Сари Хаджби

Бывали ли вы когда-то в настоящей восточной лавочке? В такой, знаете, прохладной нише старинного дома ещё турецкой постройки? …Заходите, заходите, что вы стоите… так скованно?

 В нашем, населённом добротными марокканскими евреями, городке полным-полно маленьких частных магазинчиков. В такой вот лавочке вы почувствуете характер хозяев, будто находитесь  в их собственном доме. Запах корицы, и еще чего-то там неуловимо пряного, острого… Связки красного сушёного перца… Прихотливая марокканская мелодия из обшарпанного магнитофона… Вам на голову обрушат елей такого восточного красноречия, что вы забудете, для чего ж на самом деле сюда зашли.

«Такой фисташковой халвы, - скажут вам на «ты», - ты в жизни еще не ела… А изюм? Ты видела такой изюм? Испеки своему мужу пирог с моим изюмом, он тебя двадцать лет хвалить будет, сама прибежишь еще купить!..»

 Ну? Разве можно это сравнить с одетыми в одинаковую униформу, скупыми на слово продавцами супермаркетов? Нельзя сравнить! - отвечаю я вам, тем более, что чем жарче солнце, тем сильнее растапливает оно отчуждение между людьми, и задушевная беседа между хозяевами лавочки и покупателями так же естественна и вплетается в канву покупки, как и запах кардамона в магазинчике, скажем, пряностей.  

 А вот и мой магазинчик. Заходите, заходите. А, ну, что я говорила, конечно, прохладно… кондиционер... Давайте, я вам сейчас всё покажу… Можно, можно фотографировать. …А, нет, не людей, а сам магазинчик, особенно вывеску! Ну, и внутри, конечно…

Одна стена кирпичная, неоштукатуренная, так что видна кладка с кое-где неровной промазкой цемента. Арабская работа. Вдоль этой стены стоят мешки со специями. А вот тут не мешки, а глубокие чаши со стеклянными крышками. Хорошо бы они были керамическими, расписанные охрой орнаментом, но не будем пока увлекаться… Подойдите поближе, не стесняйтесь. Вот на этой крышке видите, что написано? Не умеете еще читать по-арабски? А на иврите? Откройте крышку. Эта йеменская пряность ядовито желтого цвета называется «хаувадж лемарак» - очень и очень уместна для супов и разных мясных блюд. …А вот это «зангвиль». Чувствуете запах?    Что?.. Корица? Ну, конечно, у меня есть корица! Вот трубочками коры,  вот –  толчённая…

…А вот и Сари Хаджби!.. Вот фамилия, да? Нет, вы только произнесите вслух: «Хадж-би»… (Так и слышится мне: треск полога шатра на ветру, удар бича по спинам быков, взбирающихся в гору…) Родители Сари Хаджби - йеменские евреи, она родилась уже в Израиле. Мы с ней подруги. Достаточно того, что она – постоянный покупатель моей лавчонки, и я, как истинно восточный продавец, заранее знаю, к чему лежит у неё сердце... «Шалом, Сари, - начинаю я, - привезли вчера грецкие орехи, специально для тебя, свежайшие, крупные, ты только зачерпни! А вот халва, арахисовая, а эта -  с шоколадом, сладкая, чистый мёд! А вот и мёд к празднику! Из России прислали! – хвастаюсь я.  Смотри,  - липовый! …Не, он не «липовый»,  - он настоящий!  А вот этот апельсиновый, пальчики оближешь!..

 -Ло… хаваль… (Нет уж, жаль…), - говорит Сари неохотно, - я теперь сладости не покупаю. Ни халву, ни мороженое… И - на мой испуганный взгляд, вздохнув, поясняет,- врач запретил. Анализы плохие. У меня холестерин высокий.

На вид Сари лет тридцать пять, не больше. Что-то я не слышала про проблемы с холестерином в таком возрасте… Но всё может быть… Сари достаёт из холодильника бутылку с минеральной водой, втыкает соломинку, и объясняет, - есть опасность кровоизлияния в мозг… Ведь у меня уже было такое однажды…».

- Ничего не понимаю, - бормочу я, - в твоём возрасте? О чем ты?

- Мне тогда было двадцать три года… Да, двадцать три. К тому времени я была всего год замужем. А до этого, когда мне было восемнадцать, я попала в аварию. Вот врачи и объяснили, что кровоизлияние в двадцать три – это замедленное действие той аварии…

…Молодая женщина, - и вдруг на тебе – инсульт…

Это случилось, когда мы были у родителей мужа, на Суккот. Все сидели в сукке, а у меня невыносимо  разболелась голова, я пошла прилечь. Через некоторое время муж пошёл проведать, что со мной, и обнаружил, что я лежу… без сознания. Перенёс меня в машину - и быстрее, быстрее в поликлинику. Домашним не успел ничего сказать, не хотел пугать, да и времени терять не хотел.

В поликлинике меня привели в себя, но стали задавать вопросы – я могу ответить только, как меня зовут… «А как мужа зовут?» – спрашивают. Я только смотрю на них. Ситуация непонятная, страшная: молодая женщина смотрит на своего мужа и не может сказать, как его зовут…

Муж повёз меня в больницу. Там никто не мог понять, что со мной. Всё начисто забыла… Они со мной бились и так, и этак, а что это инсульт - никто и подумать не мог! Двадцать три года! Говорить не могу, только плечами пожимаю. Тогда они стали понимать, что… не то чтобы у меня… «крыша поехала», а то, что под «крышей»… очень основательно «поехало». Сделали снимок, и стало ясно: кровоизлияние в мозг.

Положили в реанимацию. Ничего абсолютно из этого не помню. Когда спрашиваю о тех днях, то муж всегда отмалчивался либо переводит разговор на другое. Говорит: нет желания вспоминать. А однажды сказал: «Рядом с тобой я никогда не плакал…».

Потом выпустили меня из реанимации, хотели отправить в санаторий такой специальный, для восстановления. Это такое место ну… практически для… уже безнадёжных… Муж как услышал, похолодел: туда,- говорит, - я её туда ни за что не отправлю. «А что ты с ней делать будешь?». «Заберу её домой, сам ею займусь».

Начали мы заниматься. Муж купил детские книжки. Вслух мне их читал. Прочитает, расскажи, говорит, что я читал. Я с трудом одно предложение повторяю. Это из целой-то страницы! Но это уже потом, это уже, когда лучше стало.

 А вначале… «Принеси, пожалуйста, - просит, - молоко из холодильника». Я подхожу к холодильнику. Что такое «холодильник» – этому он меня уже научил. «Открой дверь, - говорит, - в двери холодильника есть пакет белого  цвета в синюю клеточку. Принеси, хорошо?». Я опасливо открываю холодильник… Не вижу я там никакого пакета! Ну, не знаю, что это такое!.. Начинаю плакать. Муж говорит: не плачь, попытайся еще раз. Пакет прозрачный, в нём такая вода… э, ну… белая – это молоко. Давай, ну… открой холодильник, сейчас увидишь…

Всему меня учил: как включать газ, зажигать свет, вставлять нитку в иголку, шнуровать кроссовки…

Раз в неделю он ходил со мной на рынок. Я не хотела идти, боялась людей. Боялась! Испугаюсь, не пойму, перепутаю... Но он настаивал, и сейчас я ему нет слов как благодарна за это, а то так и осталась бы на всю жизнь… со страхом перед улицей, перед людьми…

«Вот, - показывал он, - это огурцы, видишь? Вот пакет, набери огурцов, потом отдашь продавцу деньги. Я упиралась: ни за что! Но муж настаивал: «Можешь даже ничего не говорить. Кладёшь в мешок огурцы, протягиваешь продавцу пакет. Он взвешивает, даёшь ему деньги, он сдаст тебе сдачу. Всё. Возвращаешься сюда. Я стою тут, в двух шагах. Не бойся, если что-то не получится, я тут, рядом. Но у тебя получится. Давай».

И так шаг, за шагом…

Так прошёл примерно… год.

Потом, когда я уже привыкла немного выходить на улицу, он настоял, чтобы я устроилась на работу.

«На работу?? Ни - за - что!!».

До этого я работала в школе классным руководителем третьих классов, но вернуться туда не могло быть и речи. Но он устроил меня помощницей воспитательницы в детском саду. Пол протереть, шаблоны вырезать – это я уже могла делать, хотя и опасалась вначале. Потом осмотрелась, привыкла, и поняла, что могу.

 В магазин зашли несколько покупателей - американцев, весёлых и шумных, быстро, на моё счастье выбрали, что им нужно, обойдясь на этот раз без всякой помощи, и, расплатившись, и покинули, наконец, магазин.

- Ну,- продолжила Сари, - так это и было. Раз в неделю я ездила на проверки, там смотрели, как продвигается моё восстановление. Научилась заново читать. Муж научил…

- А сладкое, - вздохнула Сари, - я больше не ем, видишь, врачи запретили… грозят вторым кровоизлиянием. Мне это не нужно, одного хватило вполне… Но ты всё же дай мне халвы и орехов, я мужу такой торт готовлю… мм… пальчики оближешь!.. В следующий раз принесу тебе попробовать!

 …Она таки принесёт, я уверена.

Сари подхватила покупки с прилавка и, толкнув стеклянную дверь, вышла.

 Прислонившись к прохладной кирпичной стене, я смотрела, как она удаляется, залитая щедрым нашим солнцем.  

 … Сари и Гай Хаджби…

Что связывает их – любовь? Не знаю… Уж очень сильно истрепалось и выдохлось от частого использования это сильнодействующее, когда-то, слово…  (Надо было бы писать на упаковке:  «только для внутреннего употребления», а его используют для – внешнего… Вот оно и выгорело на солнце.)

Прокатите во рту: «Хадж-би»… Такое пряное слово, глубокое, острое... Как медовый, настоянный на горьких травах, бальзам... Как треск полога шатра на ветру…

Сари Хаджби пересекла площадь перед сетью магазинов, и прежде чем завернуть за угол, обернулась и махнула на прощанье рукой…

Теги: семья, Суккот, Женщина, Большие люди маленького города, История из жизни, Между людьми