Диссертация на идиш

Может, читатели помнят, а может, нет: почти год назад, в конце февраля прошлого года в этом блоге был опубликованы рассказы, как я купил и как я продал самолет. И тогда же автор блога легкомысленно пообещала опубликовать продолжение.

Неважно, что прошел почти год, главное, что мораль сей басни будет актуальна и через сто лет. А это самое главное, а вовсе не дата.

И вот оно продолжение, и оно же будет окончанием этого захватывающего цикла.

Нам тогда было лет по восемнадцать-девятнадцать.

Мы хотели разбогатеть, так как в учебе были не сильны. Мы — это мой друг Йоске, с которым мы прыгали по крышам сараев когда-то, а теперь прыгали от желания начать взрослую жизнь, и я. Йоске был отличный товарищ, не задавал сложных вопросов, не мучил сомнениями мою и без того не сильно тренированную жизненным опытом личность. Максимум — крутил кипу на затылке и шмыгал носом. Точно так же, как он это делал, когда в порванных штанах и с ветками в волосах стоял перед рассерженным ребе.

Но мы были наивны и зелены.

А, как написано в наших книгах, «Хранит Господь простаков…» (Тэилим 116:6). Вот об этом я бы и хотел вам сегодня рассказать…

Вся эта история началась с того, что в Польше обнаружился подвал или склад с еврейскими книгами. Это был старый запущенный квартал в одном из польских городков, еврейские жители которого были убиты немцами в ходе Второй мировой войны. А библиотека осталась. Для немцев эти книги не представляли интереса, для поляков тоже, для немногих туристов, посещавших те места, — тоже. Это были не священные книги, а ранняя литература на идиш.

Польское правительство не знало, что с ними делать, и отправило их израильскому правительству. И вот тут и начинается самое интересное. Дело в том, что не существует такого понятия — «израильское правительство», в природе нет такого млекопитающего. Есть Министерство просвещения государства Израиль, есть Министерство здравоохранения государства Израиль и т. д.

И вот баржа — или как там называется эта морская калоша — с книгами на идиш прибывает в хайфский порт. И нет никого-никогошеньки, кому бы ее груз был специфически адресован и, что хуже, кому бы он был нужен. Так что вся эта красота с рассыпающимися от старости и от условий хранения книгами (никто не поддерживал на старом забытом поляками складе постоянную температуру и влажность, как в картинной галерее) выставляется на аукцион.

И я купил.

Мы с Йоске поскребли в затылках и, исходя из средств — это был единственный «продукт» из выставленных на аукцион, что мы могли себе позволить, — приобрели…

Я купил всю баржу за 200 долларов. Я был тогда «зеленый-зеленый» в делах, у меня не было денег, чтобы оплатить доставку груза из порта. Счастье, что у Йоскиного папы была транспортная фирма, громко говоря: несколько старых, громыхающих дверями и всеми болтами автобусов (вы такое еще застали?)

Он по дешевке согласился одолжить нам один автобус, мы на этом автобусе поехали в Хайфу, перетащили все книги внутрь и вернулись в центр страны.

На следующий день я поехал в Тель-Авив, попытался заинтересовать кого-то старыми изданиями на идиш, но безрезультатно. Кому они интересны? Кто сегодня читает на идиш?

Что прикажете делать?

Тогда я поместил объявление в одну из центральных газет, «Йедиот ахронот»: «Старые книги на идиш на продажу».

На следующий день — звонок:

Интеллигентный, с характерными, как синусоида, интонациями, женский голос:

— Это вы пометили в газете объявление о продаже книг на идиш?

— Ага, мы.

— А вы, собственно, кто?

— А мы, — переглядываюсь с Йоске, — мы и есть продавцы. А вы кто?

— Я? Я профессор университета Бар-Илан, кафедра литературы на идиш, — (Я делаю Йоске страшные глаза). — И я заинтересована приехать посмотреть, что у вас есть.

— Ясное дело, — говорю самым важным, каким только могу голосом. — Приезжайте, смотрите.

У моей тетки в центре страны была маленькая квартира на первом этаже со вторым входом со стороны маленького дворика. Она согласилась отдать нам во временное пользование дворик и одну примыкающую к нему комнату, куда мы и перетащили из громыхающего автобуса все книги.

Профессорша приезжала три дня, рассортировала книги и сказала: 

— Вот что, голубчики. Эти 30 книг я отобрала, их я покупаю.

— Хорошо, — говорим.

— Сколько вы хотите за книгу?

— Сколько? — (Я смотрю на Йоске, он на меня). — Не знаем…

— А сколько, — говорит мой бесподобный друг и шмыгает носом, — а сколько вы скажете, они могут стоить?

Профессорша обвела глазами дворик и книги, которые она пропахивала и прореживала (там было несколько сот книг) в течение трех дней, нас и наши физиономии, аккуратные стопки отобранных ею книг в почерневших обложках и с сомнением произнесла:

— Скажем, 100 долларов за книгу вас устроит?

Мы чуть языки не проглотили от удивления.

— Вполне устроит, — говорим.

— Тогда выписывайте мне чек…

Тут мы снова крупно почесали в затылке. Потому что никаких чеков у нас, естественно, не было. У моей мамы был небольшой магазинчик одежды, в основном, халатов.

Так мы ей выписали на книги чек из магазина халатов.

И после этого она стала присылать нам своих коллег — профессоров литературы на идиш — из хайфского и иерусалимского университетов, и мы им в течение двух месяцев продали книг на общую сумму 35 или 40 тысяч долларов.

Нам было тогда, напоминаю, по 18-19 лет.

И у нас осталось еще много ящиков, а университеты, готовые у нас их купить, закончились — раньше, чем книги.

— Знаешь, что? — говорит Йоске. — Они у нас купили за 100 долларов, давай то, что у нас осталось, продадим им теперь за 30.

Мы перезвонили нашим покупателям и предложили им еще книги по более низкой цене, и многие из них согласились. В результате мы продали книг еще на 30 тысяч долларов.

То, что осталось, мы передали в букинистические магазины, предложили им половину выручки за каждую книгу и так распределили всё.

Теперь послушайте продолжение рассказа. Оно еще более поучительно, чем начало.

Через несколько месяцев после эпопеи с книгами на идиш в хайфском порту были выставлены на аукцион на книги на английском языке: несколько больших контейнеров.

И я сказал Йоске:

— Слушай, если на книгах на идиш мы заработали 90 тысяч, то с книгами на английском мы загребем с тобой полмиллиона как минимум. Согласен?

Йоске поскреб в затылке, покачал головой и сказал, что, в принципе, он согласен. Даже больше: он готов хоть сейчас.

— Когда пригонять автобусы? Я думаю, папа разрешит.

— Ради такого дела — книги на английском — наверняка разрешит. Это же всякому понятно, что это золотое дно. Сегодня весь мир читает на английском, это тебе не какой-то замшелый идиш, что только одиночки профессора-спортсмены с пыльных кафедр читают, чихая от пыли перед камином в свое, только им понятное, удовольствие.

Йоске шмыгнул носом и сказал, что он и с этим согласен.

— Так не будем дураками, Йоске. Не одни мы с тобой такие умные. Тут нам не выплыть за 200 долларов, как в прошлый раз. Мы объявим на аукционе, что даем за эти контейнеры 10 тысяч долларов, чтобы они от нас не уплыли в какие-то другие руки, чтоб было наверняка, а?

Тут нужно сказать — ради правды… Ради которой я пишу и рассказываю эти истории… Только глубокое чувство правды вынуждает меня с тяжелым сердцем признаться…

Что эти…

Распроклятые книги на английском, которые мы думали выгодно загнать не только замшелым профессорам, но и богатеньким толстеньким и худым как палка библиофилам, короче эти книги…

Распроклятые книги на английском языке кочевали из одного нашего склада в другой в течение… пяти лет…

Пока однажды плата за аренду помещения не вышла за все мыслимые пределы, и мы сожгли эти злосчастные книги (ниже расскажу, что в них было) вместе с мебелью б\у, которую мы за три года до этого купили у банка Мизрахи.

Да, с этим мы тоже прокололись: купили на 5 тысяч мебели, и ни один араб из чистого упрямства не захотел эту мебель у нас купить. Ни один укрытый куфией бедуин, спящий в шатре и пасущий стада на скудной почве пустыни, не купил потертые крутящиеся стулья для своих овец. Неразумно, по-моему. Овцы были бы довольны и давали бы больше шерсти.

Вам интересно, почему мы не могли продать книги на английском?

Вот в чем дело: оказалось, это были диссертации на докторскую степень, которые печатают в нескольких экземплярах и с которыми потом нечего делать, кроме как самим авторам читать перед сном.

— Зачем было везти их в Израиль? — спросил меня Йоске. — Зачем мы их вообще купили?

— Йоске, не дури, ты сам понимаешь: когда Б-г хотел, чтобы мы заработали, то мы заработали, когда Он не хотел, мы продули…

Мы теперь с ним не работаем вместе. У меня свой офис, у него своя компания. С той истории прошло тридцать лет, но время от времени мы созваниваемся. Обычно это бывает либо после хорошей сделки, либо после провала.

— Йоске, — говорю. — Каждый провал чему-то нас учит. Что-то добавляет в багаж.

— В багаж-то добавляет, — говорит Йоске. — Но багаж надо время от времени проверять, а кто это делает?

Или он мне говорит, после моего провала:

— Каждая неудачная сделка учит нас. Чему? Скромности. Скромность — хороший материал, устойчивый к погодным условиям и относительно дешевый.

— Дешевый?! Дорогой Йоске..., если бы ты только знал, сколько я заплатил за «урок скромности» на этот раз...

Теги: История из жизни