгу, выпущенную в четырех тысячах экземпляров.
На телеге, груженной связками пахнущих типографской краской томов, он объезжал города и местечки Литвы и Польши. Во время этих поездок он выдавал себя за книгоношу, и если в каком-нибудь месте начинали догадываться, что он — выдающийся знаток Торы, а возможно, и автор продаваемой книги, он немедленно уезжал, даже если торговля шла бойко (там же с.35).
Его первое сочинение было издано анонимно, и в широких кругах читателей, не знающих имени автора, его стали именовать по названию книги — Хафец Хаим(R. Nachman Zakon The Jewish Experience p.138).
В последующие годы эта книга выдержала сотни новых изданий и стала одним из самых изучаемых алахических кодексов.
В 5635 /1875/ году р. Исраэль-Меир опубликовал свою книгу по еврейской этике Шмират аЛашон(«Охрана речи»), дополняющую кодекс Хафец Хаим. В ней книге автор привел многочисленные высказывания мудрецов Талмуда, призывающие к тщательному контролю за чистотой речи.
На протяжении всей жизни р. Исраэль-Меир оставался образцом совершенства речи: он был очень разговорчивым человеком и подолгу беседовал с самыми различными людьми, но ни разу собеседники не слышали из его уст запрещенных законом Торы негативных высказываний о других людях. И когда кто-то из его собеседников пытался злословить, он тактично переводил разговор на другую тему, а если это не удавалось, уходил под благовидным предлогом. Иногда он пояснял в таких случаях: «Я ведь занимаюсь продажей книг, посвященных контролю за чистотой речи. Как же я могу оставаться в обществе, где злословят?!» (Тнуат амусар с.130,132—133).
Однажды во время своих поездок р. Исраэль-Меир оказался в одной повозке с компанией купцов — торговцев скотом. В дороге его спутники говорили о быках, коровах и лошадях, но затем перешли к обсуждению недостатков других купцов, своих конкурентов. Хафец Хаим попросил своих спутников оставить в покое недостатки других людей и возвратиться к разговору о скоте. Однако, убедившись, что они не в состоянии справиться со своей страстью к злоречию, Хафец Хаим сошел с повозки в открытом поле, вдалеке от цели своего путешествия (Маасей авотейну, Мецора).
В 5641 /1881/ году, уступив настойчивым просьбам жителей Радина, р. Исраэль-Меир возглавил общину этого городка, но спустя короткий срок прервал раввинский контракт.
Много лет спустя он открыл причину своего категорического отказа. В самом начале раввинского служения к нему явился с искренним раскаянием старый мясник, ранее отстраненный от работы за продажу трефного мяса. Принимая во внимание то, что мясник серьезно осознал свой проступок и обещал не повторять его, Хафец Хаим снова допустил его к торговле, а за содеянное наложил на него штраф: сорок фунтов (двадцать килограммов) свечей для дома учения.
Через некоторое время старый мясник скончался. Спустя несколько дней после его смерти Хафец Хаим, погрузившись в глубокий сон, увидел себя стоящим перед Небесным Судом, разбирающим дело умершего мясника. Главный из Судей пожелал узнать, что именно Хафец Хаим имел в виду, назначая штраф: только наказание для предотвращения подобных нарушений в будущем или искупление совершенного стариком греха. Проанализировав мотивы своего алахического решения, Хафец Хаим ответил, что назначил штраф только в качестве наказания. Сновидение оборвалось, но вскоре, снова в глубоком сне, он увидел умершего мясника, говорящего сквозь рыдания: «Ой, раби, что ты мне сделал своим ответом! Я ведь сказал им, что уже искупил свой грех этим штрафом, а теперь, после твоих показаний на Небесном Суде, мне придется искупать его карами Геинома. Горе мне, горе!».
Проснувшись, Хафец Хаим, сердце которого и раньше не лежало к раввинской службе, принял окончательное решение прервать раввинский контракт (Гдолей адорот).
Теперь р. Исраэль-Меир смог сосредоточиться на работе над новыми книгами. Все его книги были вызваны велением времени — они содержали алахические указания и этические наставления по вопросам, которые были, с его точки зрения, наиболее животрепещущими и актуальными.
В 5644 /1884/ году р. Исраэль-Меир издал свою следующую книгу Махане Исраэль(«Стан Израиля»), содержащую законы, связанные с воинской службой.
Эта книга имела сильное влияние на еврейских солдат, служащих в царской армии: во многих воинских частях они создали специальные товарищества для совместной молитвы и различных видов взаимопомощи.
Вслед за выпуском книги Хафец Хаим предпринял целый ряд практических шагов, чтобы организовать в крупных воинских частях особые кашерные кухни — он совершил множество поездок по литовскому краю, собирая деньги для этой цели (там же с.37).
Каждый раз, когда через Радин проходили воинские части, следующие на маневры, Хафец Хаим приглашал к себе домой еврейских солдат и устраивал для них обильную трапезу, во время которой находил время сердечно побеседовать с каждым отдельно, — он вселял в их сердца стремление оставаться евреем даже в труднейших условиях воинской службы (Маасей авотейну, Ки теце).
В 5648 /1888/ году р. Исраэль-Меир продолжил серию своих публикаций, выпустив в свет книгу Аават хесед («Любите делать добро», или «Любовь к добрым делам»), — в этом специфическом кодексе он объединил законы благотворительной помощи, гостеприимства, заботы о больных и т.п.
Хафец Хаим стремился обратить внимание еврейского мира на эти заповеди и поставить их в центр служения Всевышнему. «Заповеди, связанные с милосердием, — писал он, — кажутся людям просто правилами хорошего тона. Они не задумываются над тем, что это — заповеди Торы, точно такие же, как повеление жить в сукке и накладывать тфилин. Сколько стараний и усилий готов приложить благочестивый еврей, чтобы построить кашерную сукку или приобрести красивые “четыре вида растений!” Но все, связанное с милосердием по отношению к ближнему, кажется нашему “благочестивому” еврею второстепенным и незначительным — и поэтому, если это дело требует от него малейших усилий, он без сожаления отказываемся от его выполнения или, в лучшем случае, совершает его с тяжелой душой, мучаясь, без всякой радости» (Аават хесед 2:9; Тнуат амусар 4, с.62—63).
Эту же закономерность Хафец Хаим подмечал и в отношении других заповедей, регулирующих взаимоотношения между людьми. «Видели ли вы, — спрашивал он у своих читателей, — чтобы набожный еврей отложил трубление в шофар или вознесение “четырех видов растений” на следующий день? Наоборот, каждый старается выполнить эти заповеди в тот же день, рано утром, и радуется тому, что удостоился осуществить повеления Творца в точном соответствии с Алахой. Но когда дело доходит до своевременной уплаты наемному работнику, люди проявляют какую-то странную халатность и пренебрегают этим, — а ведь это тоже заповедь Торы, как сказано (Ваикра 19:13): “Не задерживай выплаты наемному работнику до утра”, и еще добавлено (Дварим 24:15): “В тот же день отдай его плату”» (Аават хесед 1:9).
В этой книге Хафец Хаим призывал избавиться от двойного стандарта в отношении к заповедям. Книга, разошедшаяся в тысячах экземпляров по всему еврейскому миру, пробуждала бескорыстное желание творить добро: в сотнях городов по совету Хафец Хаима были созданы ГМАХи (фонды для беспроцентных ссуд), кассы взаимопомощи, группы по уходу за больными и другие благотворительные товарищества (Тнуат амусар 4,с.140).
Как и в отношении чистоты речи, в делах милосердия Хафец Хаим тоже был живым воплощением своих идей: боли и невзгоды других людей он воспринимал, как свои, и немедленно стремился прийти на помощь.
Людей, оказавшихся в Радине без ночлега, он всегда приглашал в свой дом и, оставляя все свои дела, обслуживал их: кормил, сушил их одежду, стелил постели. Однажды кто-то из домочадцев, желая облегчить его хлопоты, попытался сделать часть работы вместо него — но Хафец Хаим отказался от помощи, иронически заметив: «Скоро ты захочешь и тфилин накладывать за меня, чтобы облегчить мои хлопоты» (там же с.144).
Каждую пятницу Хафец Хаим обходил дома состоятельных горожан, собирая деньги для неимущих, а его жена собирала по домам хлеб для бедных семей (там же с.31).
Однако для себя и своей семьи Хафец Хаим никогда, на протяжении всей жизни, не принимал денежной помощи или бесплатных услуг. Даже останавливаясь у кого-нибудь в гостях, он платил полную цену за питание и ночлег, заранее уславливаясь об этом, — и если хозяева отказывались получать от него деньги, он не останавливался в таком доме (там же с.111—112).
Такую же пунктуальность и ответственность Хафец Хаим проявлял при денежных расчетах с ремесленниками, выполняющими для него ту или иную работу. Однажды студеной зимой, отправившись из Радина на железнодорожную станцию, он вспомнил в середине пути, что не заплатил портному, подлатавшему его видавший виды тулуп. Рискуя упустить поезд, Хафец Хаим попросил извозчика немедленно возвратиться в Радин, чтобы расплатиться с портным в установленный срок. Когда позднее у него спросили, почему он не передал плату с извозчиком, Хафец Хаим пояснил: «Когда дело касается запрета Торы, не полагаются на посредников» (Маасей авотейну, Кедошим).
В другой раз, во время долгой поездки, извозчик решил подшутить над Хафец Хаимом, которого принял за нищего странника. Когда Хафец Хаим на минуту спустился с повозки, чтобы расправить закостеневшую спину, извозчик хлестнул лошадей и умчался. Хафец Хаим пешком добрался до города, с большим трудом разыскал извозчика и заплатил ему за ту часть пути, которую они проделали вместе (Тнуат амусар 4,с.116).
В 5654 /1894/ году, отвечая на вызов нового времени, р. Исраэль-Меир написал книгу Нидхей Исраэль («Изгнанники Израиля»), адресованную десяткам тысяч евреев, эмигрировавших из Восточной Европы в США, Канаду и другие далекие страны.
В книге он кратко сформулировал основные принципы еврейской веры и привел различные рекомендации по организации общинной жизни в этих странах. В переводе на идиш книга разошлась в большом количестве экземпляров, однако Хафец Хаим запретил продавать ее в литовском крае, поскольку в ней, учитывая особые условия социальной жизни в Америке, он допускал облегченную интерпретацию целого ряда законов — например, разрешал состригать бороду и т.п. (Тнуат амусар 4, с.39).
В 5665 /1905/ году р. Исраэль-Меир создал в Радине колель [учебное заведение для женатых мужчин] для изучения талмудического раздела Кодшим (Святыни), посвященного вопросам храмового служения.
Еще в начале 5650-х /1890-х/ годов, когда возникло массовое поселенческое движение, и его активисты стали приобретать участки земли в различных районах Земли Израиля, Хафец Хаим написал в письме сыну, что, по его мнению, уже начался период «собирания изгнанников» (кибуц галуйот). «Ведь мы с тобой коэны, что же мы будем делать, если внезапно придет Машиах и поручит нам служить в Храме?!», — с тревогой спрашивал он у сына.
Исходя из такого понимания, Хафец Хаим начал углубленно изучать раздел Кодшим, чтобы точно знать все детали и нюансы предстоящей ему работы. В распространенных им обращениях он призвал всех коэнов и всех знатоков Торы включиться в действенную подготовку к периоду конечного избавления.
«В наше время, которое является прелюдией к приходу Машиаха (Иквета димешиха), — писал он, — мы должны изучать законы жертвоприношений и законов, связанных со святостью Храма, чтобы подготовиться к тому, уже очень недалекому, дню, когда с приходом нашего праведного Машиаха откроется слава Всевышнего всей Вселенной» (Михтавей Хафец Хаим 110; Тнуат амусар 4,с.42,80-81).
В созданном для этой подготовки радинском колеле занимались такие ближайшие ученики Хафец Хаима, как р. Эльханан Вассерман,р. Йерухам Лейвович, р. Элияу Душницер, а несколько позднее и р. Йосеф-Шломо Каханман (Рав из Поневежа), — все они стали духовными лидерами следующего поколения знатоков Торы на Земле Израиля и в Европе (Гдолей адорот).
В эти годы произошли существенные изменения в ешиве Хафец Хаима, и она вступила в свой «золотой век».
К 5664 /1904/ году число учеников значительно возросло — и для ешивы было возведено отдельное здание.
В 5665 /1905/ году Хафец Хаим пригласил на должность рош ешивы р. Нафтали Тропа, одного из блистательных выпускников ешив мусара в Слободке и Кельме. С тех пор обозначилось стремительное сближение радинской ешивы с движением Мусар: в 5666 /1906/ году ее машгиахом (духовным руководителем) стал р. Йерухам Лейвович, а в 5667 /1907/ году р. Элияу Душницер — оба также выпускники Слободки и Кельме (Тнуат амусар 4,с.26—27).
Дважды в неделю Хафец Хаим и сам давал ученикам уроки по этике, центральной темой которых становилась прямота и порядочность в отношениях между людьми, и в первую очередь, в имущественных вопросах. «Невежество в этих вопросах дошло до таких пределов, — говорил Хафец Хаим ученикам, — что людям кажется, будто вором называется только тот, кто крадет кошелек из чужого кармана, грабителем только тот, кто силой забирает вещь из рук хозяина, …а запрет мошенничества забылся настолько, что люди называют нечестное ведение бизнеса деловой сметкой и оборотистостью» (там же с.102).
Хафец Хаим приводил ученикам многочисленные примеры того, как могут оступиться в этих вопросах представители различных профессий: предприниматели, торговцы, ремесленники, наемные рабочие — и даже, может быть, в более тонких формах, люди, посвятившие все свое время изучению Торы (там же с.114).
В 5667 /1907/ году, в возрасте семидесяти лет, р. Исраэль-Меир завершил издание шеститомного алахическкого свода Мишна Брура («Ясный закон»), над которым работал более трех десятилетий. В этой книге он прокомментировал один из разделов кодекса Шульхан Арух — раздел Орах хаим («Образ жизни»), посвященный законам повседневной еврейской жизни и праздников.
В предисловии к этой книге Хафец Хаим обосновывал ее тему так: «Все четыре раздела кодекса Шульхан Арух содержат в себе законы, актуальные и сегодня, …и все же раздел Орах хаим особенно важен — ведь без знания содержащихся в нем законов невозможно провести и одного дня, не нарушив заповедей Торы. …
Вместе с тем, невозможно выяснить сегодня из самого кодекса Шульхан Арух, как именно следует исполнять тот или иной закон, поскольку в книгах более поздних законоучителей приводится множество противоречащих друг другу мнений, и люди, растерявшись, просто не знают, куда им податься — направо или налево».
По подавляющему большинству вопросов составитель кодекса Мишна Брура предлагал читателям четко сформулированные алахические решения, глубоко обоснованные им в специальном примечании, названном Беур алаха(«Обоснование закона»).
Опасаясь, чтобы в текст не вкрались ошибки, Хафец Хаим сам занимался выпуском книги — и поскольку издательство располагалось в Варшаве, он на многие месяцы оставлял свой дом и жил в польской столице. После того, как книга была напечатана и переплетена, Хафец Хаим нанял за свой счет целую бригаду контролеров, которые должны были внимательно просматривать весь тираж — нет ли в нем неправильно сброшюрованных листов, «размазанных» строк и тому подобного типографского брака.
После осмотра на каждой книге ставился специальный штамп: «Муга» («Проверено»), и Хафец Хаим не разрешал торговать книгами, не имеющими такого штампа: он считал продажу бракованных книг «законченным воровством» (там же с.33,108).
Уже при жизни Хафец Хаима эта книга стала одним из самых авторитетных кодексов в еврейском мире, а ашкеназские общины приняли его алахические решения в качестве окончательных.
Выдающийся законоучитель р. Авраам-Йешая Карелиц (Хазон Иш) писал, что «для нас алахические решения, вынесенные составителями кодексов Шульхан Арух …и Мишна Брура, являются обязательными в той же степени, как и решения, вынесенные мудрецами Санхедрина, заседавшими в судебной палате Иерусалимского Храма» (Хазон Иш, Ковец игрот ч.2, 41).
В эти годы р. Исраэль-Меир стал одним из общепризнанных духовных лидеров поколения.
Он принимал активное участие в совещаниях ведущих раввинов Российской империи, которые проходили в 5669 /1909/ году в Вильно и в 5670 /1910/ году в Санкт-Петербурге, — в целом ряде вопросов его мнение оказалось решающим (Тнуат амусар 4, с.41).
Хафец Хаим был одним из создателей всемирной конфедерации харедимных общин Агудат Исраэль («Единство Израиля») — именно ему было предоставлено почетное право открыть работу учредительного конгресса, проходившего в 5672 /1912/ году в польском городе Катовице (Энциклопедия левейт Исраэль т.8).
На протяжении всей жизни — и после того, как его имя стало известно по всему еврейскому миру, — р. Исраэль-Меир оставался скромным человеком, избегавшим любых почестей и восхвалений в свой адрес.
Он искренне считал себя обычным, заурядным евреем, «старающимся выполнять законы Шульхан Аруха» (Тнуат амусар 4, с.149). В отличие от многих своих набожных современников, он не устрожал требований закона в вопросах ритуального характера: не оставался в тфилине на протяжении всего дня, не читал Тикун Хацот (полуночной молитвы), до глубокой старости не накладывал тфилин рабейну Тама и т.д. — и когда его спрашивали, почему он не устрожает, он отвечал: «Дай Б-г, выполнить то, что мы обязаны делать» (там же с.82).
Хафец Хаим никогда не одевал раввинских одежд и выглядел, как бедный торговец или ремесленник: на голове кепка с козырьком, на ногах — большие крестьянские сапоги. Столь же простым был весь его бытовой уклад: в доме не было никаких украшений и гарнитуров — вдоль стен стояли длинные, некрашеные столы и лавки. Когда Хафец Хаим состарился, состарилась и расшаталась его «мебель», но он не позволял ее заменять. В семье ели из самой простой посуды и самые простые виды еды: грубый хлеб, картошку, различные похлебки (там же с.89).
Один набожный богач, посетивший Хафец Хаима в его доме, не поверил своим глазам и спросил: «А где же ваша мебель?». Хафец Хаим ответил вопросом на вопрос: «А где ваша мебель?». «Я ведь не вожу за собой свои гарнитуры! — улыбнулся богач. — Я здесь только проездом». Хафец Хаим улыбнулся ему в ответ: «И я тоже в этом мире только проездом» (там же с.80).
Один из духовных лидеров поколения свидетельствовал, что Хафец Хаим молился о том, чтобы окружающие не замечали его огромных познаний в Торе (Гдолей адорот). Если с ним заводили разговор о проблемах Торы, не имеющих отношения к практической алахе, он, как правило, уклонялся от ответа и вел себя так, будто тема обсуждения ему незнакома и недоступна. А когда, после опубликования его кодекса Мишна Брура, со всех концов еврейского мира со спорными вопросами стали обращаться именно к нему, Хафец Хаим категорически отказался писать респонсы, заявив, что «слава Б-гу, в народе Израиля есть выдающиеся раввины, способные ответить на любые вопросы, — к ним и следует обращаться» (Тнуат амусар 4, с.93).
Даже в радинской ешиве, которую он создал и пестовал в течение многих десятилетий, его определяющее влияние совершенно не бросалось в глаза, и на первый план выдвигались другие люди: рош-ешива (глава ешивы), машгиахи, ведущие преподаватели (там же с.94).
На протяжении всей жизни Хафец Хаим стремился к совершенству в своем служении Всевышнему и ясно осознавал, насколько он еще далек от достижения своего идеала. Однажды ученик ешивы в Радине слышал, как Хафец Хаим говорил сам себе: «Исраэль-Меир, сегодня тебе восемьдесят четыре года, а ты все еще не сделал тшуву! Что с тобой творится?! Что с тобой будет?! Чем ты кончишь?! Исраэль-Меир, пробудись!».
По вечерам, подводя итоги каждого прожитого дня, Хафец Хаим плакал, если сознавал, что впустую потратил даже одну минуту, предназначенную для служения Творцу (Э. Гринберг Женщина женщине).
К 5673 /1913/ году в «ешиве Хафец Хаима», ставшей одним из мировых центров изучения Торы, занималось уже более трехсот учащихся.
С началом первой мировой войны, когда линия фронта подошла к Радину, р. Исраэль-Меир с большей частью учеников отправился в глубь России, — к зиме 5675 /1915/ года беглецы временно обосновались в г. Смолевичах, возле Минска, а затем отступили вместе с линией фронта до Могилева.
В самом начале войны в ешиве занимался ученик из города Мемеля (Клайпеды), находившегося на территории Германии. Некий российский сыщик, желая отличиться перед начальством, проник в среду учеников ешивы и подсунул в карман студента из Мемеля план оборонительных сооружений ковенской крепости. Ночью военная полиция окружила общежитие ешивы и арестовала «шпиона». Юноше угрожал расстрел — и тогда Хафец Хаим самоотверженно встал на его защиту. Несколько раз ему удалось оттянуть рассмотрение дела, он специально ездил в Санкт-Петербург, чтобы уговорить знаменитого адвоката Оскара Грузенберга принять на себя защиту обвиняемого.
Зимой 5677 /1917/ года в г. Витебске состоялся военный суд, на котором Хафец Хаим выступал в качестве свидетеля. Обвиняемый был приговорен к десяти годам каторжных работ. Выслушав приговор, Хафец Хаим возблагодарил Всевышнего, избавившего юношу от смерти, а затем с улыбкой добавил: «Безумцы! Чего стоит их приговор?! Разве они сами могут быть уверены, что их власть продержится десять месяцев или даже десять недель?».
И действительно, два месяца спустя, двадцать второго Адара (27 февраля) 5677 /1917/ года, император лишился трона — дело «шпиона» было пересмотрено, и юноша выпущен на свободу (Тнуат амусар 4, с.148—149).
После Февральской революции р. Исраэль-Меир посетил Москву, где участвовал в конференции руководителей еврейских общин России: он направлял работу этого форума и составлял его итоговый документ.
Годы большевистской революции и Гражданской войны р. Исраэль-Меир и его ешива пережили в украинском городке Сновске, возле Чернигова.
Летом 5681 /1921/ года им удалось возвратиться в Радин, ставший к этому времени частью Польши.
В 5683 /1923/ году р. Исраэль-Меир был приглашен в столицу Австрии — Вену, где проходил конгресс организации Агудат Исраэль.
На каждой станции, где останавливался поезд, тысячи евреев приветствовали Хафец Хаима, стремились увидеть его своими глазами (там же с.49—50).
На конгресс, получивший название аКнессия аГдола («Великое собрание»), были приглашены все духовные лидеры поколения. Всего в работе конгресса принимали участие более девятисот делегатов — не только из Европы, но и из США, Земли Израиля и Ирака. Хафец Хаим согласился воспользоваться почетным правом открыть первое заседание конгресса только после того, как ему указали, что он старейший участник (ему было уже восемьдесят пять лет) — и к тому же, коэн.
Когда он появился в зале конгресса, все участники встали и расступились перед ним, а величайшие законоучители поколения подняли его на плечи и донесли до места в президиуме (там же с.50).
По свидетельству очевидца, Хафец Хаим «выступал очень тихо, …и его слова практически не были слышны в зале, но все лица делегатов светились счастьем от того, что они видели гаона гаонов» (R. Yosef Friedenson, First Knessia Gedola).
Когда Хафец Хаим завершил свою речь, раздались оглушительные аплодисменты, а затем представитель польского еврейства р. Меир Шапиро громким голосом повторил для всех слова великого мудреца (там же).
«Дорогие братья, — обратился Хафец Хаим к делегатам конгресса, — мы собрались здесь, чтобы вместе подобрать лекарство для больного тела Идишкайта (Еврейства)».
Путь борьбы против «просветителей» и безбожников, захвативших власть во многих еврейских общинах, Хафец Хаим видел в активном распространении подлинных ценностей Торы: в создании многочисленных ешив и «хедеров», проведении уроков Торы и мусара для взрослых, организации действенной системы взаимопомощи (там же; Тнуат амусар 4, с.41).
В 5684 /1924/ году р. Исраэль-Меир основал Ваад аешивот(«Совет ешив»), созданный для оказания материальной поддержки ешивам Польши.
Хафец Хаим сам совершил поездку по крупным польским городам для сбора средств в этот фонд. В каждом городе его встречали многотысячные толпы евреев. Хафец Хаим часто плакал, утверждая, что люди ошибаются в нем и оказывают ему почести, которых он не достоин (Тнуат амусар 4, с.51).
В 5685 /1925/ году р. Исраэль-Меир издал книгу Ликутей алахот («Собрание законов»), ставшую итогом тридцатипятилетнего изучения законов храмового служения.
В этой книге он собрал все законодательные решения и практические указания Талмуда, связанные со служением коэнов и левитов в Храме.
Многие видные раввины возражали против того, что их современник взялся за определение законодательных норм в самых деликатных вопросах, касающихся высшей святости, — им казалось, что «своим кодексом автор хочет подменить трактаты Талмуда».
В ответ Хафец Хаим заметил в одном из писем: «Так было во все эпохи с любым новым делом — невозможно, чтобы все сразу и в один голос поддержали его» (Михтавей Хафец Хаим 81).
В том же, 5685 /1925/ году, восьмидесятисемилетний р. Исраэль-Меир принял решение совершить алию на Землю Израиля, чтобы провести там остаток дней.
Среди прочего, он надеялся примирить группы знатоков Торы, возглавляемые р. Йосефом-Хаимом Зонненфельдом (см.) и р. Авраамом-Ицхаком Куком. Он говорил, что придет и к тем, и другим, сядет с ними и будет плакать — «может быть, когда они увидят старика, который сидит и плачет, они захотят утешить его и помирятся» (Тнуат амусар 4, с.53).
Хафец Хаим собрал все необходимые для путешествия документы (именно тогда была сделана фотография на паспорт, ставшая впоследствии знаменитой). Его ученики подготовили для него дом в поселении Петах-Тиква, прямо рядом с ешивой Ломжа, и Хафец Хаим заранее переслал туда часть своих вещей, а остальное раздал или продал (там же).
Перед отъездом, намеченным на первый день месяца Элуль, Хафец Хаим собрал всех евреев Радина и со слезами на глазах попросил у них прощения: может быть, за долгие годы он обидел кого-то из горожан или причинил кому-то ущерб. Чтобы искупить свои возможные прегрешения, он пожертвовал пятьсот злотых на строительство общественного колодца (там же с.115).
В последний момент, когда сборы уже были завершены, к Хафец Хаиму приехала депутация прославленных знатоков Торы, возглавляемая р. Довом-Бером Лейбовичем. Выполняя решение, принятое на расширенном совещании ведущих раввинов Литвы и Польши, состоявшемся незадолго перед тем в Вильно, они попытались отговорить Хафец Хаима от поездки, ссылаясь на то, что его присутствие жизненно необходимо для евреев Европы.
Хафец Хаим был непреклонен в своем решении, и все же, в качестве частичного компромисса, им удалось оттянуть его отъезд на два месяца — до конца осенних праздников. Эта отсрочка повлекла за собой цепь необратимых последствий: в канун дня, на который был назначен окончательный срок отъезда, тяжело заболела его жена, и ей была срочно сделана операция. А как только жена стала поправляться, заболела дочь, и тем временем существенно ухудшилось состояние здоровья самого Хафец Хаима, и врачи категорически запретили ему предпринимать далекое путешествие, — Хафец Хаим смирился с приговором Небес (там же 53).
Правда, не сумев попасть на Землю Израиля, Хафец Хаим удостоился притянуть к себе, как магнитом, высочайшую святость этой земли. «Польша, где находятся прославленные ешивы и праведный Хафец Хаим, имеет алахический статус Земли Израиля, — утверждал Хазон Иш, — …а все остальные страны являются диаспорой по отношению к этому центру святости» (B. Sklar, Shaping the world through Tora and yiras shamayim).
В последние годы жизни к р. Исраэлю-Меиру приходили тысячи паломников со всех концов еврейского мира.
Хафец Хаим всеми силами стремился приостановить или хотя бы уменьшить этот поток — ведь ситуация, при которой он оказался в роли «цадика», вызывала у него не только ироническое отношение, но и острое неприятие. В 5687 /1927/ году он даже опубликовал в еврейских газетах специальное обращение: «В связи с состоянием моего здоровья я прошу, чтобы люди не приходили ко мне за советами и благословениями, а также не писали ко мне писем, потому что у меня нет сил их читать… И те, кто приедут, напрасно потратят деньги на путешествие» (Дос Ворт, Вильно, 14 ияра 5687 г.).
И, тем не менее, паломники продолжали прибывать, и Хафец Хаим их по-прежнему приветливо принимал, не считая себя вправе причинять им материальный и моральный ущерб (Тнуат амусар 4, с.94).
Люди, обремененные несчастьями и болезнями, устремлялись к нему потому, что знали: его благословения и его молитвы обладают силой воздействовать на реальность.
Один из знаменитых знатоков Торы, который оставался бездетным после долгих лет брака, попросил у Хафец Хаима благословение на рождение детей. Через некоторое время в семье родился первый ребенок. Миновало несколько лет, и этот знаток Торы вновь явился к Хафец Хаиму. Мудрец снова молился за него — и пара была благословлена вторым ребенком. Но когда этот человек пришел за третьим благословением, Хафец Хаим сказал: «Я больше ничего не смогу сделать» (Э. Гринберг Женщина женщине с.101—102).
Источником его мощного духовного воздействия на реальность была искренняя вера и всепоглощающая любовь к Всевышнему.
Когда у Хафец Хаима скоропостижно скончался сын, которому было всего двадцать три года, старый мудрец не заплакал и даже не проронил вздоха. Он громко сказал: «Б-г дал, Б-г взял, да будет имя Всевышнего благословлено во веки веков!», и добавил: «Владыка Вселенной! Всю ту любовь, которую я испытывал к своему сыну, с сегодняшнего дня я посвящаю Тебе!» (Тнуат амусар 4, с.85).
Хафец Хаим ощущал интимную и тесную связь с Творцом. По свидетельству близко знавших его людей, он молился, обращаясь к Всевышнему, как маленький ребенок к отцу, добавляя просьбы и сердечные признания на своем разговорном языке — идише (там же с.77).
В 5687 /1927/ году в Радине возник пожар, уничтоживший большинство кварталов города.
Огонь остановился только перед домом Хафец Хаима и его ешивой, уцелело еще несколько домов, расположенных между ешивой и околицей, — большинство же жителей городка остались без средств к существованию и без крыши над головой. Хафец Хаим, которому уже шел девяностый год, целиком посвятил себя делу помощи пострадавшим. Он занял очень крупную сумму денег на самые неотложные нужды погорельцев, а затем отправился в странствие по городам и местечкам литовского края. За десять недель он посетил Вильно, Ковно (Каунас), Минск и другие крупные города, собрав значительные средства для погорельцев. В то же время он обратился ко всем еврейским общинам мира, разослав письма с просьбой о помощи, благодаря которым было собрано около десяти тысяч рублей, а также большое количество продуктов, одежды и предметов домашнего обихода. И, наконец, он добился финансовой поддержки от специального правительственного фонда, — и в течение года город был восстановлен.
Однако едва восстановительные работы были завершены, в городе вспыхнул новый пожар, и сгорели дома, уцелевшие в первый раз, — в том числе, и дом Хафец Хаима. Оставшись вместе со своей семьей без крова, он, тем не менее, сосредоточил основное внимание на помощи другим погорельцам и вновь сумел обеспечить всех необходимыми средствами. Дело дошло до того, что польские ксендзы в своих проповедях приводили Хафец Хаима как пример высочайшей праведности и самоотверженной помощи людям (там же с.31—32).
И в свои последние годы, когда силы уже оставляли его, р. Исраэль-Меир по-прежнему, не откладывая, делал то, что ему представлялось самым важным и насущным для еврейского народа.
В 5690 /1930/ году, когда польское правительство попыталось ввести обязательное преподавание светских предметов в хедерах [еврейских начальных школах] и ешивах, р. Исраэль-Меир прибыл в Варшаву, чтобы добиться отмены этого плана.
Во главе представительной делегации Хафец Хаим явился на прием к премьер-министру Бартелю, который ощутил влияние мощного поля святости, окружающего старого мудреца. Хафец Хаим говорил на идише, но когда один из членов депутации стал переводить его речь, премьер-министр сказал: «Не надо переводить. Ваш раввин говорил из глубины сердца, а язык сердца не нуждается в переводе», — и он обещал сделать все, о чем просил Хафец Хаим (там же с.55—56).
Зимой 5691 /1931/ года р. Исраэль-Меир посетил Вильно и, собрав в Большой синагоге сотни виленских женщин, говорил с ними об особой святости народа Израиля, которая опирается на строгое соблюдение законов Таарат аМишпаха (законы семейной чистоты).
Позднее, в том же году, когда р. Исраэль-Меир уже не мог свободно передвигаться, он созвал в Радин всех руководителей ешив Польши.
В своем обращении к ним он писал: «По великим нашим грехам день ото дня падает авторитет Торы и состояние еврейства ухудшается — и поскольку мы не в силах исправить и пробудить к раскаянию весь еврейский народ, …необходимо сосредоточить усилия на совершенствовании мира Торы и, в первую очередь, на укреплении святых ешив, которые остались нашими последними бастионами» (там же с.147).
В Йом Кипур (День Искупления) 5693 /1932/ года — последний Йом Кипур своей жизни — Хафец Хаим был уже очень слаб, и, тем не менее, сразу же после Кол Нидрей [молитва, открывающая молитвенную службу в Йоп Кипур] он обратился к общине с речью. Все свое выступление он посвятил единственной теме — цниюту (скромности в одежде и поведении).
Он говорил о том, что нескромность в одежде, в первую очередь, разрушает духовность самой женщины, убивает в ней стеснительность и чувство стыда и лишает ее сердце богобоязненности. Хафец Хаим знал, что под влиянием нееврейского окружения законы скромности во многих семьях отброшены, и поэтому он часто прерывал свою речь безудержными рыданиями. Он убеждал своих слушателей одеваться в соответствии с законами скромности не только вне дома, но и обязательно, у себя дома. «Тот, кто стремится к близости с Б-гом, — возглашал он, — тот, кто желает, чтобы в его доме пребывала Шехина [Б-жественное присутствие], тот, кто хочет, чтобы его грехи были искуплены, должен, в первую очередь, следить за соблюдением законов скромности в своем доме» (Иквета димешиха 187).
В последние годы жизни Хафец Хаим написал особую книгу Гедер Олам («Ограда мира»), посвященную законам цниюта, и сам перевел ее на идиш, чтобы она стала доступна всем женщинам (Тнуат амусар 4,с.38).
В 5693 /1933/ году, когда к власти в Германии пришел вождь нацистов и во всеуслышание заявил, что его главная цель — бороться против «мирового еврейства», один из ближайших учеников Хафец Хаима спросил мудреца, какая судьба ожидает евреев в Германии и Восточной Европе. Хафец Хаим ответил, что нацисты не сумеют уничтожить весь еврейский народ — ведь уже предопределено в Торе (Берешит 32:9): «Если нападет Эсав на один стан и поразит его, то другой стан будет спасен». Спрашивающий понял, что опасность очень близка, и задал другой вопрос: если «фюреру» удастся, не дай Б-г, поразить наш стан, то где будет «лагерь спасения». Хафец Хаим ответил: «Это тоже сказано в Писании (Овадья 1:17): “И на горе Сион будет спасение, …и получит народ Яакова во владение свое наследие” (Маасей лемелех)».
Р. Исраэль-Меир Акоэн, Хафец Хаим, был призван в Небесную Ешиву двадцать четвертого Элуля 5693 /1933/ года — ему было девяноста пять лет.
После второй мировой войны нееврейские жители Радина отказались передать останки Хафец Хаима для перезахоронения в Земле Израиля: они утверждали, что именно благодаря могиле великого праведника, их город — единственный во всей округе — избежал разрушения, и они не желали расставаться с такой защитой (R. Nachman Zakon The Jewish Experience p.138).