Отложить Отложено Подписаться Вы подписаны
Дневник сейчас находится у Главного раввина города Мигдаль Аэмек рава Гроссмана, и копия - у известного лектора иудаизма рава Йосефи.
___________________________________ "В каждом поколении поднимаются над нами - уничтожить нас" Пасхальная Агада
Все началось с того, что представители мэрии городов Израиля были приглашены немецким парламентом для налаживания культурно-экономических связей между двумя странами. Звучит как будто, - ничего так? Многие вещи в Германии сначала звучали «ничего так», пока… Поэтому в сердцах некоторых, подчеркнем, - некоторых, израильских представителей гнездилось… нет, не опасение – все таки мы «культурные люди», и «время не то», но все же, назовем это осторожно: некоторая настороженность. Которая, к слову, быстро исчезла при виде симпатичных немецких открытых такси, сверкающих чистотой улиц и неизменной предупредительности членов немецкого парламента.
После вступительного слова главы израильской делегации Амоса Леви , (о содержании которого мы с вами без труда можем догадаться) к нему подошел некто Рихард Хаудэ - один из членов немецкого парламента - и попросил оказать ему такую любезность и выделить для разговора несколько минут, - просьба, которая была любезно удовлетворена.
- Я не задержу Вас надолго, - пообещал Хаудэ, - Нашим израильским гостям еще предстоит сегодня обширная и увлекательная культурная программа.
Они вошли в пустой кабинет, где никто не мог помешать. Хаудэ плотно прикрыл за собой дверь и прежде, чем начать, прошелся несколько раз вдоль кабинета.
Леви кожей чувствовал, что разговор предстоит серьезный и не вполне приятный и слегка уже начал раскаиваться, что согласился на этот тет-а-тет с герром Хаудэ.
Прикидывая в уме возможную причину разговора и пытаясь быстро сообразить, как можно будет избежать ее нежелательных последствий для израильский гостей (а то, что они будут нежелательными он ни на секунду не сомневался), Леви думал, что независимо от темы обсуждения, он с одной стороны обязан проявить корректность, а с другой стороны недвусмысленно дать понять, что… Что?
Но в это время Хаудэ закончил отмерять комнату печатным шагом, остановился напротив Леви и произнес:
- Два месяца назад умер мой отец.
Леви, удивленный столь неожиданным личным признанием, начал было припоминать положенные для такого случая выражения соболезнования, но слова застыли у него на губах.
Рихард Хаудэ вытащил из внутреннего кармана пиджака потертый армейский дневник, где на первой странице - снимок нациского летчика, а сам дневник обернут к клаф, вырезанный из настоящего свитка Торы.
- Мой отец, как я уже сказал, умер два месяца назад. Перед смертью он позвал меня, чтобы рассказать то, что всю жизнь хранил в тайне. «Сегодня есть те, - сказал он, - кто пытается убедить мир, что Холокост – это еврейская выдумка… так вот, сын, это – не выдумка. И доказательство этому – мой дневник».
Я вижу, Вы потрясены, герр Леви. Уверяю Вас, я тоже был слегка э.. удивлен, - Хауде подошел к окну и несколько секунд наблюдал за динамикой городской панорамы.
- Заданием отца, - продолжил Хаудэ не поворачиваясь, - было бомбить синагоги. Последовательно разрушать их все.
…
Отто был опытный летчик. До прихода фюрера к власти, он успел два года проучится на архитектурном факультете. Сколько там было евреев – на архитектурном факультете. Фюрер раскрыл ему глаза. С тех пор он служит только ему.
…Вдалеке саблей блеснула река. За ней есть синагога. Он хорошо изучил карты. Многие синагоги построены вблизи реки.
Река стремительно приближалась. Вблизи она уже не была похожа на выгнутую саблю, а больше на извивающегося ужа на зеленой сковородке долины. Отто видел тень на земле от своего самолета. Крестьяне разбегались в рассыпную при звуках его моторов. Отто снизил высоту. Он почти мог различить их лица. Забава.
... И в Вене была слаженная работа. Нарядная веселая Вена… Еврей Малер бесконтрольно царил в ее Опере. Ну и поделом: все двадцать три синагоги Вены разрушены. Население исправно принимало участие.
…
Синагоги…
Остроконечные голландские и пражские, монументальные французские, готические немецкие и австрийские, классически изящные румынские и польские, деревянные и кирпичные с высоким шпилем – украинские. Все – возведенные на трепетных молитвах и на страстных просьбах.
Монументальные и скромные, средневековые и современные, изящные и простые, кирпичные и деревянные… свидетели всех событий жизни. Настоящей еврейской жизни: острой на вкус, как перченный картофельный кугель, с изюминками радости в пышном тесте будней, подобно Суботней хале, обжигающей и согревающей, как опрокинутый хасидами стаканчик…
Синагоги, пропитанные светлыми и сочными еврейскими молитвами, вином и веселыми всхлипами скрипки на Пурим, зажигательной радостью плясок в Симхас-Тейре, слезами в Тишебов. «Плачьте, плачьте евреи, плачьте стены синагог, плачь Иерусалим, твои любимые дети в который раз покидают тебя на тропе изгнания…».
Оказалось, что синагогам, как и евреям, уже не было места на этой земле. Только на небе оставалось для них место.
И они поднимались туда вместе - на языках пламени. Оставшиеся в живых пустующие синагоги не могли больше стоять на этой дивной плодородной земле, или – на глинистой, каменистой, или торфяной, - той земле, что впитала кровь ее евреев, на той земле, что еще по три дня после расправы шевелилась над братскими могилами. Нет, синагоги больше не могли оставаться на этой земле, и тогда бомбы Отто, посланные свыше, освобождали эти малые Храмы от той их оболочки, что подвержена тлению: от их земной оболочки.
продолжение следует
