Бамбуковая колыбель 5. Девочку не будут звать «Нефритовый Лед»!

КОГДА МЫ ВЕРНУЛИСЬ, Мей-Мей, наша домоправительница, была, как обычно, на кухне. Даже не повернувшись в нашу сторону, она крикнула оттуда:

«Наверно, я совсем заработалась — мне уже чудится, что я слышу детский плач. Доктор Шварцбаум, вы опять меня разыгрываете?»

«Да посмотри же, Мей-Мей! — возбужденно воскликнула Барбара. — Это действительно ребенок. Помнишь, Алан вчера нашел девочку на вокзале? Мы поехали посмотреть, не сможем ли мы взять ее к себе, и вот она здесь!»

Мей-Мей невозмутимо приподняла краешек маленького одеяльца.

«Вы правы, — лаконично констатировала она, — это ребенок. Китайский ребенок. Есть такая старая китайская поговорка: “Не называй дерево скалой”. А теперь скажите мне, пожалуйста, что вы собираетесь с ним делать?»

Только тут до нас дошло все значение нашего поступка. Большинство мужей и жен располагают целыми девятью месяцами, чтобы подготовиться к появлению ребенка. Даже когда речь идет о приемыше, проходит много месяцев во всевозможных переговорах, обсуждениях и спорах, прежде чем ребенок появляется в доме. Здесь же мы проснулись утром бездетной четой, а три часа спустя, без всякой подготовки, оказались отцом и матерью.

«Действительно, что мы будем делать? — воскликнула Барбара с заметной паникой. — У нас нет ни колыбельки, ни детской одежды, даже еды для ребенка — и той нет!»

«Ты забываешь об опыте воспитания детей, — добавил я. — Этого у нас тоже нет абсолютно.»

«Не волнуйтесь, — сказала Мей-Мей с видимым удовольствием на круглом крестьянском лице. — Опыта у меня хоть отбавляй, так что всему этому я вас быстренько научу. Старая китайская поговорка говорит: “Голодного ребенка не нужно учить есть”.»

И действительно, с помощью Мей-Мей все наладилось очень быстро. Она сходила к соседям, и вскоре, как по мановению волшебной палочки, в доме начали появляться все необходимые вещи: детская одежда, запас пеленок, старая бамбуковая колыбель, теплые одеяла, бутылочки для еды. Свою старшую дочь, помогавшую ей на кухне, Мей-Мей отправила на базар, наказав купить детской еды. С ее возвращением мы оказались полностью экипированы.

Новость облетела маленькую местную общину за считанные минуты. Невесть откуда в окнах появились любопытные лица ребятишек, которым хотелось хотя бы краешком глаза посмотреть на нового ребенка. В двери устремился непрестанный поток соседей, а с ними — столь же непрестанный поток советов по любому возможному вопросу. Спустя какое-то время наплыв гостей стал таким чудовищным, что Барбаре и Мей-Мей пришлось ограничить дальнейший прием посетителей.

Девочка вела себя совершенно нормально. Она с готовностью пила из бутылки и реагировала на всех, кто брал ее на руки. Не обошлось и без плача. И не какого-то там похныкивания, а настоящего громкого рева, который заполнял весь наш маленький дом и сотрясал его деревянные стены. Барбара начала беспокоиться. Чем больше она старалась успокоить девочку, тем громче та кричала.

«Мей-Мей, в чем дело?! Почему она плачет? Может, она голодна? Может, она нездорова? Может, у нее что-нибудь болит?»

Мей-Мей даже не соизволила оторваться от своих кухонных дел:

«Не беспокойтесь. Так положено. Есть такая старая китайская поговорка: “Если ручей молчит, значит в нем нет воды”.»

МНОГО ПОЗЖЕ, когда солнце уже скрылось за зелеными вершинами гор, и ребенок, наконец, перестал плакать, к Барбаре вернулось ее обычное настроение.

«Ребенку нужно дать имя, — решительно сказала она. — Не можем же мы все время называть ее “ребенок”. И я решительно отказываюсь называть ее Нефритовый Лед.»

«Согласен, — отозвался я. — Я уже думал об этом. У нас на руках крохотная китайская девочка, и мы совершенно не знаем, как повернется ее судьба, и что ей предстоит. Но какая бы жизнь ее ни ожидала, эта жизнь началась здесь, в Китае. Поэтому ч предпочел бы назвать ее Хсин-Мей. Хсин от слова “сердце” и Мей в память о Китае. Хсин-Мей означает “Мое сердце в Китае”.»

Барбара задумчиво повторила:

«Хсин-Мей, Хсин-Мей. Это мне нравится. Это имя ей подходит?.»

Девочка, словно реагируя на свое новое имя, опять начала плакать.

«Только не это! — вскричала Барбара. — Я больше не могу это выдерживать. Она только и делает, что плачет.»

«Не знаю, как ты, — сказал я, — а я иду спать.»

«Как ты можешь, Алан? Мей-Мей сейчас уходит. Она вернется только завтра утром. Ты собираешься оставить меня одну с ребенком?»

«А ты как думала? Я готов уступить тебе все сладости материнства. Спокойной ночи.»

Барбара яростно посмотрела на меня:

«Ладно, иди. Есть такая старая китайская поговорка: “Ослу даже ночью не нужен фонарь, если он направляется в свое стойло”.»