Две с половиной истории о трех ветвях нашего народа

Еще один текст, обнаруженный в моих загашниках (сусеках, амбарах, архивах, лабазах; скоро общий объем приблизится к паре гига; поболе, чем у графа в одноименных войне и мире; может, на бумаге издать?).

Итак, моя жена профессионально ухаживает за старушками (называя их «бабушками»), у нее такая работа. Ей нравится, а я ужасно доволен: хоть кто-то из нас двоих делает людям хэсед.

На днях пришла от одной из своих «бабушек», рассказывает: «Сегодня выслушала историю — не поверила». И рассказала.

Даю эту историю в пересказе.

«Бабушка», за которой ухаживает моя жена, и ее сестра (обе из курдских евреев), рассказали, как их вывозили из Ирака. Им было тогда по несколько лет от роду, но они всё отлично помнят.

Операция была тайной, без согласования с властями. Приехали ночью три огромных грузовика и за несколько часов погрузили всех евреев селения. Люди бросали дома, уходя с пустыми руками, ничего не успели взять — ни вещей, не еды. Еду им давали уже в дороге. И даже не предупредили заранее, что, скажем, через два дня вас будут перевозить в Израиль. И всех увезли.

Но одна девушка 14-15 лет (родственница «бабушек») осталась. Она пасла коз в долине — и за ней нельзя было сбегать. Той семье сказали: «ждать одного человека не будем, или вы спускаетесь из машины, или мы ее тут бросаем, а остальными рисковать не будем».

Семья решила уехать, а девочка осталась.

Приехала она в Израиль только через 40 лет, живет теперь в Моце, что под Иерусалимом.

Рассказала, что, когда пришла домой, никого не застала. Заплакала, а что делать? Деваться некуда, пошла ночевать к подружкам, в курдские дома. Антисемитизма от местных в том месте никто из евреев не видел. Девочку не гнали, даже помогли чем могли. Она вернулась к себе в заброшенный домой, там и зажила одна. Сама себе пекла хлеб-лепешки, доила коз, выполняла, в принципе, все заповеди: субботу, праздники, кашрут. Так замуж и не вышла: в тех местах не осталось евреев, ни одного мужчины!

Когда можно было переехать в Израиль, сразу же отправилась в столицу, там оформила билеты — и явилась без предупреждения к родным. Тут и оказалось, что из всей многочисленной ее семьи соблюдающими Тору в Израиле остались только те, что были старше ее. А ей даже в голову не пришло — как так можно, оставить заповеди! И сейчас живет отдельно от родни — продолжает соблюдать.

Мы с женой решили, что это удивительная история. Вот я ее и изложил. Пока центральные газеты на эту тему не наткнулись. «Бабушки» моей жены уверяют, что о ней еще никто не писал. Вы читаете первыми.

** **

Т.е., уже не первыми. Я же сказал, что история извлечена из записей на старых дискетах (флоппи-диски, 8″, им уже сто лет в обед, сам удивляюсь, насколько я старый.)

** **

А вот еще одна история. В противовес изложенной. Тема: наши не хуже!

Несколько лет назад в издательстве бухарских евреев вышла книга в моем переводе о женской микве.

Ну, так вот, привожу рассказ, который я в нее вставил (редактура моя, т.е. я один за все в ответе) — из воспоминаний великого праведника, благословенной памяти рава Ицхака Зильбера (он мне сам ее разрешил взять и использовать. Это было еще до выхода в свет книги его воспоминаний).

Рассказ идет от первого лица, т.е. от самого рава Ицхака Зильбера.

** **

Название: Миква в Ташкенте

В шестидесятые годы власти закрыли в Ташкенте единственную официальную микву.

Это был страшный удар. В то время в городе проживало одних только бухарских евреев около пятидесяти тысяч человек да еще около двухсот верующих ашкеназских семей.

Отмечу, что в большинстве бухарских семей к законам чистоты семейной жизни относились очень серьезно. Для религиозных людей семейная жизнь без миквы невозможна.

А продолжалось такое положение — без миквы в городе — больше года, а может, и нескольких лет — точно теперь не помню.

Должность габая в синагоге городского района Сагбан, где находилась эта последняя, закрытая миква, занимал реб Берл Лифшиц.

Знаю про него, что до того сорок лет он проработал на большом заводе и имел немало трудовых наград. К сожалению, его сыновей увлекла не Тора, а совсем другие «вершины»: старший стал адмиралом морского флота, второй — деканом в университете.

Однажды хабадник реб Мендл Клейн, очень умный человек, сказал Лифшицу: «Послушай, Берл, ты уп­равляешь синагогой. Но если тебе не удастся открыть микву, то весь геином (ад) — а он большой, там семь отделений — покажется тебе маленьким».

Эти слова сильно впечатлили Берла. И он начал искать связи, выход на городское начальство. Попросту говоря — человека, которому можно было «сунуть», то есть дать взятку.

Тут ему и подсказали, что есть один немаловажный чиновник в городском управлении, который «берет».

Но чиновник при встрече только вздох­нул: «Твои деньги мне бы очень пригодились, но ничего не могу поделать: мы не сами закрыли, так распорядились в КГБ».

И вот реб Берл надел свой выходной костюм, пристегнул все ордена и торжественно явился в КГБ.

В приемной спрашивают: «Вы по какому делу?»

Он говорит: «Не могу молчать, когда позорят советскую власть. Мне надо кое-что рассказать».

«Очень хорошо, проходите в кабинет, рассказывайте».

Он вошел и начинает: «Я старый рабочий, но молюсь в синагоге. Ведь можно молиться?»

«Ну, разумеется».

«Один мой сын — адмирал флота, другой — декан в университете. Дети спрашивают: “Папа, ты доволен советской властью?” Я отвечаю: “Еще как! Чтоб она долго жила”. В синагогу, где я молюсь, приходят иностранцы. Они спрашивают: “Вам не мешают молиться?” “Нет, — говорю, — молимся свободно”. Но надо вам объяснить, товарищ начальник, что в синагоге непременно должен быть бассейн, куда кантор окунается дважды в году — накануне Йом-Кипура и перед праздником Песах. (Миква, как вы понимаете, нужна прежде всего женщинам, а не тому, кто ведет общественную молитву, но Берл, конечно, этого не сказал.) Так вот, иностранцы спрашивают: “Есть ли у вас бассейн?” Раньше я отвечал: “Конечно, как можно без бассейна? Синагога без миквы все равно, что стадион без футбольных ворот”, — и всегда показывал им бассейн, они смотрели и уходили. Но каким-то вредителям, врагам советской власти, это не понравилось, и они закрыли бассейн. Недавно к нам пришла американская делегация, и я им все показал. “А бассейн?” — спрашивают. Я покраснел за нашу советскую власть, но что можно сделать? Теперь у них есть повод для клеветы».

Гебист сказал: «Ладно, ступай, мы разберемся». Не прошло и трех дней, как микву открыли.

Эту историю я слышал от самого Берла.

** **

Есть еще и третья история из примерно той же, исторической серии.

Мне ее буквально на днях рассказал мой коллега по работе, рав Ицхак Цадок, — о том, как 60 лет назад израильские левые украли у них в семье двух детей, его брата и сестру, просто украли, сказав, что те умерли, а показать тела родителям не могут, куда-то затерялись; так поступали на заре советской израильской власти с новоприбывшими евреями из Йемена.

Но пересказывать эту печальную сагу сил у меня нет. Во-первых, потому что неохота лишний раз писать плохо об евреях (в данном случае о членах партии Мапай, или как их там). А во-вторых, времени нет: опять суббота на подходе. Гут-шабес.

Теги: Личное, Беллетриза, Темы Торы