21. Пробуждение (продолжение первой главы)

Что ж, Соня всегда одевалась скромно. Во всяком случае, в рамках канонов того общества, в котором находилась. Родимое пятно на правой коленке не позволяло ей носить шорты и юбки, выше колен. Пуританское родительское воспитание – оголять плечи. Здравая оценка собственной фигуры – облегающую одежду. Поэтому даже на выпускной вечер в школе она пришла в атласных черных брюках и белой блузке с ма-аленьким декольте и кружевными рукавчиками и, разумеется, никто не пригласил ее на танец. А ровно через год она кружилась в безудержном танце в белоснежном платье своей мечты – расшитом бисером, с кружевами, воланами, шлейфом, занимавшим, по крайней мере, половину зала. Мама, подруги детства, сокурсницы, тетя Поля, рабанит Кац, Галина Михайловна, Машка и Лилечка, новообретенные знакомые, дальние родственницы и совсем незнакомые счастливые, радостные лица («этому нужно поучиться: так радоваться счастью совсем чужого человека», промелькнуло в голове у Сони, хотя, может, счастью чужого радоваться и проще, чем счастью того, кого ты, на свою голову, слишком хорошо знаешь, или счастью близкого, с которым ваши установки на счастье кардинально расходятся) – все они слились в едином шуршащем, радужном вихре.

Правда, по странному стечению обстоятельств именно Соню по жизни то тут, то там отчитывали за нескромность в одежде. В советской школе – за то, что на классном представлении для педагогического состава в День Учителя она,  не согласовав свои действия с дирекцией, посмела появиться на сцене… в брюках! То, что играла она роль Дедки в пьесе «Колобок» по причине того, что актеры мужеского пола из их четвертого А класса «выпендирваться перед училками» единогласно отказались, смягчающий доводом в ее пользу не послужило. Возможно, и ее «европейское» происхождение сыграло не последнюю роль в этом показательном спектакле-распекании.

В Израильской школе Соне досталось уже за то, что она посмела явиться в класс… в юбке! Юбка, к слову сказать, была довольно просторной и достаточно длинной, а школа – светской. «Ты что, не понимаешь, что это – не скромно? Во-первых, в ней ты явно выделяешься из всех девочек и привлекаешь всеобщее внимание, а, во-вторых, данный предмет гардероба склонен стремиться вверх усилиями погодных условий и/или человеческого фактора, преимущественно мужского пола! Понимаешь?» Соня молча заморгала ресницами, в самый неподходящий момент столь халатно допустившими предательский побег скользких заговорщиц-слезинок из своей темницы. Она не понимала ни слова. Это был ее девятый день в Израиле.

Директриса смягчилась, позвала опытного переводчика из параллельного класса – «Игор» был уже «старожилом» и успел проучиться здесь больше полутора месяцев, но и, прибегнув к его профессиональным услугам, не добилась желаемого эффекта: Соня искренне не понимала, что тут такого нескромного. Но любимые юбки, платья и сарафаны, так любовно упакованные мамочкой и так преданно сопровождавшие их в чемоданах через три границы (летели они на Родину через Прагу и Будапешт),  с тех пор носила только «на воле».  

«Понимаешь, скромность – понятие субъективное и относительное, - терпеливо пытался вразумить Сонечку папа. – Вот, например, на пляже находиться в купальнике – вполне себе прилично. А что бы ты сказала, если бы увидела даму в купальнике в автобусе?» - «Я бы сказала, что носить купальник неприлично нигде! Т.е. даме я вряд ли бы вообще что-то сказала – вдруг она дикая, а тебе вот говорю». «Оставь ребенка в покое! Безнадежный случай», мамин голос на кухне силился одолеть журчание крана и звон горы посуды, которую параллельно силились одолеть мамины руки.

- Слушай, а, может, отправим Соньку с ее замашками в религиозную школу, а? И одеваться будет по-человечески… - с робкой надеждой в голосе предложил папа маме за полуночным ужином, рассеянно размешивая ложечкой несуществующий сахар в пузатой кружке допитого чая.

- Чтобы вместо того, чтоб учить математику, она целый день раскачивалась у стенки?! Молитвой это у них называется, - увы, в вопросах математики мама была непреклонна. – Да и насчет «одеваться по-человечески» ты, явно, преувеличиваешь. Видела я эти религиозные школы! Идут себе туда красотки в обнимку с дружками и натягивают какие-то серо-бурые мешки в складочку, по недоразумению кем-то еще именуемые юбками, на свои джинсы прямо у входа в школу.  

- Да, наверное, ты права, - папа, наконец-то отложил ложечку в сторону и попытался хлебнуть несуществующего чая.– Пусть лучше учится математике, чем лицемерию, - мама молча подлила ему еще полкружки из чайника и положила два блестящих кубика (или все-таки параллелепипеда?) рафинада на блюдце рядом, - Эх, наверное, настоящие религиозные школы есть только в Иерусалиме, но мы туда уж никогда не переедем.

В Иерусалим они переехали, но в «настоящую религиозную школу» Соня так никогда и не попала.

Продолжение следует, критика приветствуется

Теги: 21, проза, пробуждение