К празднику Шавуот

1. Написано в Пятикнижии об обращении Моше к новому поколению евреев, после того как умерли вышедшие из Египта. Говоря о получении Торы, он им напоминает (Дварим 5:3):

"Не с нашими отцами заключил Всевышний этот союз, но лично с нами, находящимися сегодня здесь, – и все мы живы!"

Пророк обращается ко всему народу, стоящему перед ним. Прощается с народом. Готовит его ко входу в Эрец Исраэль.

Сейчас Моше уйдет умирать, и евреям предстоит войти в Страну под руководством Йеошуа бин Нун. Последнее наставление учителя. Из него состоит вся книга Дварим, заключительная часть Торы. Надо дать людям такое наставление, чтобы они не оставили завета со Всевышним, укрепить их веру и решимость соблюдать заповеди. Надо было сделать так, чтобы потом евреи не возразили Моше: а ты нас не предупредил! Мы, дескать, не знали, что условия нашего существования в новой стране будут настолько тяжелыми, что надо будет многим пожертвовать, чтобы Тора оставалась с нами!

Вот Моше и дал народу развернутое предупреждение.

И с чего оно начинается? Со слов: "Не с нашими отцами заключил Всевышний этот союз".

Раши здесь пишет (обязательно посмотрите в книге!): "Не только с нашими отцами".

Он добавил одно слово – только, бильвад. Т.е. не с одними нашими отцами Он заключил союз, но еще и с нами.

И это большой хидуш для всех. (Хидуш – новость, нечто новое в тексте, ибо текст Хумаша не содержит повторов и поэтических выражений, каждый стих в нем, каждое предложение несет самостоятельную непреходящую ценность.)

В чем новость этого стиха? Оказывается, не только с нашими отцами Он заключил договор (о том, что между ними произошло у горы Синай, мы и так знаем), но и с нами, там, на Синае, не стоявшими.

Другими словами, Он заключил союз со всеми евреями всех поколений.

И теперь нельзя прийти и сказать: а со мной ничего не заключал!

Такому оригиналу скажут: ошибаешься, дорогой, и твоя душа стояла там, и твоя душа взяла на себя обязательство соблюдать заповеди, воскликнув вместе со всеми: наасе венишма, сделаем (заключим союз) и послушаем (и изучим, посмотрим, что это такое). Сначала сделаем, а потом посмотрим.

Такой вот хидуш. На все времена.

И только одно обстоятельство несколько мешает нам принять такое объяснение без оговорок. Что за обстоятельство?

Дело в том, что после Исхода из Египта евреи на Синае, в момент принятия Десяти речений, т.е. в день Дарования Торы шестого числа месяца сиван 2448 года от Сотворения мира, стояли не одни. Шестьсот тысяч взрослых мужчин привели к горе из стана, раскинутого неподалеку, свои семьи: жен, детей и стариков. Несколько миллионов людей.

И все они приняли Тору. И взрослые, и дети.

Впрочем, пока здесь ничего удивительного тоже нет. Дети взяли на себя обязательство вместе со всеми. Уж если за будущих евреев "расписались" их души, то тем более отвечали за себя живущие в том поколении люди[1].

Но трудность возникает позже – на исходе сорокового года блуждания по пустыне.

К кому обращается Моше со словами "не только с нашими отцами…"? Понятно к кому – к поколению детей, которые тогда стояли у горы Синай.

Их отцы умерли. Но они сами живы, а вместе с ними их сестры, матери и жены. Живы и готовы войти в Страну Израиля. Вот они и слышат эти удивительные слова: не с нашими отцами, а с нами…

Для нас, всех остальных поколений евреев после той эпохи, здесь содержится новость, огромная новость: оказывается, не только с теми, кто вышел тогда из Египта, но и с нами! И относиться к этому удивительному известию надо соответственно: Б‑г заключил союз с нами, ныне живущими!!

Но для того поколения выросших за сорок лет детей никакой новости нет! Они могли сказать: ну понятно, что не только с нашими отцами, но и с нами тоже; мы там сами стояли, помним все отлично – как вчерашний день.

Вставьте слово "только" в это предложение Торы, как предлагает Раши, и смысл необычайного сообщения для тех слушателей пророка пропадет.

Тогда в чем хидуш фразы?

А в том, что для того поколения, Раши не читавшего и самому реально присутствовавшему при тех событиях, слово "только" вставлять не надо! Для них есть в этой фразе еще больший хидуш, чем для всех нас. Слова, обращенные к ним, звучат как звучат в тексте: не с нашими отцами заключен союз, а с вами. Не с нашими отцами.

Т.е. знайте, что с нашими отцами Он союза не заключал!

А только с нами.

Мы и были единственными теми, кто взял на себя обязательство соблюдать всю Тору.

Мы одни!

Только тогда они могли удивиться словам Моше: постой, как так одни? А что с нашими отцами?

Моше им на это отвечает: отцы взяли обязательства на себя, но не на вас. Ваша часть обязательств взята вами. Как и всеми последующими поколениями.

Т.е. хидуш для каждого поколения (не только для тех детей, но для всех-всех, кому еще предстояло родиться) – в том, что оно обязано смотреть на себя как на единственное вошедшее в союз с Творцом там на Синае. Других не было. Только вы одни. Без отцов и предков[2].

Но это – новость для всех, кроме поколения детей. Они-то на самом деле там были, и сказать, что они там были – значит, ничего не сказать, им это и без того известно. Поэтому для них надо усилить новый элемент: не и вы в том числе (как для всех остальных поколений), но только вы.

И лишь теперь мы можем сказать, что новость была сообщена всем поколениям без исключения. Не с нашими отцами говорил Создатель, не с узким кругом избранных и достойных. Но со всеми нами, ныне живущими!

Не ссылайся на отцов. Считай, что их там не было. Смотри только на себя. Ты и есть тот, кто подписался Тору соблюдать вечно!

[3]

2. Говорят, что там, на Синае, стояли наши души. И они взяли на нас обязательство по соблюдению Торы. В принятии этого факта нами, там не стоявшими, скрыта одна психологическая трудность. Дело даже не в том, что кто-то упрямо возразит: а меня там не было, - на что прочие воскликнут: нет был, вернее, не ты, но твоя душа, что, кстати, намного серьезней, чем если бы там стоял ты в телесном обличье. Понятно, что кто-то от такого "аргумента" усовестится, а кто-то будет продолжать занудно скрипеть: а меня там не было. И согласитесь, по существу нечего такому упрямцу возразить! Так, что остается делать?

Трудность в нашем с вами восприятии этого факта заключается в утверждении: там стояли наши души, и к чему это обязывает нас?

Чтобы усугубить вопрос (ведь как-то надо же ответить упрямцу, живущему в нас!), распишем возражение поцветастее.

Скажите, насколько обещание моей души, данное Всевышнему, обязательно для меня, ее телесного носителя? Она расписывается, а я выполняй? Понятно, что она всегда с удовольствием и готовностью распишется под текстом Торы. Мне об этом и рассказывать не надо. Ведь она – с небесных сфер. Она часть мирового Духа.

Рассказывают, что когда Творец посылает душу для нового человека, она, эта душа, плачет. Плачет, потому что переживает смерть, покидая духовный мир. Плачет, потому что идет в мир, где все еще правят неправда и незнание, где царят боль и страдания. Она знает, что будет рваться назад.

И вот, ей предлагают Тору. Да она и сделана для того, чтобы в этой Торе жить. Она вышла из мира Торы. Ей ли не взять на себя обязательство ее соблюдать[4]?

Всю жизнь она бьётся внутри нас, навязывая нам (или пытаясь привить) свое чистое восприятие действительности. Всю нашу жизнь она противостоит желаниям и позывам тела. Иногда мы слушаем ее, иногда – тело (в иудаизме про тело говорят – йецер-ара, плохое начало[5], материальная компонента нашего бытия). Каждый раз, когда мы заглушаем в себе голос души и уступаем телесным желаниям и страстям, душа плачет. Ей плохо в мире всепобеждающей материи[6].

И вот теперь это чистая и небесная душа, пробившись сквозь толщу веков к горе Синай, слышит, как мне, ее будущему носителю, дают Тору и спрашивают – ее, за меня: ну что, берешь на него обязательство Тору соблюдать?

Понятно, что она с радостью согласится.

А я теперь отвечай?! – так нам скажет воображаемый упрямец.

И возразить ему нечем. Он прав.

Ибо никаких обязательств еврейские души, там присутствующие, на себя не взяли. Взяли только живые люди, стоявшие там же.

Но о чем тогда вещает этот рассказ, известный всем? А вот о чем.

Тогда у горы Синай действительно стояли 600 тысяч взрослых людей, а также дети, женщины и старики. Всего, что-то около миллиона людей в материальной плоти. И там же обретались все души всех еще не рожденных евреев[7]. И люди взяли на себя обязательство: наасе венишма.

И души тоже взяли!

Но только на себя, а никак не на нас. Причем, не могли не взять; как мы сказали, на то они и души. Но тогда зачем нужна была вся эта акция?

На это отвечает Рамхаль. Еврейские души были допущены к Торе, чтобы дать всем евреям, которым предстояло еще родиться, силу ее соблюдать.

Чтобы никто отныне не сказал: не могу ее соблюдать, нет у меня таких сил и умения. Мол, у меня не получается.

Оказывается, в этом и есть секрет еврейской души[8]. Она – не взять обязательства пришла, а взять силу. Ибо без помощи Творца соблюдать Тору невозможно (тут наш упрямый оппонент стопроцентно прав).

Теперь мы живем в реальности, что сложилась в мире после первого дня Шавуот.

Любой еврей может прийти к Торе или ее покинуть. Но он не может сказать: мне не по силам. Ибо силы, возможности и умение ему даны!

Когда даны? Когда его душа стояла там.

[1] Не будем рассматривать вопрос, насколько обязательство, принятое ребенком, действенно для него в дальнейшем, когда он вырастет. Предположим, что эта трудность преодолена.

[2] Чтобы никто не подумал, что его обязывает факт присутствия там отцов. Дескать, отцы взялись – а нам выполнять вслед за ними. Мол, такое наследство, ничего не поделаешь.

[3] Важное замечание. Есть мнение, что везде, где Тора упоминает наших отцов (авотейну), она говорит именно об Аврааме, Ицхаке и Яакове. Подставив эту мысль в контекст разбираемого стиха, получим ту же логику. Для всех поколений, сказать "не только с нашими отцами, но и с нами", значит, сказать большую новость. Но для того поколения евреев, готовых войти в Эрец Исраэль, здесь слышится та же натянутость: но и с вами. Да мы и так знаем, что с нами! – могли они воскликнуть. А потому надо отметить, что для них сказано: не с вашими отцами, а только с вами…

[4] Впрочем, она – дух, живет вне материальных интересов. Но в том-то и дело, что берётся обязать тело, т.е. в конечном счете нас с вами.

[5] Тело само по себе не может быть плохим или хорошим. Оно такое, каким мы ему позволяем быть. Истина проста: ему, телу, надо заботиться о себе, время от времени давая нам знать, что ему требуется, иначе, не дай Б‑г, мы забудем о нем, увлечемся чем-нибудь небесным, духовным, всякими высокими материями, а оно будет страдать (например, с голоду). Но и давать ему помыкать собой мы тоже не имеем право, иначе оно, со своими плотскими заботами, быстро переросших из разряда разумных в нечто утрированное, превратит нас в своих рабов. До этого было просто тело, а теперь стало йецер-ара, влечение к плохому.

[6] В принципе, она, душа, лишена рычагов воздействия на нас. Хотим – слушаем ее, не хотим – не слушаем. У нас всегда есть что ей возразить: понятно, что ты чиста и незапятнанна, но не осуждай нас. Ведь известно: не суди ближнего, пока не встанешь на его место. Пока не окажешься в тех же обстоятельствах и – выдержишь тот же экзамен. Вот когда у тебя, моя любезная душа, появится такой же йецер-ара, как у меня, вот когда он примется толкать тебя на всякого рода удовольствия и нарушения, только тогда и выступай с осуждениями в мой адрес. А пока мы с тобой – разной природы!.. Что на это душа может ответить, как не расплакаться?

[7] Души скольких людей – сейчас суть не важно.

[8] Вернее, той части души, которая, начиная с того Дня дарования Торы, присовокупляется к общей душе, присутствующей в каждом человеке. У евреев появился довесок. Не избранность, а сила соблюдать Тору. И не только у тех, кому доведется родиться у матерей-евреек, но и у всех, кто перейдет в иудаизм. Им эта сила тоже дается. Что и выражено в детали рассказа, который сообщает: души не только будущих евреев по рождению, но и души геров, - они тоже там стояли…

Теги: Праздники