У САМОГО СИНЕГО МОРЯ

Первая встреча с морем. Настоящее событие. Я волнуюсь. Мы все волнуемся.

Впервые подходим к морю робко, ойкаем от жара раскаленного песка, в котором тонут ноги, жмуримся от слепящего солнца и всматриваемся в живую бесконечную синь. Море шумно вздыхает и катит волны нам навстречу. Море тоже волнуется, поэтому над деревянным домиком спасателей висит красный флаг - купаться нельзя, хотя красный флаг над деревянной раскоряченной над пляжем избушкой на тонких ножках - смешная тряпочка. 
Мы не купаемся. Прыгаем в волнах у самого берега, валяемся на песке. Волны бегут к нам издалека, прямо, от неба на горизонте, и наискосок. Темно-синие, синие-синие, бирюзовые. Они поднимаются во весь рост и становятся голубоватыми с песочным оттенком, приветственно кланяются пенно-белым чубом, спешат к берегу и затихают прозрачно-бежевыми в темные штрихи мелких черных рыбешек, похожих на шпроты.

Волны нянчат рыбешек, пенятся, толкаются, поднимают песок со дна и уносятся обратно в далекую свободную темную синь. А мы остается на мокром песке среди ракушек. Сидим, смотрим на рыбешек, на небо и солнце. Красные и несвободные люди с морем в ладонях. Хотим, чтоб завтра море не волновалось, и мы на надувных кругах и уточках без паруса дрейфовали, и заплывы устраивали, и рыли проливы лопатками, и куличики ведерками пекли. Очень хотим и думаем - ну, пожалуйста-препожалуйста.

А над морем нет чаек. Ни одной. Может, они на лето улетают в Россию? Куда-нибудь в Питер. Может, есть такая песня на чаячьем языке «Летом летать», а мы не знаем, потому что по-чаячьи не понимаем.
По берегу неспешно гуляют вороны в темных министерских костюмах с атласными рукавами. Прохаживаются. Руки за спину. На лице презрение. Что-то вынюхивают, заглядывают под покрывало, мы на нем сидим, но это не имеет никакого значения, взрывают песок мощными клювами, будто ищут зашитые там наркотики, оружие, валюту. Что найдут - тут же склюют, не отходя от нашей собственной беззащитной пятки. 
Оброненным виноградинам, кусочкам печенья или бамбе тоже рады, но тщательно скрывают это. Недовольно жрут и зыркают злым глазом:

- А вы что тут?!

Осуждают весь этот пляж в песке, море в воде, небо и солнце, особенно нас - никчемных людей без хвоста и перьев, за чей счет гуляют.

Завтра мы снова идем к морю. Спокойная вода в чешуйчатом серебре. Море встречает нас голубыми добрыми флагами полного штиля с небольшими вихрастыми барашками и ласково трогает за руку.

Я любуюсь морем, думаю: какой цвет и на что похоже, потому что море серебрится - пошловатый штамп, но морю это совершенно безразлично, оно серебрится и дышит гигантской рыбиной, золотится солнечным лучом, качается с боку на бок, шумно рассказывает что-то о больших красных кораблях с белыми парусами, которые несет на спине, о крохотных плоские лодчонках, катерах и бесстрашных серфингистах.
Над морем летают люди в вертолете и люди под парашютом с большим колесом-пропеллером за спиной. Не знаем, кто они, и называем Карлсонами, так что Карлсоны есть, мы сами видели троих.
По прибрежному песку ползает крохотный белесый крабик. Мы хотим его поселить в голубом ведре, чтобы рассмотреть получше, но не можем поймать. Крабик шустрее нас, он зарывается в песок за секунду. Мы тоже зарываемся в песок, а потом идем к вихрастым барашкам поласкаться. Они нежные-нежные и очень теплые. 

Снова завтра. Мы идем к морю, дышим его теплой бесконечной влагой, его ласковыми прикосновениями. Ходим каждый день, думаем, что завтра пойдем опять, но вдруг замечаем вечернюю ветренную прохладу и серость пасмурного утра. Я прикрываю окна на ночь - ветер дует, но в них успевает влететь первая робкая нотка наступающей осени.

Теги не заданы