Книги и литература — неотъемлемая часть нашей жизни. У каждого еврея в доме целая библиотека книг. Вопросом, можно ли читать нееврейскую литературу, задавались еще мудрецы Талмуда. Те книги, которые мы читаем, должны соответствовать нашему еврейскому мировоззрению. Роль литературы как вида искусства состоит в том, чтобы быть важным инструментом в служении Б-гу и вдохновлять человека в святом деле.
Оглавление
Книга и книги [↑]
Когда говорят, что евреи — народ Книги, под «Книгой» подразумевается, конечно, Тора — как Письменная, так и Устная. Но именно благодаря Торе и ее повелению обучать детей с малолетства, еврейский народ стал и народом книг — в силу стопроцентной грамотности среди мужчин, о которой никто из народов и мечтать не мог еще сто лет назад.
Вопрос чтения книг, не входящих в Танах, начал обсуждаться в Талмуде, стал более актуальным с развитием книгопечатания и острейшим образом стоял в эпоху Просвещения. В наше время за издаваемыми с космической скоростью книгами невозможно уследить. В 2010-м году в мире существовало порядка 130 миллионов наименований книг, и цифра эта растет не по годам, а по минутам. Как разобраться в океане печатной продукции?
«Внешние» книги [↑]
Талмуд (трактат Санэдрин) приводит мишну, которая перечисляет тех, у кого нет доли в олам а-ба — будущем мире. Раби Акива добавляет в этот список и тех, кто читает сфарим хицониим. На русский язык это словосочетание переводится как «внешние книги», то есть речь идет о книгах, которые по разным причинам остались вне Танаха. Например, книга Ханоха, книга Маккавеев, книга Бен-Сира, Свиток Антиохуса. Надо подчеркнуть: в них нет отрицания еврейства, наоборот, они очень похожи на книги Танаха и по смыслу.
Почему же раби Акива запретил их читать? Талмуд приводит два объяснения. Первое: раби Акива запретил читать книги, отрицающие принципы еврейства, а не книги, оставшиеся вне еврейского канона. Второе объяснение: книги, не вошедшие в канон, тоже запрещены, так как содержат много ошибок.
Рамбам в комментарии к Мишне объединяет эти два объяснения и пишет: нельзя читать книги, отрицающие принципы иудаизма, и книги, не вошедшие в еврейский канон, так как в них содержатся не слова мудрости, а слова ненормальных, больных людей.
Автор Бейт а-Бхира (рав Менахем Меири, XIII век) объясняет: читать книги, не вошедшие в еврейский канон, запрещено, только если читатель воспримет их как истину. Но заглядывать в эти книги, не принимая их как истину, запрета нет.
Иерусалимский Талмуд отделяет книги, не вошедшие в еврейский канон, — их нельзя читать, так как человек по ошибке может принять их за истину, — от книг греческих поэтов, которые читать можно, так как их за истину не принимают.
Еврейские мудрецы и нееврейская литература [↑]
Нам известно, что многие еврейские мудрецы прошлого читали нееврейскую литературу. Раби Шмуэль Анагид был знатоком арабской литературы. Абарбанель получил широкое светское образование: он владел многими языками и науками, особенно глубоко изучив философию и классическую литературу. Рамбам изучал труды по математике, естествознанию, астрономии, медицине, философии.
Очевидно, все эти мудрейшие люди брали из нееврейской литературы все то, что не противоречит еврейскому мировоззрению и чем можно обогатить свои знания, расширить кругозор, получить представление о современных открытиях науки и инструменты для собственных открытий.
Современные религиозные евреи тоже читают научную, научно-популярную, учебную литературу, когда у них есть в этом необходимость по работе или когда выдается свободное время.
Что плохого в художественной литературе? [↑]
Мы же, советские евреи, с детства привыкли читать и художественную литературу, и поэзию. Образованным не мог считаться человек, не читавший Достоевского и Толстого, Пушкина и Лермонтова, Цветаеву и Гумилева, не правда ли? Это аксиома, впечатанная в генетический код, — и все-таки, приходя к вере, даже мы понимаем, что с классической литературой не всё так однозначно, как казалось раньше.
Тем, кто занимался литературой всерьез, наверняка известно, что классик русской и мировой литературы Лев Толстой под конец жизни пересмотрел свои взгляды и от полного неверия пришел к вере в Б-га.
Хотя множество поколений школьников и студентов были воспитаны на «Войне и мире» и «Анне Карениной», сам их автор пишет в «Исповеди» о своих ранних произведениях так: «В это время я стал писать из тщеславия, корыстолюбия и гордости. В писаниях своих я делал то же самое, что и в жизни. Для того чтобы иметь славу и деньги, для которых я писал, надо было скрывать хорошее и выказывать дурное. Я так и делал».
И если из таких побуждений писал свои произведения великий Толстой, то что же говорить о других? Любое искусство — это инструмент вдохновения и передачи идей, и совершенно необходимо, чтобы «потребляемые» нами продукты литературы, содержали идеи, которые не противоречат нашему мировоззрению.
Например, для религиозного еврея неприемлема такая распространенная в мировом искусстве тема, как «любовь». Мы, несомненно, за любовь — настоящую, между мужем и женой, которая достигается путем изначально правильного сочетания их характеров и заботой друг о друге в совместной жизни. Но «любовь», пропагандируемая в мировом искусстве, — часто оказывается сиюминутной, поверхностной страстью, стремлением к идеалу ложному, иллюзорному, а то и откровенно греховному.
Другая проблема с художественной литературой состоит в том, что в современном мире искусство слишком много о себе возомнило и, по сути, пытается подменить собой религию. В прошлом художники, писатели, поэты, музыканты воспринимались как ремесленники, выполняющие полезную работу: результат доставляет удовольствие, вдохновляет, помогает жить. Теперь же они воспринимаются как пророки, а то и вовсе боги, работа которых сама по себе священна, даже если люди ее не воспринимают и не получают пользы.
К литературным текстам относятся с благоговением и пиететом, как к священным текстам, продиктованным высшим гением. Вокруг них суетятся, изучают и пытаются измерить всю заложенную в них глубину, пишут по ним диссертации.
Гениальность многих произведений искусства действительно неоспорима, но нельзя забывать, что художник — не источник ее, а проводник. Он одарен — Кем-то Свыше, и не все его творения гениальны, а только те, в создании которых ему по-особому помогает истинный Творец. А он не всегда и всем помогает в одинаковой мере, в том числе и для того, чтобы было видно: все зависит не от человека, а от Него.
Йефет в шатрах Шема [↑]
«Даст Б-г простор Йефету, и да обитает он в шатрах Шема» (Берешит 9:27). Что это значит? Йефет и Шем были сыновьями Ноаха, от которого произошло все человечество после Потопа. От Шема произошли служители Б-га, пребывающих в «шатрах» — храмах, а от Йефета (от слова йофи — «красота») — эстеты, создатели произведений искусства.
Б-г даст простор для творчества Йефета, но при этом оно должно быть направлено на украшение храмов Шема. Иначе, если оно станет самоцелью или начнет противоречить служению Б-гу в шатрах Шема, как случилось с эллинистической культурой во времена Антиоха Эпифана, оно уже не будет угодно Б-гу.
Писатели должны заниматься творчеством, но не считать себя Творцами, а лишь проводниками того, что дает им Истинный Творец; Его служителями, обязанными не только выполнять свою роль, создавая произведения искусства, но и принимать как обязательные для себя установленные Им принципы и ценности.
Наше, еврейское, требование к литературе как к виду искусства состоит в том, что литература, которую мы читаем и которая в огромной степени влияет на нас, как всякое печатное слово, должна знать свое место и свою роль: литература призвана вдохновлять человека в святом деле и быть инструментом в служении Б-гу.