"Ты мой единственный папа"

Когда рав Йешаяу Бродский (ему в ту пору было едва больше тридцати лет) вместе со своими двумя детьми перебирался в Израиль, их корабль попал в шторм – и развалился[1]. Раввин и дети оказались в воде, в открытом море.
Он сказал детям, чтобы держались крепче на его спине. Плыл больше часа, пока не понял, что силы на исходе и надо одного ребенка оставить. Иначе они утонут все вместе.
Согласно закону, в таких случаях можно спасти одного ребенка, оставив другого[2]. Так вот, чувствуя, что сейчас он пойдет ко дну, папа обратился к дочери, объяснив ей ситуацию. Да-да, он тонет, ему уже трудно говорить, остались считанные секунды, все умрут. Пусть она сама перестанет за него держаться[3].

И тут дочь начала громко плакать. А с ней заплакал и отец. Но что делать? Сил плыть дальше не осталось никаких. Он еще придерживал детей руками – а тут его хватка на девочке ослабла. И она закричала:
"Папа, папа! Ты мой единственный папа! У меня нет другого. Не бросай меня".
И он услышал в этих словах почти точную фразу, с которой евреи обращаются в молитве к Всевышнему: "Ты наш единственный Отец, у нас нет другого".
Это его привело к такой решимости, что он мобилизовал все свои физические ресурсы – попросил обоих детей крепче за него держаться – и поплыл в сторону далекого берега, уверенный, что непременно доплывет – и его теперь нельзя остановить.
Потом он рассказывал, что во время безумного заплыва ему казалось, что может переплыть хоть целое море. Да, он непременно выплывет, выберется на берег, спасет детей, непременно!
И спас. Выплыл и спас.
Что ему помогло? Молитва девочки. Вернее, молитва евреев, обращенная к нашему Небесному Отцу.
И это при том, что он не был спортсменом или даже человеком сильной комплекции и крепкого здоровья. Обычный аврех из колеля.
Через много-много лет он спросил дочь, помнит ли она ту историю. Сказала, что не забыла ни одного мгновения, ни одного слова, произнесенного тогда в открытом море.
И отец, уже будучи весьма пожилым человеком, сознался ей, что та ее молитва с тех пор всегда помогала ему в трудных случаях жизни. Понятно, что настолько трудных уже не было, но возникали разные проблемы – и он всегда произносил те же самые слова – в той форме, как их сказала маленькая девочка – он даже голос ее слышал (не голос, а отчаянный, смертельный крик: "Папа, папа, ты мой единственный папа, не оставляй!"), – и беда всегда отступала. Как отступала? Не сама по себе, а именно за счет неизвестно откуда появившихся сил и железной решимости их преодолеть.
(עפ''י חשוקי חסד)
** **
Это и есть чудо спасения человека. Настоящее небесное чудо. Т.е. явная помощь Всевышнего. Но не над-природным способом, а именно природным, когда ты обходишься своими силами. Они таились в тебе, прятались в потенции, и извлечь их из себя было почти невозможно. Но ты молишься – отважно бросаешься спасать человека – твоя цель праведна – и небо тебе помогает.
** **
Эпизод рассказан на днях на уроке (теперь в записи это видео-урок), который назывался "Самоотверженность". Цикл, как всегда, – "Еврейское поведение".
Речь шла про самоотверженность, когда мы оказываем хесед другим людям или когда их спасаем. Недельный раздел Шмот.
Правило учим из поступка повитух, спасавших еврейских младенцев-мальчиков в эпоху, предшествующую Исходу из Египта, и действий Батьи, которая достала еврейского ребенка из воды. В обоих случаях спасительницам грозила смерть – но они все равно сделали свой выбор – и небо им помогло.

[1] Уже после написания этой статьи выяснилось, что речь в рассказе идет об одном очень известном раввине, которого ныне принято называть Бардаки. (Но у меня все равно есть некоторые основания предполагать, что на самом деле его фамилия была Бродский.) Он жил в 19 веке в Иерусалиме. Ученик раби Исроэля из Шклова, близкого к Гаону. - Понятно, что в те времена для кабатажного плавания использовались совсем слабые суденышки. Особенно, когда турки-греки-арабы хотели нагреть руки на еврейской эмиграции.

[2] С точки зрения Торы, это задача о двух евреях в пустыне, когда вода осталась в фляге одного из них, причем ее хватит, чтобы добраться до оазиса, только одному человеку. До раби Акивы мудрецы придерживались мнения, что воду надо разделить поровну – даже если смерть неминуема. С появлением раби Акивы возобладало мнение о том, что владелец может забрать воду себе и уйти, оставив спутника умирать. (От себя добавлю: но задача не рассматривает случая, когда по пустыне идут отец с сыном.)
[3] Не дай Б. нам пережить такие мгновения. (Кстати, нечто подобное, нередко случалось во время войны. У меня куча примеров. Трагедии в чистом виде.) Полагаю, отец не хотел просто сбросить с себя руку дочери, он решил расстаться с ней "по-хорошему". Хотя на что рассчитывал, если бы выплыл только с сыном? Неужели мог бы потом позволить себе забыть, как он, извините за выражение, расправился с дочерью? Что-то я сомневаюсь.

Теги: Видео-урок, Недельный раздел