Отложить Отложено Подписаться Вы подписаны
Вот полный рассказ о Рабиновиче, Гольдштейне и мэре города Н-ска. На этот раз в конце--новая часть, показывающая соблюдение пятого условия, наличия конкретной пользы.
ХОРОШИЙ ВАРИАНТ, В КОТОРОМ СОБЛЮДЕНЫ ВСЕ УСЛОВИЯ, НЕОБХОДИМЫЕ ДЛЯ ЛАШОН АРА ЛЕТОЭЛЕТ (лашон ара ради пользы)
Город Н-ск. Рабинович, Боря Коган, Гольдштейн и дядя Миша Кукушкинд выходят из русской синагоги города Н-ска после шахарита под грохот строительной техники.
— Что строят? — спросил дядя Миша, увидев бульдозеры, экскаваторы и толпу крепких мужчин смуглого цвета.
— Рами Леви, — ответил Рабинович.
— Какой Рами Леви, причем тут Рами Леви? — удивился дядя Миша, который душой находился в неисторической родине, знал наизусть таблицу чемпионата мира по футболу и переживал из-за слухов о грядущем наступление на Донбасс.
— Рами Леви у нас будет большой супер строить, — сказал Рабинович.
— Хорошо! — отреагировал дядя Миша. — Курица будет дешевле.
— Да, — подхватил Рабинович, —молодец наш мэр, развивает бизнес, как обещал.
— Ха! — воскликнул неожиданно одушевившийся Гольдштейн, — Развивает, говоришь? Так он этому Рами Леви налоги скостил, аж почти до нуля. А кто будет эти налоги потом в бюджет платить? Мы с тобой. Это просто обдирательство простого народа. А мэр потакает этим акулам капитализма.
Тут небольшое отступление от диалога. Дядя Миша, приехав из Львова много лет назад, успел в Израиле поработать на заводе рабочим, вступить в Гистадрут и вообще — влиться в местный рабочий класс. В силу этого, плюс советского воспитания, дядя Миша безусловно инстинктивно не любил акул капитализма, отстаивал права трудящихся и даже ругал Биби за то, что он не заботится о рабочем классе. Поэтому по всей логике, дядя Миша должен был поддержать слова Гольдштейна.
Однако политическая логика дяди Миши вступила в жесткий конфликт с его личной заинтересованностью в дешевой курице. Возможно, пятьдесят лет рабочей солидарности оказались бы сильнее курицы по 12 шекелей за кило, но тут на стороне личной заинтересованности выросла гора анти-Гольдштейнизма. Простить Гольдштейну недавнее поражение в споре о Месси и Роналду (и это несмотря на то, что дядя Миша уделял несколько часов в день футболу!) дядя Миша не мог. И неожиданно для себя дядя Миша выдал следующее:
— О чем ты говоришь! Мэр же не дурак, он это тоже понимает. Если Рами Леви здесь создаст новые рабочие места, а с них будут платить налоги, так всем будет лучше. И вообще, государство у нас и так слишком сильно давит на бизнес. А чем больше конкуренции, тем лучше нам, потребителям. Мэр работает на нас, потребителей.
— На потребителей? — взвился Гольдштейн. — Я тебе скажу, на кого он работает! Знаешь, кто будет менеджером этого магазина у Рами Леви? То-то! Мэровский племянник. Вот на кого мэр работает. Для себя ничего, все для семьи! — иронично закончил Гольдштейн
Откуда ты это взял? – спросил Рабинович Гольдштейна.
– Что, про налоги или про племянника?
– И про то, и про другое.
– Ну, во-первых племянник его в соседнем магазине работал, так что я его знаю, он мне сам сказал. А про налоги – так это у мэра в его дорожной карте по развитию бизнеса опубликовано.
На следующий день Рабинович (если кто не помнит, Рабинович занимался общественной деятельностью, см. https://toldot.com/blogs/leib/leib_3097.html) получил, вместе с другими общественными деятелями, независимый отчет о городских финансах. В финансовые тонкости Рабинович не вникал, но этого и не требовалось. В отчете ясно говорилось, что денег у города не хватает и нужно будет поднимать муниципальные налоги. «А Гольдштейн-то прав», – подумал Рабинович, – «Все, что Рами Леви недоплатит, придется платить нам».
Днем Рабинович проходил мимо торгового центра и увидел Пашу-Пинхаса. Разговор, естественно, зашел о новом магазине Рами Леви.
– Знаешь, – сказал Паша, – а я знаю этого парнишку, который менеджером у него будет.
– Серьезно? – удивился Рабинович. – Откуда?
– Да, он тут в соседнем магазине работал пару лет назад, а я здесь стоял на посту. Рони он, я его Ромой в шутку называл. Хороший парнишка, приятный, общительный, мне даже пару раз фалафель купил.
– А кем он работал?
– Рядовым продавцом, он на вид не очень смышленый. Я его пару месяцев назад встретил, он работу искал, меня спрашивал, есть ли здесь что-нибудь подходящее. А теперь видишь, как шашка прыгнула в дамки!
«Прав, ох, прав был Гольдштейн, ушлый, ничего не скажешь, насквозь видит», – удивлялся про себя Рабинович.
— Что ты позавчера так на мэра наехал? — поинтересовался Рабинович у Гольдштейна, встретив его вечером в магазине.
— А что, я должен терпеть, как он с нас деньги дерет, да еще раздает всяким своим родственникам и магнатам? Если мы будет молча сносить все, что эти политики вытворяют, они еще больше воровать и брать будут. И вообще, в конце концов, это наши деньги, и это просто неправильно, что мэр с ними так обращается.
В пятницу, закупаясь на шабат, Рабинович проходил мимо фонтанчика в торговом центре и увидел яростно жестикулирующих дядю Мишу Кукушкинда и Гольдштейна. О мэре спорят, – подумал Рабинович, наблюдавший эту сцену уже третий день подряд. Дядя Миша всплеснул руками, развернулся и ушел быстрыми, насколько позволяли 75 лет и одышка, шагами. Гольдштейнн стоял на месте с легкой улыбкой на лице и взглядом, устремленным куда-то далеко.
– Послушай, – сказал Рабинович, – зачем ты к мэрy так прицепился? Ну убедишь ты дядю Мишу, ну и что? Выборы же недавно прошли, a мэру до следующих еще четыре с половиной года сидеть. Какой толк от всех этих разговоров? Да и потом ты все равно дядю Мишу не убедишь, ты же знаешь, вы с ним все время спорите.
– А, – загaдочно улыбнулся Гольдштейн, – я тебе сейчас объясню. Во-первых, может быть, я все-таки дядю Мишу убедю (Гольдштейн выразился именно так). Невелик шанс, но есть. Это план А. Но есть и план Б. Даже если сейчас дядя Миша не признается, что я прав, мои слова ему в сердце запали. Сегодня я его довел, а теперь он неделю остывать будет. А мысли, ну то есть аргументы мои, у него в голове все это время крутиться будут. Покрутятся, покрутятся, и дядя Миша созреет. А я от него подальше держаться буду, чтобы не напоминать ему, что он соглашается именно со мной.
– Ну, а дальше что? – спросил Рабинович.
– А вот что. Дядя Миша всех наших пенсионеров знает. Делать ему нечего на пенсии, а он человек общественный, только дело дай. Вот он и организует наших пенсионеров, встанут они у здания ирии (администрации города) и начнут кричать: «Не снижать налоги богатым бизнесменам! Повышать льготы бедным пенсионерам!» Ну, конечно, пресса подхватит, вот и выйдет у мэра большой скандал.
– И ты думаешь, это что-то даст, что мэр на попятную пойдет? – удивился Рабинович.
– Почему нет, может, прокуратура заинтересуется, а может, стыдно станет. Потом не забывай, у него же молодой зам есть, активист местный, Влада-программиста приятель, они вместe в милуим ходят. Ему еще долго в местной политике сидеть, а скандал на партии скажется, а он на этом может выехать, да и мэра свалить.
– Не знаю, – сомневался Рабинович, – все это как-то предположения и догадки… А вдруг дядя Миша тебя подведет, не примет твою сторону?
– А на этот случай есть и план В, Вениамин Лазаревич и Зоя Наумовна (см. https://toldot.com/blogs/leib/leib_497.html )
– А они-то причем? – удивился Рабинович.
– А как же? Дядя Миша пока неделю будет в этом вариться, им непременно расскажет, либо типа мэр взяточник, либо типа Гольдштейн на мэра бочку катит. Ну, они ко мне побегут, а я им тут все и объясню. А они дальше все сами сделают. Конечно, с дядей Мишей легче выйдет, но в крайнем случае, и Зоя Наумовна сойдет, с Вениамином Лазаревичем.
– Да, – подумал Рабинович, – вот это талант. Такого интригана я еще не видeл. Мне очень повезло, что Гольдштейн у нас в синагоге политикой не занимается. Но может быть, ему-таки удастся с Рами Леви побольше налогов выбить.
Теги: Лашон ара, Хафец Хаим, Политика, алаха, критика, демократия
