Пробуждение

Гм... Решила я тут попробовать свои силы в художественной прозе и начала писать небольшую повесть. Полуавтобиографическую. Под кодовым названием 21.

Почему "21"?  А вот попробуйте догадаться сами. и не забывайте делиться своими догадками  (Мой муж, например, предположил, что в честь гиматрии его имени - Хагай, и, может быть, он в чем-то и прав, хотя, честно говоря, я об этом не думала). Приз не обещаю. Ибо пока мне предложить вам нечего. Кроме, разве что, первой части первой главы. Но она и без того перед вами.

Любая критика приветствуется. Учитывается - не любая.

Итак

21

"אהיה אשר אהיה" –

"Я   б у д у   с ними в этой беде,   к а к   б у д у  с ними, когда поработят их другие царства. Сказал Ему (Моше) : "Владыка мира! Как мне говорить им о другой беде? Разве мало им этой?" Сказал Он ему: "Ты прав - "так скажи: Я буду..."  Раши на Шмот 3:14

Пробуждение

Озорной лучик, играючи проскользнул сквозь жалюзи и пощекотал тугой бочок подушки  с бело-розовыми разводами на лиловом фоне. Соня сладко потянулась и с еще зажмуренными от прекрасного сна глазами (детали и смысл сна уже растворились в забвении, но его карамельно-золотистый аромат еще не успел испариться) залепетала: «Мода ани лефанейха… Благодарю Тебя, Царь вечно живущий за то, что вернул мне мою душу…». На этом слове Соня подскочила, окончательно сбросив с себя оковы сна.

 Уже далеко не первый день и не первый месяц Соня начинала свой день с этой «стандартной» еврейской фразы. Но вдруг сегодня эта фраза затронула какие-то тонюсенькие, недосягаемые до этого утра фибры души, заиграв на них чарующую мелодию пробуждения. Так бывает с бриллиантом на старом кольце. Годами оно цепко обнимает твой палец, не расставаясь с ним ни на секунду. К нему уже давно привыкла не только ты, но и все твои знакомые и подруги - настолько, что он даже перестал вызывать их зависть. И вдруг – причудливая игра светотеней, и капелька света падет на одну из его досель незамеченных тобой граней, и та заискрится новым светом, и ее блеск отразится в блеске твоих глаз, и ты шепчешь: «Какая прелесть!», и родное кольцо становится еще милее и роднее.

«Душу вернул мне! Душу! А сколько лет прожила я без души? И сколько вокруг так и продолжают жить себе без души, даже не отдавая себе в этом отчета? То есть душа-то она вроде тут, рядом, а ты всю жизнь так и живешь, и живешь без души, будто она обитает в параллельном тебе мире… »

«За что? За что мне такое счастье?» этот вопрос Соня безотчетно задавала себе почти каждый день с тех пор, как решила связать свою судьбу с Михоэлем, а следовательно – с еврейством. Хотя сам Михоэль вряд ли бы одобрил такие вопросы. На самом деле, к еврейству Соня тянулась давно. Недаром же все-таки ее познакомили с Михоэлем. Она прилежно (и – заметьте: вовремя) зажигала субботние свечи и вообще соблюдала шабат и еврейские праздники, никогда не смешивала мясного с молочным и скрупулезно отсчитывала положенные шесть часов между сытным пловом и молочной шоколадкой с изюмом и орехами. У нее даже была отдельная посуда для мясного и молочного. Правда, никогда не побывавшая в микве. Да и готовить в ней Соня никогда не готовила. В конце концов, для чего существуют на свете родители?  А родители Соню любили и с готовностью выполняли почти все ее прихоти, благо Соня, по большому счету, была девочкой благоразумной и рассудительной, и прихоти у нее были, скажем так, сносные. Во всяком случае, в глазах родителей, а большего ей и не требовалось.

Раз в день (преимущественно по утрам) Соня обращалась к Творцу своими словами. Раз в день (преимущественно перед сном) раскрывала сидур и читала Шма, Исраэль. Раз в неделю Соня, чей гардероб ломился от всевозможных блузок, юбочек и платьев всех цветов и фасонов, носила брюки. По привычке. Раз в неделю, по шабатам слово в слово читала благословение после еды. «Чтобы благословение не вошло в привычку и не произносилось бы машинально, «на автомате»». Так считала Соня и охотно комментировала свои действия, если кто-нибудь ее об этом спрашивал. Но спрашивали ее немногие.

Знакомство с Михоэлем сорвало с нее покровы полумер. Честно говоря, она и сама, вероятно, внутренне к этому стремилась. Но сделать главный шаг она никак не могла в одиночку. А Михоэль не мог в одиночку больше жить. Они протянули руки помощи друг другу. Невидимые глазу, но столь ощутимые, осязаемые ими обоими. Они решили стать одним целым. Как две руки. Без деления на правых и левых. Единым целым. «Посему оставит муж своего отца и свою мать, и прилепится к своей жене, и будут они единой плотью».

Продолжение (скорей всего) следует

Теги: 21, проза