"Не хочу носить каскетку"

Стараюсь поступать согласно правилу: если для меня нет нового в теме урока (хидуш), то урок можно не давать. Неинтересно. Жалко убитое время. Лучше в тени посидеть, книгу почитать.

Иногда поиск хидуша затягивается. Например, ну что нового может быть в такой теме, как еврейская молитва? Уж тут все прочитано, пройдено, выучено и отмолено. Не первый год, чай, молимся ежедневно, ежесубботно и ежепразднично.

Ан нет, и здесь не все очевидно. Я проверял: задаю вопрос на уроках (который сейчас вам задам) – не все понимают, в чем дело. Я сам долго не понимал.

**  **

Привожу пример новости на тему молитвы.

Всем известно, что, если человек молится, то его молитва может отменить тяжелый приговор небес. Так и говорим по осени: "Но молитва, пост и тшува отменяют тяжелый приговор".

Вроде, имеем следующую картину: на небе вынесено тяжелое решение, приговор, страшный вердикт, – а мы молимся – и вердикт отменен.

Но откуда у нас такая уверенность? Разве Всевышний меняет Свое мнение? Отменяет Свое решение?

Ведь сказано (Бемидбар 23:19): "Всевышний не человек, чтобы обманывать, и не сын человека, чтобы менять (Свои решения)". Понятно, что Ему все известно, Он все учел – зачем ему аннулировать Свое постановление, коли оно уже вынесено?

А если вы скажете, что оно еще не вынесено, а так и висит на волоске, качаясь из стороны в сторону – и нам надо дунуть с одной стороны, чтобы склонить его в свою пользу, – то почему это оно не вынесено?! Он что, не все знает (ндБ)? Ему не все известно? Он не ведает, что мы сейчас придем и дунем, склоним чашу весов куда надо, вымолим себе прощение?

То же самое, кстати, с тшувой. Допустили оплошность (нонбс), преступили, нарушили – теперь каемся, бьем себя в грудь – и что?! Неужели там не сразу выносят приговор, а так и ждут, когда мы одумаемся? Там что, живут в сомнениях и неведенье?

Короче, ответ на все это самый простой. И можете не говорить, что вы его знали. Я не знал. Для меня это новость, хидуш.

Итак: при помощи молитвы человек меняет не приговор, а самого себя.

Он становится другим – не тем, по поводу которого было принято тяжелое постановление и приговор. А новым.

Проступок совершил один человек. Теперь он молится – и молитва его переделывает. Он становится другим, тем, о котором нет никакого мрачного постановления.

И тшува делает то же самое. Мы не проступок отменили, а себя переделали. Значит, молиться тоже надо так – себя переделывая, ища в себе новые ресурсы, говоря Всевышнему: сделай и прости, потому что я другой, лучше прежнего, исправленный.

(Это похоже на изменение имени. Заболел, скажем, ребенок. Все понимают, что постановление по поводу его здоровья уже вынесено. Значит, надо поменять адрес постановления, т.е. ребенка, – но не его самого, а хотя бы имя. Был Ицхак, стал Эфраим-Ицхак. Самый простой ход. Однако, работает же.)

(Да и про вора тоже сказано: если украл – пусть вернет, но, если изменил украденное – пусть оставит себе, теперь это уже его вещь, а вернет только стоимость кражи. См. Бава-Кама 66.)

Вывод: изменение объекта меняет постановление по поводу объекта. Мы у Творца – объекты, придется менять самих себя. Об этом написано в книге "Бней-Иссахар": путем молитвы человек поднимается на новое место – выше прежнего, и там прежний приговор небес его уже не касается. Это не изменение желания Всевышнего – это изменение человеком самого себя.

(С урока "Молитва за евреев". Только что прочитан. И уже вывешен, о как!)

**  **

Рассказ, подарок тем, кто меня еще терпит и читает. Дается в суперкратком изложении. (Мои ученики умеют читать и по сокращенной записи. Потому что у них нет лишнего времени на чтение, а у меня – на письмо, извините.)

Лет 100 назад прошло в Иерусалиме большое заседание раввинов-кабалистов. Было много ученого народу, просто слушателей, а под столами вертелись маленькие дети. Которые играли и не вникали в разговоры взрослых – но что-то отпечатывалось в их юных головах.

Один мальчик вернулся домой с того собрания. Сели ужинать, вдруг его мать подавилась костью – и стала задыхаться. Люди побежали к врачу – а мать стала приговаривать: ой, татэ, татэ.

Мальчик вспомнил, что на собрании кто-то сказал, что человек перед смертью видит своих родителей – и понял, что мама умирает. Ведь она обращается к своему отцу!

А надо сказать, что в это время в Иерусалиме был небольшой детский дом (под опекой рава Дискина), юные жители которого расхаживали по району в особой форме и с особыми каскетками (кепочками) на голове.

Мальчик тут же побежал в синагогу и стал молиться перед арон-акодеш: "Рибоно шель Олам, не отдавай меня в этот детский дом – я не хочу носить каскетку. Не забирай от меня мою маму – оставь меня жить с ней".

Вернулся домой – а у мамы все прошло. Люди удивились: кость сама вышла – еще до прибытия врачей.

Все сказали – что это из-за молитвы мальчика. Потому что были такие, которые слышали плач ребенка в синагоге.

Это и есть та молитва, которая идет от разбитого сердца. Такая принимается в первую очередь. Обратите внимание: он всего лишь не хотел попасть в детский дом, поэтому просил за маму. А не наоборот. – И вот, его молитва была принята. А вы что понимаете под каваной, которая необходима во время молитвы?

Теги: Видео-урок, Недельный раздел