Свой рассказ я хочу начать именно с бабушки.
Семья прибыла в Страну, когда бабушке было восемь лет, и их поселили в бедном районе. Родители сломались, утратили психическое здоровье, и она осталась одна.
В возрасте тринадцати лет бабушку забрали в закрытое воспитательное учреждение для девочек.
В возрасте шестнадцати лет она вышла замуж, парень тоже был из семьи, пришедшей к распаду. Когда ей было семнадцать, родилась дочь, а молодой муж покинул дом.
Девочка росла без отца, с матерью, которая с трудом умела читать и писать. В школу ходила, когда захочется, а хотелось не очень часто. Образ жизни матери сказывался на ней напрямую, а это был самый худший образ жизни — без смысла и без границ. Ей не досталось любви и внимания. У матери не было сил на нее. Мать не знала, например, что младенца нужно вынимать из кроватки и давать поползать по полу. Она не знала, что с ребенком надо разговаривать, даже если он тебя не понимает. Она кормила дочь из бутылочки — разумеется, в те дни, когда были деньги, чтобы купить немного еды. Были дни, когда денег не было.
Они жили в одной комнате, так что, даже если ребенку хотелось поползать, — не было места. В результате «получилась» девочка, которая с физической точки зрения выглядела, может быть, обычно, может быть, даже лучше обычного, но с душой и с учебой — пустота.
Второе поколение беды.
***
Девочка окончила начальную школу, причем прогулов было больше, чем учебных дней. В среднюю школу не пошла. Просто начала слоняться по улицам, и в возрасте четырнадцати лет ее взяли в то самое учреждение для девочек, где прежде была мать.
Психолог, который руководил этим учреждением, беседовал с ней и сообщил то, что она и так знала: ее мама тоже здесь была, по тем же причинам. Он предложил девочке вырваться из круга бедности и деградации, попробовать восстановить себя, учиться и продвигаться в жизни.
В этом учреждении было всё, чтобы продвигаться, но упущенное за первые четырнадцать лет жизни не всегда можно наверстать.
Она получила теплый дом, возможность учебы и социализации, но не смогла взять всё, что там могли дать.
На каком-то этапе вышла замуж — очень рано — и в восемнадцать лет, как ее мать, родила дочку.
Этой дочкой была я.
Мне на самом деле не хочется повторять тот же рассказ в третий раз, но всё повторилось: детство в эмоциональной изоляции, позорная бедность, недоедание, страшная запущенность, битье, унижения, нужда и депрессия. Это то, что я помню из детства.
Третье поколение бедности и беды.
Слава Б-гу, моя мать была еще хуже, чем её мать, и когда меня в очередной, неизвестно, который по счету раз нашли заброшенной и оголодавшей, то забрали в закрытое учреждение.
Да, в то самое.
К счастью, мне было тогда восемь лет. Я избежала пяти лишних лет деградации.
Меня принял тот самый психолог, который знал маму и бабушку. Он беседовал со мной о том же, о чем с мамой. По его лицу было видно, что он сам не верит в то, что говорит, но он был очень добрым и сочувствующим.
***
Затем последовали непростые годы подъема и падений. Все это время, к счастью, у меня был теплый дом, куда можно вернуться, и люди, которые слышали меня, давали мне внимание, устанавливали границы, наказывали, а также дарили подарки и хвалили.
Со временем в учреждение пришли девочки, состояние которых было хуже моего. И от них я, безусловно, многому научилась — не самым лучшим вещам. Но мое положение всё еще оставалось лучше, чем их.
В восемнадцать лет я вышла замуж за простого парня из еще более простой семьи.
После того, как мы поженились и он познакомился с моей симпатичной семьей, я сказала: всё, хватит — пришло время выйти из круга, в котором мы очутились. Мы начали работать на тяжелых работах, чтобы сколько-то подкопить. Как было сказано, через год после свадьбы я родила, и у нас начался очень тяжелый период, потому что ни одна из семей нам не помогала. Муж был уже близок к тому, чтобы сломаться, но я сказала себе, что не позволю этому случиться.
После родов я не брала отпуск. Тяжело работала, чтобы у ребенка была еда, и еще игрушки ему покупала. Сначала покупала что-то совсем неподходящее, например, LEGO и велосипед — трехмесячному младенцу. Сестра в Типат-Халав (консультации матери и ребенка — прим. пер.) заинтересовалась и показала мне игры, которые дают ребенку развивающий стимул.
Я не была образованной или что-то в этом роде, но решила слушать разные программы по воспитанию. Читала книги, чтобы дать сыну лучшие возможности, чем были у меня.
Ребенок радовал меня, я любила его бесконечно, говорила с ним, хотя чувствовала себя при этом полной дурой, и играла с ним в развивающие игры.
***
Когда сыну исполнилось восемь месяцев, я получила приглашение из того учреждения, где училась, — прийти с ребенком на встречу выпускниц. Там было сказано, что будет интересная программа и мы получим игру в подарок.
Сначала я не хотела идти, но муж убедил.
Была рада встретиться со всеми подругами, с которыми вместе росла, с некоторыми дружила десять лет. Все были молодые матери, и большинство очень плохо выглядело. Они рассказали о своих обстоятельствах. Все были бедны, нуждались, и лишь немногие еще не развелись. Остальные растили детей в одиночку. Неполные семьи, как у моей мамы и бабушки.
Но и те, что еще были замужем, рассказывали о трудностях и ссорах — результате бедности.
Я молчала.
Нам всем дали детскую игру — такие колечки из пластика, из которых надо собрать пирамидку.
Я очень обрадовалась. Наконец есть возможность показать, какой у меня удачный ребенок. Была уверена, что сын оправдает надежды и окажется лучше всех.
Села рядом с ним, и он начал собирать. Как всегда, когда мы хотим произвести впечатление, ребенок поступает совсем наоборот. Сначала рассыпал и расшвырял колечки и покатился со смеху. Меня это тоже рассмешило, хохотала вместе с ним. Потом сказала ему: «Давай соберем это». И он действительно положил самое маленькое колечко, на него — среднее, а потом рассыпал все.
Говорю: «Давай попробуем снова». Я в напряжении, потому что мы всё еще ничего не собрали. Что скажут? Он начал складывать без порядка. Положил одно колечко рядом со вторым, а не одно на другое, а потом выложил кружок из колец. А когда я сказала положить их друг на друга, он положил, а потом рассыпал.
Я рассердилась. Сказала ему отчетливо и жестко: «Жаль. Я хочу, чтобы ты собрал сейчас».
Он не привык, чтобы с ним так разговаривали, и заплакал. А я сразу рассердилась на себя: как я с ним обращаюсь?! Обняла, поцеловала и сказала: «Делай, что хочешь. Ты не должен ничего собирать, только играй. Я плохая мама, я прошу прощения».
Сын увидел, что я его уговариваю, и снова начал играть. Он не собрал пирамидку, а только положил одно колечко посередине, а остальные вокруг, и еще положил маленькую палочку, которую нашел там, на то кольцо, которое посередине.
Это мне понравилось, и я ему зааплодировала, и тут в громкоговоритель объявили: «Просьба прекратить игру и оставить всё как есть, не трогая».
До этого я была сосредоточена на игре и только сейчас огляделась вокруг.
То, что увидела, повергло меня в шок и заставило стыдиться.
Все дети справились с задачей. Кругом стояли безупречно собранные пирамидки.
А у нас…
Ой, стыд какой. Колечки вокруг и палочка сверху, не очень-то аккуратно, не очень-то кругло, и уж точно не пирамида.
Все смотрели на меня с жалостью, а одна даже бестактно заявила: «Ты должна пойти с ним в какой-нибудь институт развития ребенка».
Еще одна специалистка по развитию! Я ее хорошо знала. Девушкой она была проблемной и склонной к насилию. Единственное, что у нее было развито, это мускулы. Интересно, где она научилась произносить без запинки «институт развития»?
Другие просто смотрели с жалостью, и я начала плакать. Что я за мать! Где ошиблась?!
***
И тогда психолог заговорил: «Мы устроили соревнование между маленькими детьми и, чтобы определить победителей, сняли вас всех на видео. Сейчас сможете посмотреть, как вы играли».
Принесли большой экран, и я еще не успела подумать обо всем этом, как мы увидели себя, играющих с детьми.
Оказалось, что все дети сначала рассыпали и расшвыривали колечки во все стороны. Затем мы увидели маму, которая говорила ребенку: «Возьми это кольцо. Не большое, среднее. Вот, возьми». Вытаскивает большое кольцо из ручки ребенка и дает ему среднее. А ребенок как раз хочет большое, упрямо тянется к нему. Мать прячет. Она говорит: «Этого ты не получишь. Ты обязан положить среднее, и только после этого получишь большое».
Замешательство в публике. Камера перемещается к другой паре.
Там мать объясняет ребенку, что он должен делать. И еще до того, как он начинает, собирает пирамидку сама, быстрыми движениями, и говорит: «Ты видишь? Вот так».
Ребенок разбирает пирамидку, а мать раздражается и говорит: «Плохой мальчик, так поступают с мамой? Сейчас я соберу, и чтоб не сметь разбирать, слышал?»
Все смеются.
Камера переходит к третьей паре.
Там мама действует более изощренно. Она берет ручку ребенка и собирает пирамидку вместе с ним. Проблема в том, что его рука недостаточно длинная, чтобы дотянуться до всех колец, а мать, не обращая внимания, тащит его к нужному кольцу. Ребенок вопит от боли, а она даже не смотрит в его сторону. Затем тащит его обратно к пирамидке и помещает кольцо на место, разумеется, ручкой ребенка. Ребенок кричит, она дает ему шлепка и говорит: «Хорош уже, плакса, не мешай мне собирать».
Ребенок плачет, публика задыхается от возмущения.
Это, кстати, та самая мама, которая «направляла» меня в институт развития.
Она действительно развилась… в том, что касается насилия. Передает его следующему поколению.
И в конце, когда все поняли «принцип», камера доходит до меня.
***
Все видят, как я сижу на полу, позволяю своему лапочке расшвыривать кольца во все стороны и приношу их обратно, как он начинает собирать, а потом разбирает и покатывается со смеху. Как смеюсь вместе с ним и прошу собрать пирамидку, а он вместо этого собирает что в голову придет, и разбирает. Я говорю: «Сейчас я хочу, чтобы ты собрал», и он начинает плакать, а я прошу прощения и говорю: «Собирай, как ты хочешь». И, наконец, ребенок медленно-медленно собирает то, что ему захотелось, — не то, что сказали маме. Что-то другое, свой собственный шедевр.
Конец фильма.
Публика благосклонно аплодирует.
Я выиграла приз. Дополнительный, для мамы, не для ребенка. Психолог подчеркнул: все дети получают в качестве приза пирамидку, а выигравшая мама получает дополнительный приз.
После этого он прочел лекцию о матерях, которые воспринимают ребенка как часть себя, — в отличие от матерей, понимающих, что у каждого ребенка — своя природа и свои желания. И, само собой, эти вторые мамы не пытаются заставить ребенка быть такими, как они.
Я не очень слушала лекцию, т.к. была сильно взволнована. Такое доказательство, что я достаточно хорошая мать! Думаю, это оказалось самым большим стимулом вырваться из круга бедности, в который попала еще моя бабушка.
***
С тех пор прошло десять лет. У нас трое детей, и мы получили «амидаровскую» квартиру. («Амидар» — компания по предоставлению социального жилья — прим. пер.). Мы не богаты, можно даже сказать, бедны, но мои дети — аккуратные и обихоженные, и они получают все, что дети должны получать от родителей: любовь, любовь и ещё раз любовь.
Мы не вырвались из круга бедности, золушки мгновенно превращаются в принцесс только в сказках. Но из круга беды мы вышли, я думаю.
В эти дни экономического кризиса, бедности и ограничения я призываю родителей, особенно матерей — не смиряться перед бедностью и не давать ей превратиться в нужду. Не позволяйте экономическому положению повлиять на вашу душу, на вашу способность давать детям любовь и силу. Мне удалось — с помощью Всевышнего, благословен Он, и только благодаря Ему. Он дал мне силы выйти из круга беды, где в течение трех поколений находилась моя семья. Вам это будет легче — просто не входите туда.
