Отложить Отложено Подписаться Вы подписаны
Прочитать первую часть, прочитать вторую часть, прочитать третью часть
— Ты не обязана уходить из дома, когда я тут. Я часто работаю по пятницам, ты можешь приезжать с утра, оставаться с Майей. Я все равно сплю всю субботу, ты не помешаешь.
— Я не смогу приезжать каждую пятницу и субботу. Ты знаешь, папа не может остаться один.
— Это понятно. Когда сможешь.
Мазаль поручала мужа соседям, благодарение Б-гу, попались такие хорошие чуткие соседи, других бы она не смогла и попросить, складывала с корзину пакеты с едой, запирала дом, в который воры могли зайти только из человеколюбия, дабы не обижать хозяев, что у тех, мол, и красть-то нечего. Ну-ну, не будем увлекаться, дом всегда был опрятен, прибран и… почти всегда пуст.
У автобусной остановки ее всегда ждала Майа, и когда выхлоп старого автобуса рассеивался и тот с ревом, отпугивающим птиц, качаясь на ухабах, отчаливал от своей конечной остановки, Мазаль обнимала внучку и чувствовала, что не зря прожила три недели.
Они, входили в дом, Мазаль перекладывала в холодильник содержимое своей корзины, предварительно дав Майе попробовать ложечку из каждой банки и кусочек из каждого свертка. Они мыли полы, рвали цветы и ставили их в пустые бутылки, накрывали стол белой скатертью, которую Мазаль тоже — каждый раз — привозила. (Ури терпеть не мог скатерти, у Пери в доме не было ни одной. Была только салфетка под портретом — Ури, молодой цветущий, фотография выцветшая). Пока Майа не нашла выход и не начала оставлять скатерть в сарае. Но там она пылилась, однажды на нее вылилась банка краски, и Мазаль увезла скатерть домой, там и стирала. Мазаль купала Майю, вплетала ей в косы белую ленточку (пока Пери не сделала ей короткую модную стрижку), переодевала в чистую одежду, и перед самой субботой они вместе накрывали на стол и вставляли свечи в тяжелые подсвечники.
Потом Мазаль зажигала свечи и, закрыв ладонями лицо, шептала молитву. Они долго молча сидели обнявшись и смотрели на маленькое дерзкое домашнее острое пламя.
Мазаль доставала свой старый-престарый молитвенник, и они негромко и не спеша пели гимны входящей субботе. Было тихо. Было им так хорошо вдвоем. Спокойно, уютно, защищенно. Фотографии Ури смотрели со всех стен… и не возражали… даже как будто принимали участие… насколько фотографии могут это делать, ограниченные раз пойманной позой и выражением лица.
Мазаль делала Кидуш, разламывала маленькие халы с осыпающимся кунжутом и маком, и, пока еще можно было что-то различить в свете свечей, они сидели у стола, ели привезенные Мазаль пирожки и салаты, рыбу и запеканку, пели субботние песни, и нега и ласка витали вокруг и были так ощутимы, что их можно было потрогать руками. Майя засыпала, Мазаль укрывала ее одеялом, убирала со стола и ложилась сама.
Пери возвращалась, когда уже догорали свечи. Было тихо. Было темно. Было светло.
Так продолжалось несколько лет, и, если вы спросите Мазаль, она вам скажет, что возможно — самых счастливых ее лет, благодаря этим субботам с маленькой Майей.
Однажды — это было в конце долгого пыльного лета — Пери пришла домой в пятницу, когда Мазаль и Майя накрывали стол. Пери ожидала, что ей обрадуются, но ее приход рассеял приподнятое настроение, в движениях бабушки и внучки сквозило напряжение. И Пери с неудовольствием поняла, что в в этом домашнем «шабатнем концерте» смычка ей никто не предложит.
Мазаль давно уже намечала поговорить с дочерью, но не решалась, и — не случалось как-то у них бесед. Но тут решилась поговорить с дочерью, хоть и опасалась, и, как оказалось, не без оснований, этой беседы.
— Пери… Нашей Майе уже шесть лет. Пора подумать, в какую школу надо бы ее записать.
— Я уже подумала.
– И… в какую же школу ты ее хочешь записать?
– Уже записала. В "Штурмующие небо".
– Как? В школу, куда ходят… дети твоих братьев?
– Именно туда.
– Послушай. Есть школа недалеко… Хорошая. Я спрашивала у Хавы Хазан и у Даны Маор. Эту школу все хвалят. Я думала, что ты запишешь туда! Зачем посылать ребенка в такую даль?
– Потому что я так решила.
– Пери, девочка моя, пожалуйста… Не записывай ее в ту школу… Оставь нам всем надежду, что она вырастет девочкой… своего народа…
– Первого сентября Майя пойдет в "Штурмующие небо".
– Г-споди, да зачем ей штурмовать небо? Разве плохо ей уже на земле?
– О чем ты?
- Я о том, что любой человек должен крепко стоять на земле. Особенно, маленькая девочка. Она должна знать, на что она опирается в жизни. Откуда идут ее корни. Это опора. Только так можно расти.
- Ты думаешь, что детям в "Штурмующих небо" что-то не хватает?
- Конечно! Штурмовать? Небо! Они всю жизнь будут болтаться в воздухе! Не зная, кто они и что они… они научатся читать и писать , но кто они, и ради чего живут на этой земле – самое главное – они так не узнают…
– Они прекрасно разберутся с этим, когда вырастут. Это не дело школы, это сам человек для себя решает!
– Когда вырастет, уже поздно будет… Все в детстве закладывается…
Пери махнула рукой и отвернулась, показывая, что разговор закончен. Мазаль молчала несколько минут, собираясь с мыслями. Она не ожидала, конечно, что Пери запишет внучку в религиозную школу, она бы об этом и не просила. Но школа, учеба в которой положит конец не только их субботним встречам, но которая приучит Майю смотреть на людей думающих иначе, как... на средней гибкости, громыхающий атавизмами скелет, напичканный всевозможными глупостями...
– Пери, подумай… Ведь и ты в детстве училась по другому, - Мазаль спохватилась, что не стоило, пожалуй, говорить о детстве Пери, увидев, как дочь напряглась и раздраженно с ней обернулась, как резко прищурились ее глаза, - Не сердись на меня… Пойми, доченька, я оставляю папу на субботу, что очень сложно…, еду с пересадками, ради того, чтобы у девочки…
– Ты приезжаешь… – пожалуйста! Это твое удовольствие... Я не просила! И если тебе не нравится то, что тут происходит – никто тебя не неволит приезжать!
– …То есть… как?
– То, что я только что сказала. Она пойдет в ту школу, куда бы записал ее Ури, будь он сегодня с нами. Ты – другое дело. Но тебя никто не заставляет и никогда не заставлял приезжать. И, если ты считаешь, что в праве указывать мне, чему и где Майя будет учиться, то это значит, что твоим визитам пришел их… логический конец!
Пери еще продолжала говорить, когда Мазаль подняла с полу пакет, задержала взгляд на медных подсвечниках, в которых в эту субботу никто не зажжет свечи и неизвестно, когда зажжет в следующий раз, попрощалась с ними взглядом и покинула дом.
До последнего автобуса — сорок минут. Она еще успеет пересесть на другой, идущий до ближайшего к ее дому города. А там, так она рассчитывала, ее кто-нибудь подхватит.
Главное, не расплакаться сейчас, не расплескать эту боль тут — на пыльной дороге. Она доедет домой. Она расскажет Мойше все, что произошло. Она расскажет ему и ничего не утаит — что вышло у них и как… он все выслушает… ого, как он умеет слушать и не перебивать. А кому ей рассказать? Кому? Кто у нее есть во всем мире?
— Бабушка, бабушка! Почему ты ушла? Почему мама сердится? Почему она выбросила цветы, которые я нарвала на субботу? Она… — Майя догнала ее и схватила за юбку. — Почему ты ушла?
Мазаль уже дошла до остановки, тяжело опустилась на скамью, сжала ладонями лицо внучки, долго вглядывалась ей в лицо:
— Я больше не приеду, моя маленькая Майя... Бабушка больше тебя не увидит, пока ты не вырастешь… Я буду ждать, когда ты сама… приедешь ко мне…, если захочешь… Вспоминай обо мне, моя маленькая Майя, вспоминай хотя бы иногда…, я всегда буду тебя ждать… Когда ты родилась, вот такая маленькая ты была… – Мазаль развела руки, чтобы показать Майе какой маленькой та была, – Я буду ждать, пока ты вырастешь, Майя...
– Почему ты не помиришься с мамой?
Мазаль прикрыла ненадолго веки, погладила Майю по голове:
– Как мне тебе это сказать? …Земля знает, что ей придётся расстаться с восходом солнца… я опасалась, что нам придется расстаться когда-нибудь, но не думала, что это будет так скоро… Но… земля знает, что солнце к ней обязательно вернется…может быть, на закате... Ты – мое солнце, Майя… ты солнце моего сердца…
Они сидели обнявшись, Мазаль — скованная своими мыслями, Майя — не понимая взрослых, которые так странно себя ведут, и раздумывая над тем, как помирить маму и бабушку.
Приехал, чихая и кашляя, старый автобус, подняв пыль знойной летней песчаной дороги, и увез с собой бабушку.
Навсегда.
Во время службы в Армии Майя несколько раз вспоминала о бабушке, благо база была совсем неподалеку, минут пятнадцать езды. Но… какая связь, думала она, может быть между молодой солдаткой и старой примитивной женщиной? Нет ничего общего между нами! О чем с ней вообще говорить? Нет, говорила себе Майя, когда мысль о бабушке мелькала в голове, мне это не подходит.
На первый после армии день рождение Пери решила сделать Майе подарок.
Майя приехала в прибранный, готовый к ее приезду дом, Пери приготовила курицу с острым соусом "Чили" и с паприкой, и запах витал такой, что мухи и кошки решили, что и для них найдется доля, но были безжалостно выдворены вон.
Пери немного постарела за эти годы, но это выражалось только в некоторой внешней сухости и подчеркнутом всем обликом умении подчинять себе людей. Она уже давно не жила в кибуце, работала в муниципалитете большого города, у нее в подчинении был целый штат сотрудников, и она была на хорошем счету как ценный и принципиальный работник. Так характеризовали обычно ее профессиональные и личные качества… Пери не вышла вторично замуж, ее верность безвременно погибшему первому мужу, с которым она прожила едва ли год, хоть и не раз служила темой для удивленных разговоров, неизменно вызывала у знакомых искреннее уважение.
Теперь она смотрела на свою Майю, вернувшуюся из армии, и ощущала внутреннее беспокойство. Но, как это обычно бывает с людьми, недостаточно себя понимающими, она обвиняла в своем беспокойстве других. Как мало из выработанных ею в себе ценных качеств дочь переняла! Возможно, ни одного. Где целеустремленность? Где принципиальность? Где упорство? Перед ней сидела и листала фотоальбом милая девушка, задумчивая... Хвост темных, как у Мазаль, волос. Пара зеленых, как у Ури, глаз… Забавная, умная, но такая… какая-то… другая… Что в ней от самой Пери? А? Выросла девочка… Где ее детские годы? Ее детские годы, дорогая Пери, давно прошли… И именно с этим было Пери так неладно внутри. «Может быть, я что-то упустила? Нет-нет, я всегда заботилась о ее благе, чтобы ей не пришлось, как мне в детстве, ощущать недостаток… стесняться перед подругами… старой мебели… и скудной еды... Нет, я всегда старалась, чтобы она… чтобы она гордилась отцом… он погиб как герой! Но почему же Майя такая… другая? Такое воспитание не пошло ей на пользу? Мы с ней не умеем поговорить… поделиться?.. Глупости! Просто Майе полезно будет развеяться».
Пери не раз уже слышала от сотрудников по работе, что после армии нужна разрядка и многие, очень многие едут в Таиланд, или в Латинскую Америку, или в Индию. «ВСЕ едут, значит, и Майя, хоть и росла без отца, а может. Именно поэтому, не просто должна поехать, а поехать надолго, пусть даже на год, насколько это необходимо, чтобы стать по-настоящему активной, боевой, короче, похожей на меня!»
продолжение следует
Теги: "Летний снег"
