О времени с точки зрения Торы

Это было давно, в ноябре 2002 года. Просматривая научно-популярный отдел «Четвертое измерение» (я его всегда просматриваю) в приложении «Окна» к русскоязычной газете «Вести» (никогда не читаю), вдруг почувствовал неодолимый импульс сесть и написать туда изложение на поднятую в том отделе тему. Статью мою напечатали, но ни тогдашний тираж, ни возрастной статус читателей не сделали ее хоть сколько нибудь заметной. Предпринимаю новую попытку привлечь к ней внимание почтенной публики.

ПАРА СЛОВ О КОНЦЕПЦИИ ВРЕМЕНИ В ИУДАИЗМЕ

После знакомства с замечательными эссе о взглядах науки на проблему времени (с экскурсом в историю и современными гипотезами), составленными доктором Рафаилом Нудельманом и опубликованными в газете «Вести», остался, по-моему, у местного читателя один маленький пробел — хотелось бы узнать, что говорит по этому поводу иудаизм. Понятно, что подобная постановка вопроса выглядит как частный курьез, оправданный разве что местом написания и прочтения указанных эссе (Израиль). Но представляется, что ни составителю цикла, ни его читателям ничто еврейское, извините, не чуждо. Тем более, что иудаизм как раз по поводу времени выработал оригинальную теорию, в которой, ориентируясь на читателей рубрики «Четвертое измерение» (чем не координата времени?), я бы выделил три тезиса. Вот краткое их изложение.

1. Время не существует отдельно от материального мира. На языке науки: если пространство и материя «ведут себя» так, словно они однажды возникли, то время возникло вместе со всем миром. На языке Торы: время создано Тем, Кто создал весь мир. Принятие или непринятие этого положения, независимо от формулировки, определяется скорее общепринятой установкой, нежели проистекает из готовности человека приветствовать научные новации. Лучше всех эту мысль выразил знаменитый американский физик, лауреат Нобелевской премии за 1978 год, д‑р и еврей Арно А. Пенсиас (им открыто первичное, «фоновое» излучение вещества). В одной из своих статей он отметил, что в прошлом, как и теперь, в сознании людей шла борьба между двумя позициями — догмой и фактом. Догма владеет рассудком, она очевидна и не требует проверки, очень часто догма несет в себе отпечаток религии. Факт менее очевиден, его надо принять, совершив усилие над рассудком, но он считается более серьезным элементом в дискурсе любого спора, поскольку факт — «доказан», а значит, за ним стоит авторитет науки. Другое дело, чтó считается наукой в тот или иной период истории. Например, в Средние века догмой полагалось мнение, согласно которому мир создан Творцом, а фактом (результат логических операций теории Аристотеля) — то, что вселенная пребывает пусть в динамической, но все же неизменности; она вечна и неизбывна. Теперь произошло обращение парадигмы: люди нашей эпохи за догму считают интуитивную точку зрения, согласно которой мир существует неизменно (у него нет конца и начала), в то время как под фактом, установленным наукой, понимается наличие у вселенной начала. Кстати, впервые положение об ограниченности времени было вербально оформлено еврейским мыслителем Рамбамом (Маймонидом) в «Тринадцати основах веры». Как видим, сегодня, с научной точки зрения, «престижнее» быть последователем Рамбама, нежели Аристотеля.

Заодно заметим, что, исходя из положения «Творец пребывает вне времени», не трудно найти правильный ответ на известную греческую антиномию, выраженную в виде вопроса: «Может ли Всемогущий создать камень, который Он не сможет поднять?» Эта забавная логическая загадка сродни другому выражению, кочующему из книги в книгу. Дескать, некий Агафон (кто такой, никто почему-то не указывает: египетский пустынник 4‑го века? 79‑ый римский папа? — других Агафонов вроде не было) однажды заявил: «Изменить прошлое не в силах даже Бог». Фраза звучит достаточно эффектно, но обнаруживает наивность автора, всерьез полагающего, будто Бог обитает всецело в настоящем времени. Он помещает Бога внутрь Творения, низведя Его с уровня Демиурга до роли участника, пусть весьма могучего, но подвластного потоку времени, а значит не обладающего безграничными свойствами. То же самое, если вспомнить, проделали древние греки со своими олимпийскими богами, ограничив срок власти Зевса цельностью нити судьбы, которую прядут Парки. Т.е. над Зевсом довлеет его судьба, над судьбой — время. А над временем?

2. Итак, по Торе, Творец всего сущего «пребывает» вне объекта Своего создания (как и приличествует любой причине, находящейся вне того, чему она причина), а значит, и вне времени. Следовательно, Ему, как минимум, можно приписать одновременное присутствие во всех точках временнóго потока. Это утверждение является вторым нашим тезисом. Попробуем отвлечься на минуту от религиозной подоплеки и посмотрим на всю ситуацию взглядом непредубежденного наблюдателя. Получим такую картину. Есть некая точка взгляда на «реальный мир» со стороны, откуда он выглядит как статичная картина. Вы, как житель этой «потусторонней» реальности, можете проявить себя, проникнув в поток времени обычного мира, но вы проникните сразу и необратимо во все его точки. Причем будете присутствовать везде, в каждой координате его пространства и времени. Исчезнуть, элиминировать обратно, вам уже не удастся, поскольку ваше присутствие зафиксировано навечно; оно есть необходимая характеристика потока, в котором вы проявили свое участие. Понятно, что такая картина является порождением скорее стилистического хода, когда для описания используются глаголы, эти грамматические свидетели погруженности в течение реки времени. На самом деле, вы, как было предположено в начале, — обитатель над-временного пространства, а значит, не можете находиться в состоянии до своего погружения и после него. Тут впору вводить некоторое комплексное (мнимое) измерение для «вневременного» бытия, но — математика, как известно, не всегда в ладах с философией…

Итак, когда Всевышний обращается к нашему праотцу: «Авраам, Авраам!» — Он обращается к нему во все моменты человеческой истории. То же самое с Его обращением к пророку Моше, к остальным пророкам и прочим персонажам Танаха. То же с Его диалогом с нами! Мы обращаемся к Создателю в молитве, Он нам отвечает — а все обитатели духовного мира при этом присутствуют. Причем среди этих обитателей обретаемся и мы: ведь там нет времени, а значит, не имеет значения, когда мы там появимся. Можно считать, что уже появились.

3. Теперь о «машине времени». Прошлое изменить никто не в силах — это считается аксиомой (для всех, кроме фантастов, что вселяет оптимизм). Но вот что находим в этике иудаизма. Совершив ошибку и искренне раскаявшись в ней, человек при некоторых условиях может изменить последствия на мир того действия, которое он, совершив в прошлом, ныне считает ошибочным. Причем последствия будут прямо противоположными тем, что имели место вплоть до нынешнего «момента прозрения». Например: надо было сказать правду, но человек проявил слабость — и соврал. Теперь он искренне об этом жалеет. До такой степени жалеет, что говорит: дайте мне машину времени, и я, вернувшись в свое прошлое, скажу правду. Машину ему, понятно, никто не дает. Но, если убрать всяческие нюансы этого рассмотрения, отказ человека от совершенного проступка (мы это назвали прозрением; евреи говорят — тшува, раскаяние, возвращение) порождает в мире новую реальность: действительность теперь будет развиваться так, словно там, в той точке, была сказана правда. Если снова обратиться к математической модели, то общая конфигурация нашего мира (координаты и скорости материальных объектов, а также такие «плохо измеряемые» параметры как воля человека, его опыт, желания, готовность к добру и злу) является не прямой функцией времени, а предполагает рекурсивность: вчера зависит от сегодня. А следовательно, сегодня тоже зависит от сегодня, т.е. от самого себя. (В этом оно подобно Всевышнему, но только подобно, не больше. Аналогично, человек подобен Всевышнему в том, что только он обладает свойством делать выбор. Как видим, природа выбора сопряжена с идеей времени. Каким образом? Об этом в последних строках заметки.)

Необходимое замечание. Если кому-то не нравится привлечение моральных императивов (нравственных предписаний) к описанию физической реальности, поскольку такое привлечение ему кажется подменой строгой науки религиозными представлениями, то сошлюсь на известную цитату, уцелевшую из сочинений Анаксимандра, греческого натурфилософа, яркого представителя Милетской школы. В последнее время почему-то принято непременно указывать, что эта цитата потрясла Хайдеггера, а последнего, кажется, нельзя заподозрить в религиозных сантиментах, как впрочем и Анаксимандра. Вот эта цитата: «Из чего происходят все вещи, в то они, погибая, и превращаются — по требованию правды, ибо им приходится со временем претерпевать за неправду кару и возмездие». Идея кары и возмездия плохо формализуется наукой, но эта идея позволяет по-новому взглянуть на природу времени. Согласно Торе, оно, время, потому и было сотворено Всевышним, чтобы дать человеку исправить, изменить себя (т.е. сделать тшуву, улучшить свой нрав), а вместе с собой и весь мир — как в прошлом, так и в будущем. Согласитесь, это намного интересней, чем заурядная машина времени.

Теги: Время, Хидуш